За день до послезавтра - Сергей Анисимов

Гораздо больше проблем приносило ему каждодневное общение с президентом, который явно испытывал очередной пароксизм сомнений во всем на свете. Причем он не старался продемонстрировать этим тонкость натуры или что-то еще. Президент действительно был таким, какой он есть. Решения были утверждены им самим и неоднократно обсуждались как до, так и после подписания пакета первичных документов, — но опять начиналась та же история. «Джозеф, правы ли мы? Стоит ли это того, — ведь жертвы будут исчисляться сотнями тысяч, Джозеф… У меня такое ощущение, что это нужно не нам, — что это нужно кому-то другому… Я не уверен, Джозеф».

Вице-президент искоса взглянул в темное зеркальное стекло на свои плотно сжатые губы и сделал вид, что его устраивает все. Каждую минуту своего пребывания в должности президент испытывал такой букет противоречий, что более сложного человека давно срубил бы невроз. Ему хотелось остаться в истории в качестве примера сильного лидера, человека, влияние решений которого в сфере мировой политики будет ощущаться еще многие десятки лет, но при этом он приходил в ужас от мыслей о неизбежных побочных эффектах всего этого. От подсказываемых обширным опытом мыслей о журналистах, редко одобряющих что-то из того, что он произнес. От мыслей о почти каждодневном общении с профессиональными оппозиционерами, смеющими называть себя патриотами Америки, но получающими зримое удовольствие от комментирования его поступков и слов в четко негативном ключе. О политиках, требующих чего-то осязаемого вместо простого исполнения его приказов, на чем он редко когда мог самостоятельно решиться настаивать. О возможных жертвах и о том, как они отразятся на тех строчках, которые будут писать под его портретом в Смитсоновском музее уже через несколько лет. В результате даже одно то, что президент соглашался относительно твердо следовать один раз избранным курсом, требовало массы усилий и времени. От кого? Странный, даже глупый вопрос. От ближнего круга советников и подчиненных, для которых не были тайной все его метания и сомнения. На них и выплескивалось все то, что не попадало в кадр операторов, ловящих картинку для вечерних выпусков теленовостей. Того, что оставалось за рамками напускной бодрости политических обозревателей.

«В своем обращении к французскому народу президент заявил, что в ходе этой краткой встречи был достигнут большой прогресс в плоскости двухсторонних американо-французских отношений. Он выразил уверенность в том, что этап похолодания в области трансатлантического партнерства, вызванный разногласиями по нескольким ключевым вопросам мировой политики, остался позади. В заключение своего выступления президент выразил полную солидарность с французской политикой сдерживания агрессивных амбиций России, стремящейся использовать свой нефтегазовый потенциал в качестве средства давления на своих западноевропейских партнеров…»

В чем президент был безоговорочно прав — так это в том, что жертвы будут. Впрочем, для этого не надо было иметь интеллект Спинозы. Но жертвы бывают всегда — даже в самом благородном, самом нужном движении. Без них в истории человечества не удавалось обойтись пока ни разу. В конце концов, даже Война за независимость, при всей ее глазированной глянцевости в современных учебниках истории для учеников младших классов, на самом деле не обошлась без поджогов, убийств и мародерства. Но результат стоил любого, стоил всего. Любые жертвы, любая вина перевешивалась единственной парой потрясающих по своей завершенности тезисов, которые по непонятной причине никогда до этого момента не звучали в своей законченной форме. Первый: «станет ли мир более безопасным, более спокойным и прогнозируемым без России?», и второй — «способны ли мы в данный момент сделать его таким?»

Начало февраля

Целью наших усилий являются страны и будущие государства на Востоке. Их образование будет историческим последствием сокрушения силы России, а вместе с тем может стать элементом роста сил державной Польши… Поэтому наша возможная позиция будет сводиться к следующей формуле: кто будет принимать участие в разделе. Польша не должна остаться пассивной в этот замечательный исторический момент. Задача состоит в там, чтобы заблаговременно хорошо подготовиться физически и духовно… Главная цепь — ослабление и разгром России.

