За день до послезавтра - Сергей Анисимов

— Полная проверка, — скомандовал он командиру группы своей охраны, вышедшему встретить его в холл апартаментов. — Сверху донизу и крест-накрест. Не мне вас учить. Мы ищем «жучок».

— Есть основания?

Офицер сохранил на лице точно такое бесстрастное выражение, которое Байден старательно сохранял на собственном. Это понравилось ему до такой степени, что настроение окончательно улучшилось. Хорошо быть окруженным профессионалами. Хорошо знать, что ты профессионал. Хорошо, когда твой интеллект и чутье оценены по достоинству, и «свои» ждут от тебя именно такого — резкого поворота в игре, способного переломить ход схватки за контроль над «горшком» — аккумулировавшей мелкие ставки кучкой денег в углу суконного стола.

— Пока нет. И не должно.

Офицер кивнул, — сказанного ему вполне хватило. Он тут же ушел куда-то в тень, и вице-президент, не глядя, сделал вбок стандартный жест: «много, и самый горячий». Блеклый от недосыпания интерн провел его в «малый» кабинет, не оборудованный оргтехникой, но с большим телеэкраном, и подавальщица тут же принесла заказанный кофе. «Вице-президент США, — сообщала кружка. — Только попробуй тронь».

Пульт от телевизора лежал прямо поверх газет, но разворачивать их Байден не собирался. Немецкий никогда не доставлял ему удовольствия, а в оперативность газетных новостей он не верил вообще. К началу второго десятилетия XXI века профессия газетного журналиста изжила себя почти окончательно — как в целом и журналиста вообще. Теперь большинство хоть что-то значащих новостей обнаруживалось не на улицах и фиксировалось отнюдь не в редакциях.

— Мы передаем прямой репортаж из Берлина, где, как вы знаете, в настоящее время проводится плановая встреча президента США Барака Обамы и Федерального канцлера Германии Ангелы Меркель…

Репортерша явно мерзла, — ее черная кожа была покрыта брызгами прилетавшего откуда-то сбоку дождя, а стильный ярко-красный пиджак пошел пятнами в тех местах, где его не защитил перекошенный, рвущийся из невидимых рук зонт.

— Как сообщалось ранее, на проведенной в час пополудни специальной пресс-конференции для аккредитованных журналистов президент США и канцлер Германии сообщили, что им удалось добиться важного прогресса в главной теме переговоров…

«Дура», — сказал вице-президент про себя, с удовольствием глядя на то, как популярнейший политический обозреватель Би-би-си изо всех сил старается не сморщиться. Кофе в находящейся в руке Джозефа Байдена кружке был горячим, и его по-прежнему было много, — это уж не говоря о том, что он был по-настоящему хорошим. Поэтому комфорт ощущался всем телом, — как будто он все еще был в сердцевине теплого и прочного бронелимузина.

— …Таким образом, вопрос о закрытии большинства американских военных баз на территории Германии можно со всей уверенностью назвать решенным. Многомесячный спор о плюсах и минусах этого решения не прекращен до сих пор. Более того, можно предположить, что дискуссия о военных, политических и экономических аспектах этого решения будет вестись еще долго — настолько велико влияние американского военного контингента на расстановку сил в Центральной Европе. Но смена основного района дислокации группировки армии США в Европе с центрального на восточноевропейский, пусть еще не начавшаяся, уже привела к очередному витку обострения отношений России как непосредственно с США, так и с ее собственными восточными соседями…

