Близнецoвoе Пламя (СИ) - "Моона"

Её голос потонул в дружном «нет» и обсуждениях, кто куда отправится. Бедуинки называли места, о которых Мэл не слышала, и людей, которых Мэл не знала. Все они собирались домой после трёх месяцев службы на границе с горцами.

— Всего три месяца? Почему так мало? — сказала Мэл громче.

— Потому что после службы у нас прибавляются не только шрамы, но и седые волосы. У тех, кто остался в живых, — бросила Эйша, выглядывая свою лежанку с джезвой в руке.

Все вопросы застыли комом в горле. Мэл бегала взглядом от Таяны к Эйше и выжидала подходящий момент, чтобы не напороться на грубость последней.

— Ты уверена, что хочешь знать? — почти шёпотом спросила предводительница.

Мэл закивала.

— Нас было в два раза больше, когда мы прибыли к границе. Одну, правда, убили ещё в Тенистом Перешейке. За эти месяцы горцы пытались напасть на каждую деревню в округе, — Таяна рассматривала узоры ковров, но видела там что-то совсем другое. — Да, они крадут скот и зерно. Но это мелочи по сравнению с тем, сколько людей они тащат в рабство. Им нужна наша магия жизни. И наши сёстры.

На горном хребте Джиё вечно холодно, и вечно одно королевство пытается завоевать другое. А на это нужны здоровые взрослые мужчины, — она подтянула колени к себе, её густые брови съехались к переносице. — Теперь подумай, какая участь ждёт любую девочку, которая рождается там. Быть курицей-несушкой, которая выдаёт по будущему воину в год. А мы нужны им, чтобы их дойные коровы не умирали при родах, и чтобы убийцы наших людей не дохли, как мухи, — Таяна заламывала пальцы до хруста. — Они презирают нас как женщин. Мы ведь не миниатюрные, не хрупкие, у нас загорелая кожа… Но они точно нами не брезгуют, если ты понимаешь, о чём я. Это не про желание, а про власть, — Таяна обняла колени и еле заметно покачивалась. — Мы догоняли их отряды и вырезали захватчиков, но месть не успокаивала наших сестёр. Они больше не хотели жить. Мы и сами предпочитаем убить себя, чем служить им, потому что из гор нет выхода. За всё время вернулась только Верховная Воительница. Но и она об этом предпочитает молчать.

Рука сама собой сжималась в кулак так сильно, что ногти впивались в ладонь. Мэл слышала рассказы о войне херувимов с горцами, которая закончилась ещё до её рождения. Но сейчас в Теосе можно было обсудить разве что сплетни. Хотелось кричать. Кричать так, чтобы слышно было в Императорском дворце — может, тогда херувимы посмотрят, что их давние враги творят в Садиже. «Но кто я такая, чтобы на меня обратили внимание?» — пальцы разжались — только краснели следы-полумесяцы, — «Я же просто сумасшедшая Мэл».

— Но Верховная Воительница ведь обращалась к нашим Высочествам, да? У нас же вроде хорошие отношения…

— С каких пор отсутствие отношений — это хорошие отношения? — отрезала Эйша.

Мэл хватила ртом воздух, но не нашлась с ответом.

Таяна и младшая целительница проводили вечернюю процедуру. На этот раз бедуинки будто рисовали овал над её телом. Мэл стало жарко, вены на кистях вздулись и просвечивали фиолетовым. Сердце колотилось всё сильнее и быстрее, а тепло ощущалось даже в пальцах ног. Когда бедуинки закончили, она чувствовала себя так, будто только что пробежала до границы и обратно.

В шатёр занесли казан с ужином, и всё пространство наполнилось ароматом пряностей. Мэл стеснялась попросить порцию. Её желудок напомнил о себе сам.

— Прости, но тебе нельзя много есть, пока мы не прибудем в Зуслан, — Таяна протянула ей косичку копчёного сыра и мешочек: внутри были разные орешки, семечки и сухофрукты.

Мэл и этому была очень рада.

Ложки стучали о тарелки, бедуинки сёрбали горячий напиток и перебрасывались фразами. Отряд окончательно перебрался в шатёр, и опустился занавес: снаружи всё тепло уже взвилось к звёздам. Все размотали платки, открыв лица и волосы. Мэл с удивлением отметила, что весь отряд состоит из женщин.

— Извините, а у вас на службу берут мужчин?

Бедуинки повернулись к ней, застыв кто с полными щеками плова, кто на полпути ложки ко рту.

