Патрик Леруа. Годы 1821—1830 - Татьяна Адаменко

Герье довольно рассмеялся.

– Вы надолго приехали? – спросил он, меняя тему беседы.

– Неделя, может, больше, но вряд ли. Задание у меня простое, а мадам Бенаж содержит все документы в идеальном порядке. Для женщины просто удивительно! – озвучил Леруа свои недавние рассуждения.

– Мадам Сильвию обычной женщиной назвать трудно, – уверенно заявил мсье Герье. – Представьте себе, она научилась читать в пять лет, причем совершено самостоятельно!

– Вы так давно здесь работаете? – Леруа был искренне удивлен. Если он верно запомнил (а память обычно не подводила его даже в самых несущественных мелочах), то Кристоф Герье был принят на должность библиотекаря вместе с остальными слугами, всего четыре месяца назад.

– Это смотря как считать, – попытался скаламбурить Герье. – Или совсем недавно, или очень давно.

Старик замолчал, растягивая удовольствие от беседы, интригуя гостя. Леруа, естественно, попросил его объяснить.

– Тридцать лет назад я тоже работал здесь. Тогда замок принадлежал деду мадам Сильвии, графу д’Эвре.

– Этот замок когда-то принадлежал семье д’Эвре? – непритворно удивился Леруа. Он знал, что нынешняя хозяйка замка родом из обнищавшей местной знати, но о том, что до Революции замок принадлежал именно ее семье, он даже не догадывался. Впрочем, незнание его было простительным: ему не было нужды выяснять историю предыдущих владельцев замка. Для его работы главным было то, что Арно де Бенаж владел им на законных, или, вернее, узаконенных основаниях. Все же мысленно Леруа упрекнул себя за недостаток дотошности.

– Да, с момента постройки. Четырнадцатый век! Квадратная башня как раз с тех времен… Был пожалован барону Филиппу д’Эвре по прозвищу Железнобокий. Была довольно мрачная история, еще при одиннадцатом Людовике – к королевскому домену как раз присоединяли Пикардию, и надо было казнить тех, кто помнил о вольностях Амьена, а заодно и нескольких наследников… Молодой Филипп не довел дело до казни, и обошелся кинжалом. После чего ко двору не попал, но Всемирный Паук дал ему этот замок.

Паук? Какой Паук? Ах, да, это прозвище… Подробности из школьной истории с трудом всплывали в памяти юриста, Леруа не мог похвастать такой же любовью к прошлому во всех его деталях.

– Замок всегда переходил по прямой линии, – горделиво продолжал Герье. – Мадам Сильвия еще ребенком приезжала сюда вместе с братьями – барон хотел видеть внуков…

– А их отец? – вскользь поинтересовался Леруа.

– Отец… я редко его видел. Он выбрал Париж, – недовольно признал Герье. – Он не любил ответственности. Предпочитал быть гостем, а не хозяином. В Париже ему жилось легко и весело, никто на него не давил, а требовали только одного – быть очаровательным. Это у него хорошо получалось… – снова улыбнулся старик. – Его старший сын очень на него похож внешне, но характер у него все же не тот.

– А мадам Сильвия?

– О, оно обожала этот дом, побывала везде, от крыши до винных погребов. И в библиотеку ко мне приходила не за сказками… как вы думаете, что она потребовала в первый же раз? Семейную хронику д’Эвре. Сидела, целиком поместившись в кресле, и разбирала старофранцузский… Помню, как она любила своего деда, – поток воспоминаний окончательно увлек старичка, Леруа оставалось только сидеть и слушать.

– Могла часами сидеть у барона в кабинете, и он с ней даже советовался – в шутку, конечно, но для семилетнего ребенка она была очень рассудительной… А я научил ее и ее брата играть в шахматы.

– Жана? – уточил Леруа.

– Нет, конечно же! – хмыкнул мсье Герье. – Старшего, Шарля. У него блестящий ум, математический… я слышал, потом, в Париже, он шахматам предпочел покер и почти всегда выигрывал. Но здесь, – старик обвел рукой библиотеку, – они играли в шахматы – со мной и друг с другом.

– И как же играла мадам Сильвия? – полюбопытствовал Леруа.

– Меня она побеждала в семи партиях из десяти, а с Шарлем почти на равных… Он все-таки играл чуть лучше. Но ему здесь не нравилось, он хотел домой, в Париж… поэтому любимицей барона была Сильвия… Но тут произошла эта… трагедия… – старик внезапно замолчал и принялся вытряхивать из кофейника последние капли себе в чашку.

Леруа сообразил, что под трагедией старик подразумевал Революцию. Теперь мсье Герье опасался реакции своего собеседника, слишком хорошо помнил времена, когда за симпатию к аристократам платили самой полновесной монетой – головой.