После завершения Второй мировой войны наша страна была повержена советским режимом. Это имело гибельные последствия для зарождающихся демократических институтов государства, и так подвергнувшихся разрушению в ходе фашистской оккупации и за годы оккупации иностранными державами. За полвека советской оккупации польская экономика претерпела много бедствий…

Верить в то, что на земле много людей, искренне ненавидящих Россию и русских, что весь западный мир только и мечтает Россию завоевать, — это бред. На самом деле подавляющему большинству людей на эту самую Россию и тех самых русских просто наплевать. У них полно собственных забот, чтобы думать о каких-то немытых, занятых странными метаниями азиатах за своим «железным занавесом». И в подобном нет совершенно ничего особенного или вообще оскорбительного — это нормально. Сложно представить себе, чтобы цивилизованный человек, который ходит на работу, платит налоги, мечтает об окончании срока выплаты ссуд за дом и уже начинающий ломаться автомобиль… Чтобы этот живущий нормальной, полноценной жизнью человек вдруг начал напряженно думать о том, как бы покончить с этим странным и страшным народом. Просыпаться поутру и размышлять, глядя в запотевшее зеркало на свое перекошенное зубной щеткой лицо, как бы всех русских загнать в обнесенную колючей проволокой тундру, где им, конечно, и место. Завтракать, целовать торопящихся в школу детей на пороге дома и думать о вбитых в потолки крюках, на которых стоило бы развесить этих русских за десятилетия их преступлений перед миром. Выводить из гаража машину и представлять себе огромное пространство, от горизонта до горизонта засыпанное пеплом их горящих городов. Представили такого человека, или даже многих таких? Что, действительно? Ну надо же… Это у вас, наверное, какой-то перезрелый пубертатный комплекс вырвался наружу. Или даже ранний сенильный. Посоветовать хорошего психолога?.. Не надо? Почему?

Исключений — людей, и впрямь искренне и пылко русских и Россию ненавидящих, — в нашем поколении на самом деле практически не было и нет. На шесть с лишним миллиардов населяющих или недавно населявших земной шар особей обоего пола их единицы. Мадлен Олбрайт, Анна Политковская, Валерия Новодворская, Кондолиза Райс. Это, наверное, все — подобрать другие примеры сразу удастся далеко не каждому. Но в наши дни для решения пути, по которому пойдет история, искренняя ненависть масс стала совершенно необязательной. В конце концов, современный образ жизни вовсе не подразумевает «бытовое» владение этими самыми «широкими народными массами» холодным оружием и способность применять его в деле. То есть именно то, для чего совершенно необходимы ненависть и готовность расплатиться за нее, даже рискуя своей жизнью. Последним крупным сражением «холодной стали» был, наверное, Лейпциг — но с тех пор прошло много времени. С тех пор большинство представителей человечества без особого труда осваивало технологию войн, начинаемых без ненависти — просто по необходимости и расчету. На случай, если кто-то не знает: это, в частности, и называется «цивилизованность».

К первым числам февраля 2013 г. число упоминаний слова «Россия» в среднесуточной сетке телевещания Би-би-си достигло пятидесяти пяти, Си-эн-эн — пятидесяти восьми, Си-би-эс — восьмидесяти двух, Евровидения — девяноста. Большинство транснациональных новостных телеканалов давало в эфир тем или иным образом затрагивающие Россию сюжеты почти каждый час. Прочие каналы, совмещающие новостные передачи, документалистику и «публичное», то есть не требующее абонентской платы спортивное вещание, отставали от них ненамного. Сюжеты были самыми разными — большинство из них даже не было новыми. Но зато они были разнообразными. Скандалы с допингом и предвзятым судейством русских арбитров на последних зимних Олимпийских играх. Пьяные и громогласно хохочущие русские компании, шатающиеся по улицам притихшего в шоке Инсбрука. Возмутительное пиратство, лишающее десятки киностудий и сотни музыкантов причитающихся им денег, и заваленные контрафактом уличные лотки где-то в Москве. Красотки в шелке и драгоценных камнях, вереницей проходящие через тонированные зеркальные двери в глубь брызгающего вспышками света холла, и ужасные русские старухи в грязных тряпках, бьющие поклоны у входа в мрачную, похожую на сплюснутую пагоду станцию подземки. Тело расстрелянного в заиндевевшем подъезде собственного дома прогрессивного журналиста и вальяжный офицер в высоких чинах, дающий какие-то невнятные объяснения с украшенной гербом трибуны. Силуэт разгромленной террористами атомной электростанции… Мертвый остов затонувшей атомной субмарины с бурым гербом на осевшей набок рубке…