— Ну, вообще у нас есть мужчины-воительницы, — ответила Эйша. — Но их гораздо меньше. Может, дерутся они почти так же хорошо, как мы, но только уметь махать саблей мало: нужно ещё знать, как подлатать себя и раненых сестёр. А колдуют они лучше над растениями. Да и не мужское это дело. Им бы вот детей воспитывать или торговать. Магия жизни это тебе не ветер, который дует для всех одинаково.

— Почему Вы так уверены? В Садиже есть херувимы?

— Есть, но доходят до нас лишь единицы. Большинство сбивается с пути из-за миражей, или попадает в песчаные бури, или на них нападают джинны…

— Да-да, так что как вернёшься — не забудь рассказать об этом своим землякам, чтобы они к нам не совались, — перебила Эйша. — Ты же вернёшься в Теосийскую Империю, верно? — она подмигнула Мэл и отвернулась.

— Не бери в голову — у неё просто особая неприязнь к чужеземцам, — сказала Таяна и улыбнулась, накрывая Мэл шерстяной накидкой, — лучше постарайся уснуть — мы отправимся в Зуслан ещё до рассвета.

***

Мэл лежала на скамье в столовой глиняного дома. Через окно была видна шарообразная печь, в которой готовили лепёшки. Юноша прилеплял кругляши из теста к стенкам, и ловил их лопаткой, когда они, пропёкшись, летели прямо в огонь. От печи шёл жар, и его голая спина блестела от пота. Он был хорош собой, но Мэл старалась не смотреть — у херувимов показывать так много кожи считалось неприличным.

— Ну скажи — хорошенький? — бедуинка, не отрываясь, глядела в окно, подперев подбородок рукой.

— Ага, ещё и хозяйственный.

Седая хозяйка дома принесла уже готовые лепёшки, и все принялись за поздний завтрак. Все, кроме Мэл.

— Ну, что с ней будете делать, целительница? — спросила Таяна, бросив взгляд на херувимку.

Целительница повернулась к раненой и прищурилась. Кроме волос и ослабшего зрения, мало что выдавало её возраст: паутинки морщин почти не смяли кожу, и держалась она с военной выправкой.

— Что-что… Гипс наложу, и будет лежать, пока хотя бы лопатка и рука не срастутся. А потом и на кресло можно будет посадить, и костыли выдать. Но для начала тебе бы помыться и переодеться, птенчик.

Мэл нервно улыбнулась, вжимаясь в скамью. Её триплет всё ещё был за пазухой. «Вот теперь точно конец. Всё раскроется. И что я летела в Мерон не из соседнего села, и что мне едва исполнилось восемнадцать. Потом меня передадут теосийским стражам, и я проведу остаток дней запертая в собственном доме. Отлично, Мэл» — она рассматривала потолок, наверно, надеясь увидеть там решение её проблемы. — «Нет, но ведь можно придумать ложь, в которую наверняка поверят? И я херувим, в конце концов: мы известны своей честностью».

Взгляд бесцельно блуждал туда-сюда, Мэл закусила губу и трепала длинную манжету. Желудок сжался от того, насколько в нём пусто. «Ну зачем эти женщины так добры ко мне?» — Мэл готова была захныкать, как маленький ребёнок. — «Будто, обращайся они со мной хуже, мне было бы легче им соврать. Ты даже себя не можешь обмануть, Мэл».

Баню натопили ближе к обеду. Как только Мэл занесли в раздевалку, ей сразу же стало душно. Влажный тёплый воздух напомнил о месте из видений — дышать было так же тяжело. На пол уже нанесли воды из парилки, на скамье случайно оказалась варежка, которой тёрли спину, а стопка банных полотенец походила на башенку из кубиков, построенную младенцем.

Таяна потянулась к вороту лётного комбинезона. Кровь ударила в голову и все мысли начали вязнуть. Её загорелые руки приближались к скачущему сердцу херувимки, когда…

— Подождите! — взмолилась Мэл. — Я стесняюсь. Очень, — хотелось закрыть лицо руками, лишь бы не пересекаться с бедуинками взглядом.

— Ох, ну хорошо, — они переглядывались между собой. — Давай с тобой останется кто-то один.

Из четырёх бедуинок в раздевалке Мэл больше всего доверяла Таяне. Та вздохнула и опустилась рядом с ней на край скамьи. Мэл отвернулась к стенке и только слышала, как остальные скидывают одежду куда попало и шлёпают по мокрому полу.