– А что же случилось с семьей после Революции? – спросил Леруа максимально нейтрально.

Герье допил свое кофе и тревожно всмотрелся в собеседника, но желание вспомнить прошлое оказалось сильнее его подозрительности.

– Когда начались беспорядки, их отец запретил вывозить детей из провинции. А сам не пережил девяносто третьего года…

В тот день барон узнал о его смерти, с ним случился удар, он потерял дар речи. Потом еще один, когда пришли конфисковывать замок. Слава богу, до этого он успел поместить Сильвию, Шарля и Жана на ферме. Их никто не тронул… Все же здесь, в провинции, всегда было спокойней. Несколько лет замок был полупустым – его изрядно пограбили, но потом выкупил некий Матло, торговец хмелем, который почти сразу погиб. Словом, почти до конца Директории мы существовали тут, приживалками понятно, во флигеле, и я надеялся, что всё утрясется. Потом прибыл этот лотарингец, не хочу его даже вспоминать… Словом, я тогда был вынужден уехать к родственникам, в Арль, но продолжал переписку кое с кем, и потому знал, что замок Моро купил какой-то очередной нувориш. Месяца за три до коронации императора.

– Вам писали о том, что здесь происходило?

– Я знал, что смерть своей первой жены он выдал за несчастный случай. Якобы она пошла конюшню, конь неожиданно взбесился и размозжил ей копытом череп. Они оба тогда только приехали их Парижа, никто их не знал… посудачили и забыли. Во второй раз, а это было уже в десятом году, он женился на здешней девушке, Антуаннете Ризо, подруге мадам Сильвии, кстати. Она слыла девушкой нервной, экзальтированной, любила поговорить о прелестях смерти, читала нелепые стихи этих новомодных поэтов… Говорили, она очень переживала, что никак не может родить мужу наследника. Постепенно отдалилась от всех, устраивала прилюдно бурные сцены… поэтому, когда она умоляла своих родителей забрать ее из замка, говорила, что дом сводит ее с ума, а муж хочет ее смерти, они решили, что у их дочери серьезное нервное расстройство. И через два года после их свадьбы она повесилась. На столбике балдахина их семейной кровати, представляете? Все решили, что это самоубийство, – подытожил Герье. Он взглянул на Леруа, чтобы определить, какое впечатление на него производит рассказ, и, видимо, остался доволен. Вздохнув, библиотекарь продолжил:

– Потом де Бенаж привез в замок еще одну женщину, – здешнему обществу он её, разумеется, не представлял, но все знали, что у него живет редкостная красавица. Говорили, что она была оперной певицей, пела ведущие роли в каком-то захудалом театрике, пока он её не услышал и не увез. Все ждали, сумеет ли она его окрутить, или нет… служанки рассказывали, что он задаривал ее драгоценностями, мехами, подарил личный экипаж, и она часто выезжала кататься по парку в одиночестве… И когда она исчезла, все решили, что она просто от него укатила, прихватив драгоценности.

После этого он надолго уехал в Париж и привез оттуда своего личного помощника и сделал его управляющим в замке. Постепенно поползли слухи… Никто ничего не знал определенно, но шептались, что это обязанности этого помощника состоят в том, чтобы привозить в замок красивых девушек… сплетничали, что в часовне, где повесилась его жена, происходят оргии в римском духе и поводятся ритуалы черной магии… Он скупил все книги, которые приписывают этому бедолаге, маркизу де Саду, – негодующе сообщил старик. – Они и сейчас здесь стоят, все же это книги, не та дешевка на грязной бумаге, как обычно издают подобную дрянь, нет; это издание ин-кварто в кожаном переплете, с иллюстрациями… Рука не поднимается выбросить, а спрашивать у мадам Сильвии разрешения, напоминать ей о том, что она пережила, я не хочу… Вот они, на той полке! – старик махнул рукой куда-то влево. – Все разрезаны, прочитаны… Я слышал, в часовне и подвале потом нашли старые пыточные приспособления…

Но тогда это были только слухи, – заключил Герье. – И когда он сделал мадам Сильвии предложение, ей даже завидовали… Хорошо, что она прожила с этим чудовищем совсем недолго.

– Правда? – удивился Леруа. Учитывая возраст мадам де Бенаж, он думал, что она пробыла замужем не меньше пяти лет.

– Да, всего полтора года… Вы наверняка знаете, что его застрелил Шарль, когда он погнался за мадам Сильвией с алебардой. В комнате нашли четыре отрубленных головы и отдельно тела, сложенные в непристойных позах. Им так и не удалось придать достойный вид для погребения…