Байден усмехнулся. Россию не любит никто. Но за последние годы она растеряла и тот запас доброжелательности, который оставался по отношению к ней хотя бы у кого-то из европейцев. Самое забавное — что это практически ничего не стоило ни одной стороне. Ситуация была беспроигрышная. Армия США впервые делает шаг через порог казарм стран — членов бывшего Варшавского договора, — и русские возмущены. При этом всем совершенно понятно, для чего США этот шаг делает, поэтому политики Польши, Чехии, Румынии и Грузии возмущены еще больше. Россия не имеет никакого права указывать им, кого пускать на активно строящиеся базы на своей территории, а кого не пускать. Пребывание несущего с собой не только политический вес, но и полновесные деньги «контингента безопасности» — это их личное дело, потому что десятилетия диктата воли Москвы ушли в прошлое. И только тугодумие русского медведя не позволяет тому понять, что эти годы не вернуть уже никогда. Вдобавок это же самое тугодумие не позволяет ему осознать тот простейший факт, что его «выражений озабоченности» и «протеста» ждут с нетерпением. Потому как эти протесты демонстрируют всем ясно и четко — русские понимают только язык силы, больше никакой. И сейчас русские боятся. А более сладкого чувства для сердца нормального восточноевропейца за последние триста лет не придумал никто: ни демократ, ни либерал, ни монарх из последних еще настоящих. Более того, промолчи вдруг русские — и это тоже было бы проявлением их боязни. И к этому тоже все были готовы — с расписанными политтехнологами вариантами «заявлений относительно» и «обращений к». Не понадобилось — хорошо. Этот вариант в любом случае был запасным: было ясно, что обнаглевшие за те же последние годы русские не смолчат и на этот раз. Но он существовал, и это было правильно. У настоящего политика должны быть готовы все возможные типы реакции на любую реакцию своих политических соперников. Кроме самой уж неподходящей к тому, что описывается на страницах газет и комментируется с телеэкранов, — но и это тоже справедливо, потому что иначе не проигрывала бы ни одна сторона. А так не бывает. Потому как та сторона, которая контролирует телеэфир, выигрывает в наши дни все.

— Господин вице-президент…

Командир группы охраны просунул голову в дверь, и Джозефу Байдену на мгновение показалось, что тот прочел мысли на его собственном тепло улыбающемся лице: так демонстративно спокойно бывший флотский «морской котик» оглядел обстановку.

— Да, Вильям?

— Мы закончили осмотр. Извините, что это заняло столько времени, но я счел, что…

— Все верно, Вильям. Все верно. Здесь Европа. Кто знает, кому… И самим немцам, и бывшим «штази», которые могли оставить здесь «жучки» со времен Картера. Еще ламповые, между прочим. И русские тоже. Уверен, они отдали бы треть своего военного бюджета за возможность послушать, что тут говорится.

— Разумеется, господин вице-президент.

Офицер ни малейшим напряжением лицевых мышц не выдал, что удивлен монологом своего принципала, и внимательно разглядывающий его лицо Байден удовлетворенно хмыкнул.

— Позови мне Таню. И приготовь контур по тому кабинету сбоку от моей спальни.

Командир группы охраны, которого вице-президент с самого первого своего дня на должности не называл иначе, как полным именем, исчез. Дверь он плотно прикрыл за собой, но через мгновение она открылась снова. Секретарша вице-президента даже не стала произносить формальные слова: она просто ждала. Джозеф Байден знал, что Таня — это сокращенное имя от грузинского Татана, но у нее оно было полным. Почему-то мода на восточные и даже восточнославянские имена устойчиво держалась в среде афроамериканцев уже лет сорок.

— Третьего секретаря нашего посольства ко мне. В затененной машине. Советника президента по национальной безопасности. Отдельно. Первым я приму того из них, кто появится раньше. Кабинет — тот, который рядом со спальней на первом этаже. Уровень секретности — максимальный.

Почти незаметно кивавшая после каждой его фразы секретарша мягко закрыла блокнот. Затем, выждав короткую паузу в предположении, что он скажет что-то еще, исчезла. Максимальный уровень секретности в приложении к остальной части вводной вовсе не означал того, что теперь Таня должна была переодеться во все черное, намазать лицо зеленой пастой и извлечь из-под узкой юбки верный «магнум». Это просто значило, что кофе приготовить нужно было заранее, его должно быть много, и он должен быть в подогревателе. Заходить в кабинет к вице-президенту было нельзя, даже если сам президент Обама будет гарцевать под дверью на мустанге, размахивая лассо и издавая, что там издает нормальный ковбой, так и не ставший президентом. Предполагалось, что исключением могут стать только поводы, имеющие ранг, аналогичный высадке китайских войск на Тайвань или вторжению Азербайджана в Армению…

Вице-президент снова усмехнулся, — снова своим собственным мыслям, но на этот раз гораздо жестче. Он уже входил в нужное настроение — весело-боевое, как и должно быть в часы, когда затеваешь операцию подобного уровня риска. И сулящую бенефиты такого масштаба. Впрочем, так оно и должно быть — расчет, риск, напряжение политической схватки, месяцы тяжелого ожидания и каждодневной борьбы… За проценты рейтинга администрации, за уступки врагов и союзников, которым всегда надо что-то от тебя… И потом победа. Иначе не бывало.