Полуденный бес - Павел Басинский

– Вспомнил!

– Мы потом всей общагой над вами ржали!

Барский задумался.

– Знаете, Витенька, ваш рассказ действительно был в духе Федора Михайловича. И гораздо лучше вашего нынешнего романа.

– Лучше, хуже – какая, хрен, разница? – Сорняков презрительно скривился. – Лучше то, за что платят лучше, как Крекшин говорит. Спасибо ему, отцу родному, спас человека! Не то я до сих пор писал бы стихи, где облака пахнут рыбой.

Сорняков повернулся к Джону:

– Вы деловой человек?

– Едва ли.

– Я передам вам через Льва Сергеевича свои книги. Внимательно их прочитайте. Кстати, меня уже перевели в Америке. Я люблю Америку. Когда я впервые оказался в Нью-Йорке, я понял, в чем смысл жизни.

– ???

– Всё очень просто. Можно целую жизнь проторчать в вонючей квартире, в загаженном кошками подъезде, жуя дрянную котлету. А в это время настоящая жизнь пройдет мимо.

– Это возможно и в Нью-Йорке.

– Да, но в Нью-Йорке это понимаешь, а в Москве – нет.

Не дожидаясь ответа, он быстро вышел из кухни.

Неожиданно в разговор вступил Чикомасов.

– Этот молодой человек, – сказал он, – мне очень не понравился.

Это было сказано так простодушно, что все рассмеялись.

– Вы меня не поняли, – обиделся священник. – Я хотел сказать, что он мне как раз очень понравился. Но мне не нравится то, что с ним будет.

– Ничего с ним не будет. – Барский махнул рукой. – Вернее, с ним все будет хорошо. Еще ничего толком не написал, а денег куры не клюют, не вылезает из-за границы и сюда приехал на собственном «мерседесе».

– Вы не правы, – сурово возразил Петр Иванович. – Этот молодой человек очень страдает. Что касается «мерседеса», то это только убеждает меня в его несчастье. На «мерседесе» в Царство Божие не въедешь, а вот в ад – запросто.

– У него глаза человека, который сам мучает свою совесть, – продолжал Чикомасов. – Обычно совесть мучает человека. Люди ошибаются, полагая, что совесть это нечто отвлеченное. В каждом человеке есть орган совести, и он поражается грехами, как поражаются болезнями печень или мочевой пузырь. Однажды человек начинает серьезно страдать от больной совести. Но вылечить ее можно только раскаянием. Ведь что такое раскаяние? Это очищение духовного организма. Это как обновление крови или вывод из тела шлаков. И чем больше запущен орган совести, тем это сделать сложнее. А ваш бывший ученик, Лев Сергеевич, наоборот, сам сознательно мучает свою совесть. Он с ней обращается как с женщиной, которую терзаешь именно потому, что слишком ее любишь.

– Но зачем? – удивленно спросил Джон.

Чикомасов горько вздохнул:

– Зачем вообще люди мучают себя и друг друга?

– За свое поведение человек отвечает сам, – строго сказал Половинкин. – Бог дал людям свободу выбора: грешить или не грешить.

– Это – правда, – согласился Чикомасов, – но не утешает. И потом, в жизни встречается порода людей… – не знаю, как это объяснить – которые наказаны ни за что. Они бы и рады быть хорошими, а не получается. Вот сидит на скамейке инвалид от рождения, люди проходят мимо и сокрушаются: за что его, бедненького, Боженька наказал? А ведь среди этих физически здоровых людей есть такие, которые также от рождения наказаны нравственно. А за что? Может быть, за грехи своих родителей… Ваш господин сочинитель из их числа. Он очень страдает, поверьте мне! И мучает себя, как мучают себя и окружающих безнадежные инвалиды.

– Ваши слова, – сказал Барский, – напомнили мне сюжет того рассказа, которым обманул меня Сорняков. Хотите послушать?

– Конечно! – воскликнули Чикомасов и Половинкин.

Последний русский (Рассказ Виктора Сорнякова)

– Сюжет незамысловат, – начал Барский, – и, как я потом догадался, был навеян чернобыльскими событиями. Они тогда как раз случились. Но Сорняков закамуфлировал это «под Достоевского».

В некой стране, назовем ее Лэндландией, произошла глобальная катастрофа. Смертоносные космические лучи или микробы поразили страну и уничтожили в ней всё живое. Вернее, почти всё. Их особенность была в том, что людей они как раз не тронули, но всё вокруг превратили в мертвую пустыню. Бедные жители некогда цветущей Лэндландии стали страдать от голода, холода и душевных мук при виде своей опустошенной родины. Началась анархия, пошли грабежи, насилия… Кто-то пустил слух, что виновато правительство и, разумеется, евреи. Вспыхнула гражданская война. Лэндландцы сотнями тысяч убивали друг друга, довершая то, что не смогли космические лучи.

