Записи и выписки - Михаил Гаспаров

Изнанка «Я всегда говорил, что у каждой изнанки есть свое лицо», — сказал мне В. Холшевников. А Ю. Т. говорил: любишь саночки возить, люби и кататься.

Игра «Современный читатель не хочет читать классиков: жизнь была тяжка, и для социально безопасного проигрывания ее эмоций была придумана литература, — теперь сама эта литература стала тяжка, и для проигрывания ее придуманы легкие суррогаты» (вариация мысли И. Аксенова, слышанная на конференции в Таллинне ок. 1982 г.). «Что такое история — скверная или мировая? Игра умных с умными в дураки» (С. Крж, «Писаная торба»).

Идея «Если голова, придумавшая идею, недостойна ее, идея отбрасывает голову» (С. Крж, там же). Так в Спарте, когда в собрании (итд; см. КТО?).

«Изгнание — не то место, где можно отучиться от высокомерия», говорит Ду Фу у Брехта.

Ich und du «Ты — это я, но я — отнюдь не ты» — строчка из пародии Суинберна на философию Теннисона («The higher Pantheism in a Nut-shell»). Если был поэт, самим богом назначенный, чтобы его переводил Бальмонт, так это Суинберн; но Бальмонт не перевел из него ни строчки и предпочитал Теннисона. Даже скандалы у них были одного стиля. Когда после смерти Суинберна разобрали его бумаги, Хаусмен сказал: что ж, мазохизм по крайней мере дешевле, чем садизм.

Имя Ю. Минералов говорил о современной поэзии: фамилий много, с именами — осечка. [134]

Иконика невидимая — в концовке «Онегина»: «Итак я жил тогда в Одессе… [Но мы забыли о повесе…]». «Повеса» — из I главы, которую там начинал писать Пушкин; для Пушкина вычеркивание этой строки было материализацией ее содержания — забвения. (Замечено В. Смириным, см. НОСТАЛЬГИЯ).

Изм Классицизм в школе (в вузе?) следовало бы изучать по Сумарокову, романтизм по Бенедиктову, реализм по Авдееву (самое большее — по Писемскому), чтобы на этом фоне большие писатели выступали сами по себе.

Искренность Красивым считается то, что редко; искренним — тоже. Пример Б. Ярхо: у скальдов канонизировалась панегирическая песня, а любовная выживала только личным талантом автора, у трубадуров — наоборот. Поэтому у скальдов нам кажется искреннее мансанг, а у трубадуров — сирвенты. А у Катулла?

Институт мировой литературы (и не только), памятные коллективные труды: «Цусимский принцип, — говорил Н. И. Балашов, скорость эскадры определяется скоростью самого медленного корабля». Ак. Тарле, когда его часть в каком-то коллективном труде редактировали и унифицировали, говорил: почему это, когда постное попадает в скоромное, то не страшно, а если скоромное в постное, то нехорошо? (Тарле, 292).

История не телеологична и не детерминированна, это бесконечная дорога в обе стороны до горизонта, русский проселок под серым небом.

История — это область, в которой никогда нельзя начать с самого начала (Я. Буркхард).

«История принадлежит поэтам, потому что из нее ничто не вытекает» (П. Сухотин. «Перчатка: записки русского кота». Альм. «Ветвь»).

История Стиховед Р. Папаян был выдвинут в депутаты Верховного совета Армении, соперниками были три директора и начальник тюрьмы, в которой Папаян сидел когда-то за армянский национализм. (Лотман, у которого он учился, воскликнул: «Вот за что я люблю историю!») На встречах с избирателями того спрашивали, какого он мнения о Папаяне; у того не хватило умения ответить «примерного поведения», и он отвечал: «Много их проходило, не упомнишь».

Изоляция В 1916 в Галиции город Чертков был закрыт, как необитаемый остров; как жили — неизвестно; а что делали — известно: штудировали каждый день старую «Киевскую мысль» и [135] учили наизусть Шиллера и Гете, старые и молодые, — своего рода спорт. (Восп. Ан-ского — Рапопорта, НЖ 86, 1967).

Интонация Бунин говорил: начал читать Мережковского об ап. Павле, заснул, а проснувшись, увидел, что читает о Наполеоне. А может быть, это были Жанна д'Арк и Дант (восп. Бахраха).

Интертекстуальность Эпиграф к ней: «Никто-никогда-ничего-не сказал в первый раз». В соответствии с сентенцией, не помню ее автора.

Интертекстуальность А чем, собственно, интертекстуальная интерпретация лучше психоаналитической или социологической? Те вычитывают в тексте эдиповы и классовые комплексы, а эта — всю мировую литературу, существовавшую до (а иногда и после) этого текста.

Интим Вен. Ерофеев был антисемит. Об этом сказали Лотману, который им восхищался. Лотман ответил: «Интимной жизнью писателей я не интересуюсь».

