Биология и Буддизм. Почему гены против нашего счастья и как философия буддизма решает эту проблему - Евгений Викторович Бульба
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Какое животное даст больше потомства: спокойное и счастливое, пребывающее в удовлетворении, или беспокойное, не останавливающееся, постоянно жаждущее новых половых партнеров, ареала, репутации? Ответ очевиден – счастливые не оставляли потомства. Мы все являемся потомками череды беспокойных и ненасытных чемпионов в борьбе за распространение своих генов. Другие, может, и жили долго и счастливо, но не оставили потомства.
Получается, что мы эволюционно запрограммированы быть несчастными и мечтать о счастье. Мы должны хотеть многого, иначе проиграем в гонке размножения. Мы генетически запрограммированы не испытывать счастье слишком долго – только краткий миг, который не слишком будет нас отвлекать от погони за ним. Но совсем не испытывать счастье мы тоже не можем – теряется смысл. Получается, что эволюция позаботилась о том, чтобы наша удовлетворенность и счастье длились недолго, чтобы, получив желанное, мы не успокаивались на достигнутом и сразу же мчались к следующей цели. Это и есть сансара. Мы созданы ненасытными, беспокойными, неспособными к длительному переживанию счастья.
Эволюция выработала массу механизмов, чтобы не дать нам насытиться и успокоиться. Излишняя беспокойность, прямая причина того, что наши предки обеспечили наше появление. Инстинкт самосохранения диктует живому организму очевидную логику: будь независим от внешних воздействий, потому что большинство из них опасны, стабилизируй и поддерживай безопасную ситуацию, избегай неизвестного, потому что любое новое явление может быть опасным, реагируй на подозрительное мгновенно. Для нашего выживания оказалось важно быть тревожными – выживали те, кто мгновенно реагировал на малейший подозрительный шум в кустах, даже если это была ложная тревога. Эта излишняя реактивность истощает нервную и иммунную систему, но обеспечивает выживание. Если ваш давний предок тысячу раз подпрыгнул из-за шевеления в траве, то, несмотря на то что 999 раз это была ложная тревога, в тысячный раз он все же избежал ядовитой змеи. Более спокойные соседи, возможно, прожили бы дольше него, если бы не жили в окружении ядовитых и хищных тварей. Спокойные и нетревожные отсеялись еще в доисторические времена.
В ненадежном окружении выгодно преувеличивать опасность и испытывать постоянный страх – это обеспечивает выживание, хотя и ухудшает здоровье. Тревожность и страх порождают хронический стресс, который чрезмерно активирует симпатическую нервную систему, отвечающую за реакции типа бей или беги. В сегодняшних реалиях это привело к тому, что мы практически поголовно живем в состоянии хронической стимуляции симпатической нервной системы, а это означает проблемы с пищеварительной, сердечно-сосудистой, эндокринной и иммунной системами. Под влиянием стресса организм привыкает находиться в постоянном тонусе во вред перечисленным системам.
Наши предки жили недолго – средний возраст охотника-собирателя составлял двадцать семь лет. Его задачей было прожить достаточно для того, чтобы успеть вырастить потомство, что будет потом – не так важно. Поэтому мы снабжены массой механизмов, которые делают нас чемпионами выживания, но за которые мы расплачиваемся в престарелом возрасте. Впрочем, как вы уже поняли, во времена, когда эти механизмы формировались, увеличение продолжительности жизни не стояло на повестке дня. Поэтому современный человек имеет запас прочности, вполне достаточный для того, чтобы качественно прожить сорок лет, после чего болезни начинают сыпаться как из ведра – сказываются последствия постоянных стрессов и тревожности. То, что наш организм способен жить гораздо дольше, чем срок, необходимый с точки зрения эволюционного успеха, – это замечательная ошибка эволюции. Она оказалась возможной потому, что выживание стариков никак не вредило успеху популяции, а в отдельных случаях могло быть и полезным.
Получается, что у нас эволюционно выработались механизмы готовности действовать в опасной ситуации. Гораздо важнее было мгновенно реагировать на тревожную информацию, чем получать удовольствие от положительной – вкусный обед может и подождать, а вот приближение хищника игнорировать нельзя!
Один из физиологических механизмов, поддерживающих нашу бдительность, – сеть пассивного режима работы мозга. Это группа нейронных структур, отвечающая за самоощущение, грезы наяву, автобиографическую память… Но также и за распознавание потенциальных опасностей. Мы ощущаем работу этой сети каждый раз, когда чувствуем смутную угрозу, неосознанное беспокойство, когда, казалось бы, ничто не предвещает. У подавляющего большинства из нас сеть пассивного режима работает «на упреждение» – она выдает тревожащие сигналы с огромным запасом, постоянно сверяет соответствие окружающих сигналов со списком потенциальных опасностей, хранящихся в памяти. И безусловно, наша память работает таким образом, что негативная и опасная информация прописывается в ней легко и очень быстро всплывает. Это происходит гораздо легче, чем с положительной информацией. Получается, что мы склонны пессимизировать свою память – наш мозг избирательно легче запоминает тревожащую информацию. Такой фильтр помогал когда-то выжить, но сегодня он погружает нас в иллюзорно опасный и депрессивный мир.
Этот досадный эффект нашей нейрофизиологии вы можете обнаружить, порывшись в собственной памяти, – неприятные события мучают дольше, они могут потребовать специальных усилий, чтобы отцепить эмоциональные «хвосты». Радующие же события теряют свою эмоциональную выраженность гораздо быстрее и без всяких усилий.
Кроме того, что наш мозг активнее схватывает тревожные воспоминания и быстрее выуживает их из памяти, в нем присутствует механизм «перекрашивания» приятных воспоминаний в тревожные. Для того чтобы понять, как это происходит, совершим небольшой экскурс в физиологию эмоций.
Очевидно, что эмоции, связанные с защитным поведением, являются эволюционно древними, поскольку они отвечают за выживание. Это страх, ярость, отвращение… Подобные ощущения связаны с работой мозговой структуры, которая называется миндалевидным телом (амигдала). В условиях хронического стресса миндалевидное тело увеличивается и становится более активным, кроме того, оно понижает порог чувствительности. Грубо говоря, человеку нужно меньше поводов, чтобы запустить отрицательную эмоцию. Кроме эмоциональной активности миндалина участвует в запуске стресса и механизмах памяти. В случаях хронического стресса (и, как следствие, хронически «перегретой» миндалины) происходит переписывание воспоминаний. Перевозбужденная миндалина порождает тревожно-ожидающее восприятие, и в этом состоянии нейтральные и даже слегка приятные события откладываются в памяти как негативные – тревожные, угрожающие, печальные… События в памяти остаются теми же, но их эмоциональная окраска как бы слегка сползает в негативную сторону – теперь это не светлые воспоминания, а слегка тревожные. И это только полбеды. Происходит «сползание» уже отложенных воспоминаний в тревожную сторону. Совсем как в мультфильме «Головоломка»[88], где Печаль перекрашивала воспоминания. Если вы вспоминаете приятное событие в то время, как ваша амигдала привычно генерирует тревожность, то воспоминание становится менее приятным, вплоть до замены знака. Предположим, вы вспоминаете приятно проведенные выходные, и вдруг приходит мысль, что, возможно, одному