– Это о России, – шепнул Петр Иванович.

– Возможно, – согласился Барский. – Слушайте дальше… Соседние державы внимательно наблюдали за тем, что происходит в Лэндландии. Они закрыли границы и пресекли всякие попытки эмиграции из зараженной страны. Затем они создали Всемирный Совет Безопасности, чтобы вместе быть готовыми на случай, если зараза все-таки к ним проникнет. Результатом стало всеобщее примирение и сотрудничество. Прекратились войны, даже экономические. Все стали быстро решать свои внутренние проблемы. Взаимопонимание между религиями, нациями, кастами достигло невиданных высот. Наконец на земле установился единый строй – Мировой Социализм. Идеальное социальное устройство, о котором мечтали утописты вроде Чернышевского. Все любили друг друга, помогали друг другу и находили это совершенно естественным. Все вдруг стали счастливы! Человечество погрузилось в золотой сон. Но одно обстоятельство этому мешало. Все понимали, что причиной глобального счастья была трагедия одинокой Лэндландии.

– А это про Запад, – опять не сдержался Чикомасов. – Это то самое, что Джон вчера говорил. Вот увидите, чем хуже будет России, тем сплоченнее станет Европа.

– И это единственное обстоятельство, – продолжал Барский, – отравляло жизнь при Всемирном Социализме. Там и сям люди задавали себе вопрос: а что происходит в этой Лэндландии? Информация оттуда с некоторых пор перестала поступать, а посылать туда разведчиков не решались. Кто знает, насколько прилипчива эта зараза.

И вот в главной мировой газете, выходившей на всех языках мира, появилась передовая статья одного из самых уважаемых людей планеты. Ну, скажем, Папы Римского. «Дорогие братья и сестры! – вопрошал он. – Что же мы делаем? Нельзя быть счастливыми, пока существует на планете место, где страдает хоть один человек!»

И счастливое человечество схватилось за голову. Статьи о Лэндландии стали появляться во всех газетах, о ней заговорили на улицах, в семьях. Сложившийся баланс социальных и политических сил поколебался. Все почувствовали, насколько хрупкое это мировое равновесие. Ведь понятно, что где-то кому-то чуть-чуть лучше, а кому-то чуть-чуть хуже. Пусть – самую малость, но неравенство осталось. Взять хотя бы проблему полов. Женщины должны рожать, а мужчины – нет. Старые и больные завидуют молодым и здоровым. Ну и так далее.

И тогда все заговорили о лэндландской проблеме . Этим понятием стали обозначать всё, что связано с неравенством и несправедливостью. Вдруг возникла агрессивная организация «Лэндландский боевой союз». Она специально выискивала случаи неравенства и мстила за них. «Союз» оказался популярен среди молодежи. Сотни молодых людей попытались нелегально проникнуть на территорию Лэндландии, чтобы «воссоединиться со страдающими братьями». Только благодаря отлично налаженной службе пограничных войск эти попытки были пресечены. Но все равно – трещина в Мировом Счастье грозила разверзнуться в пропасть.

– Вот вам и ответ на ваши вчерашние рассуждения, Джон, – с удовольствием прокомментировал Чикомасов. – Не можете вы быть счастливы до тех пор, пока кто-то в мире страдает!

– Не спорю, – возразил Половинкин. – Но я и говорил, что вам необходимо помогать. Облегчать ваши страдания.

– Это собачкам облегчают страдания, когда усыпляют, – проворчал Петр Иванович. – Делают укольчик, и животное безболезненно подыхает. Но эвтаназия применительно к человеку, слава богу, пока запрещена. Кроме права на счастье, человек имеет право на страдание. Так что уж позвольте нам немного помучиться!

– Погодите спорить, – попросил Лев Сергеевич. – Дослушайте рассказ до конца. Конец – самое важное.

Рано ли, поздно ли, но собрался Всемирный Совет и постановил отправить в Лэндландию разведчиков. Для них сделали специальные костюмы с автономной жизненной средой. Им строго-настрого приказали не вступать ни с кем в контакт, ни во что не вмешиваться, но все внимательно высмотреть. Через некоторое время разведчики вернулись и доложили, что в Лэндландии не осталось в живых никого. За исключением одного-единственного человека, которого и человеком-то назвать трудно. Он страдает от холода и голода, не имеет возможности развести огонь, спит, завернувшись в шкуры погибших животных, питается мертвыми кореньями и пьет воду, зараженную трупами. Но почему-то не умирает. По-видимому, решили ученые, в организме последнего лэндландца произошли органические изменения, и он приспособился к зараженной среде.