Информация А. Устинов рассказывал: еще до Интернета американские слависты организовали общую сеть e-mail для профессиональных справок. Сразу поступили два запроса: откуда это: «Мы все глядим в Наполеоны» и «Одна, но пламенная страсть»?

ИНТЕРВЬЮЕР говорил «А вот интересно…» и, порассуждав, сходил на нет. Я спрашивал «Как, значит, вы формулируете свой вопрос?», хватал бумагу и писал ответ письменно: вероятно, казалось, что это разговор глухого с немым. Кончив, я спросил, почему он так бессвязен? «А я работал в Независимой газете». И кого интервьюировали? «Л. Рубинштейн, Сорокин, Пригов…» «Все ясно, это люди творческие, они, наверное, как Зюганов, который, о чем ни спроси, начинает отвечать свой символ веры, — так и они на любой вопрос начинают самовыражаться. Они творческие, им есть о чем самовыразиться, а я — нет, поэтому я с большим уважением отношусь к вашим вопросам» итд. Он не возражал. («Жаль, что вы не отвечали устно: в разговоре приходят интересные вопросы». — «А мне не приходят интересные ответы».)

Кто? «Для Бахтина мысль неотделима от личности». Есть садистическая игра: предложить собеседнику несколько малоизвестных стихотворных строк и допрашивать его: хорошо или плохо? Мало кто догадается перевести ответ в «мне нравится» или «я равнодушен» — даже хорошие ценители отвечают «Вы сперва скажите, чье это…» (При мне В. Рогов перед коллегами-переводчиками с сокрушительным пафосом прочитал несколько стихотворений и требовал оценки; но даже Левик отвечал: «Скажите, чьи…» Это оказались стихи Агаты Кристи.) Об этом есть известная формула: «неважно, что, и неважно, как, а важно, кто!» Я прочитал ее в старом «Крокодиле», но [136] то же самое, оказалось, говорил художник Ренуар. Не правда ли, есть разница в авторитетности? — Так в Спарте, когда в собрании дурной человек подал хорошую мысль, ему велели сесть, а хорошему человеку — повторить эту мысль.

Кто (см. выше). «Нам нужны не великие потрясения, но великая Россия» — первым сказал не Столыпин, а член совета Мин. внутр. дел по фамилии И. Я. Гурлянд («Отеч. ист.», 1992, 5, 166).

Кукушка и петух Пастор, венчая двух непригожих молодых, напутствовал их так: Любите друг друга, дети мои, потому что если не будет в вас взаимной любви, то кой черт вас полюбит (Вяз., 8, 179).

Коловратность В Ереване над городом высился памятник, его сняли, а что поставили? Ничего. Сын сказал: надо кубик с надписью «Неведомому богу».

Китч Гурджиев — философский китч, сказал М. Мейлах. Может быть, так можно сказать про всю так называемую философскую поэзию?

«Каянья много, обращенья нет» (Даль, 203).

Кумиры современные. «Не поклонюсь твоим коммерческим богам» — было в некоторых записях «Максимилиана» задолго до перестройки.

Красота как целесообразность без цели (НМ, 1986, 7). Писатель Гайдар зашел в парикмахерскую: «А вы можете сделать меня брюнетом?» — покрасили; «а кудрявым?» — завили; «ну, а теперь, пожалуйста, наголо!» — и, расплачиваясь: «Интересно же!»

Красота Фотография Бальмонта с надписью А Н. Толстому: «Красивому — красивый» (РГАЛИ, 2182. 1. 140–141).

Красота Гумилев говорил жене: «Помолчи: когда ты молчишь, ты вдвое красивее» (НГ: иссл., мат., библ., 425).

Серия снов О. Седаковой. «Как убили Мандельштама». Мы идем по Манежной площади — очевидно, с Н. Як. Впереди, за три шага О. Э. Подойти к нему нельзя. При этом мы знаем условие, при котором его заберут, а он нет. Условие — если он остановится у ларька. Ларьков очень много: сладости, сигареты, открытки. Он все время заглядывается, а мы внушаем на расстоянии: иди, иди, иди. Но напрасно. Он остановился, и его увели. Мы выходим на Красную площадь. Там парад. Генералразводит войска. Войска исчезают, как дым, во все четыре стороны. Тогда по пустой площади очень громко он подходит к Н. Я, отдает честь и вручает «Рапорт»: «1) Удостоверяю, что Ваш муж бессмертен. 2) Он не придумал новых слов, но придумал новые вещи, 3) Поэтому не кляните меня. — Генерал». — Мы оказыва[137]емся в ложе роскошного театра. На сцене — Киев. Лежит мертвый О. Э, а над ним растрепанная женщина кричит: Ой, який ще гарний!

«Как болела Ахматова». Ахматова лежала посреди комнаты и болела. Другая Ахматова, молодая, ухаживала за ней. Обе были не настоящие и старались это скрыть, то есть не оказаться в каком-то повороте, — поэтому двигались очень странно. Появился Ю. М. Лотман, началась конференция, и было решено: «Всем плыть в будущее, кроме Н, у которого бумажное здоровье».