Мифы Дальнего Востока. От хозяина тайги Дуэнте и шаманки Кытны до духов вулканов и мухоморных девушек - Татьяна Владимировна Муравьева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Наряду с медведем ульчи, как и другие тунгусо-маньчжурские народы, почитали тигра. Во многих мифологических сказках в разных вариантах повторяется рассказ о том, как человек помог тигру, а тигр в благодарность даровал ему богатую добычу:
Однажды отправился в тайгу охотник с маленьким сыном. Сын охотиться еще не мог, а только помогал отцу — дров нарубит, чай вскипятит.
В первую ночь охотнику приснился огромный тигр, который сказал: «Отдай мне своего сына. А если не отдашь, я вас обоих съем». Проснулся охотник, стал думать, как ему быть. И сына жалко, и самому погибать не хочется. Наконец решил: «Если суждено моему сыну погибнуть, он погибнет. А если нет — спасется». Встал потихоньку и еще по темноте ушел домой.
Утром проснулся мальчик, увидел, что отца нет, и подумал, что тот уже отправился на охоту. Вышел из шалаша, огляделся. Вдруг видит: приближается к нему тигр. Мальчик испугался, подбежал к дереву и залез на самую вершину. Зверь полез за ним следом и застрял в развилке. А мальчик перепрыгнул на другое дерево и спустился на землю.
Прибрался в шалаше, приготовил поесть, стал ждать отца. Но отец так и не пришел. Поужинал мальчик один и лег спать. Ночью приснилось ему, что тигр плачет горькими слезами и просит избавить его от мучительной смерти. Пожалел мальчик тигра, срубил дерево, освободил зверя. Убежал тигр в тайгу, а на следующую ночь снова явился мальчику во сне и сказал: «Завтра поставь в лесу ловушки на соболя. Будет тебе богатая добыча».
Через несколько дней отец решил наведаться в тайгу, посмотреть, жив ли сын. Зашел в шалаш, видит: сидит сын, чай пьет, а весь шалаш полон соболей. Обрадовался, обнял сына. Собрали они шкурки и пошли домой.
С тайгой был связан и дух огня Пудя, которого А. В. Смоляк даже называет «главным божеством во время охотничьего промысла». Ему молились перед началом и в конце охоты, и каждый раз, когда ели сами, угощали его, бросая кусочки пищи в огонь.
Согласно народным поверьям все лесные, таежные духи и божества были любителями сказок. Поэтому по вечерам охотники, собравшись у костра, обязательно их рассказывали, и, даже если человек отправлялся на промысел один, он втыкал близ огня рогульку с вырезанными на ней личинами духов и рассказывал сказки непосредственно им. Довольные духи посылали охотникам сны, в которых указывали лучшие промысловые места.
Примечательно, что в народном сознании духи-хозяева различных стихий и природных объектов тесно связаны именно с родной землей. В ульчском историческом предании о богатыре Мамбу герой обращается к стихийным духам за помощью в борьбе с врагами-иноплеменниками:
Жили на Амуре три рода ульчей — Сулаки, Зоринча и Сенкинча, были они родичами, один огонь имели, всегда друг другу во всем помогали. И был в роду Сулаки мэргэн по имени Мамбу.
Жили ульчи дружно и мирно, на охоту ходили, в Амуре рыбу ловили, ни от кого зла не видели. Но вот однажды осенью показалась на Амуре большая ладья. Паруса на ней желтые, нос и корма приподняты, на мачте развевается полотнище с вышитым золотым драконом. А в ладье — много людей. В руках у них мечи шириной в две ладони, копья высотой в два человеческих роста.
Смотрят ульчи, удивляются. Говорят старики: «Видно, издалека эти люди, новостей у них, должно быть, много. Надо встретить их по-хорошему». А мэргэн Мамбу говорит: «Это плохие люди. Зачем держат они в руках мечи? Против кого навострили свои копья?»
Причалила ладья возле селения Сулаки. Сошли чужие люди на берег. Их начальника вынесли на носилках. Халат на нем с цветными узорами, шапка украшена яшмовым шариком и павлиньим пером, а сам он такой толстый, что из-за брюха лица не видать, несут его восемь носильщиков, под тяжестью сгибаются.
Вышли ульчи приезжим навстречу, поклонились им, как положено гостям, женщины вынесли разное угощение. Говорит толстяк-начальник: «Мы никанского58 царя люди. Он самый великий владыка в мире, и мы приехали, чтобы взять с вас для него дань — по соболю с каждого человека!»
А ульчи до той поры ни о какой дани слыхом не слыхали. Задумались они, переглянулись между собой и решили: «Верно, бедные это люди. Нет у них соболей, мерзнет их царь. Так пусть погреется нашими соболями!»
Нанесли целую гору собольих шкурок. Погрузили никанские люди соболей в свою ладью, но спасибо не сказали, а пошли рыскать по селению. Заходят без спросу в дома, залезают в амбары, берут все, что им приглянется, и тащат в ладью.
Говорит Мамбу начальнику никанцев: «Почтенный человек! Мы дали вам много соболей, зачем же вы грабите наше селение?» Посмотрел главный никанец на Мамбу змеиным взглядом и сказал: «Ваше добро принадлежит нам по праву. Это плата за то, что наш царь разрешает вам на земле жить, зверя в тайге бить, рыбу в реке ловить, воздухом дышать!»
Не нашлись ульчи, что ответить. А никанцы забрали все, что запасли охотники себе на зиму, уселись в ладью поверх награбленного добра, оттолкнулись баграми от берега и ушли вниз по Амуру.
Смотрят ульчи вслед незваным гостям, женщины плачут, мужчины ругаются. Мамбу говорит: «Они забрали то, что добыто нашим трудом, но попользоваться награбленным им не удастся!»
Вышел он на берег и громко засвистел. А все знают, что, если кто-то свистит у воды поднимется ветер. И вот сначала прилетел самый младший из братьев-ветров — всколыхнулась трава, пошла рябь по воде. Вслед за младшим прилетел средний брат — закачались деревья, заходили в реке волны, затрепыхался золотой дракон на мачте никанской ладьи. Тут налетел старший брат — потемнело вокруг, поднялись амурские волны до самого неба, сорвало паруса с никанской ладьи, сломало мачту. Перевернулась ладья, попадали никанские воины в реку. Утянули их на дно тяжелые доспехи. Только главному никанцу его жир не дал утонуть, всплыл он, будто пузырь, кое-как выбрался на берег и сразу отправился к царскому наместнику. Спрашивает наместник: «Какую дань взяли вы с ульчей?» Ответил никанец, выжимая полы своего халата: «Амурскую воду взяли».
А ветер все дует и дует. Говорят старики Мамбу: «Не свисти больше, а то наши жилища, того гляди, ветром унесет». Перестал Мамбу свистеть, но ветры разгулялись, разбуянились — не унять. Взял тогда мэргэн свой тяжелый лук, вложил березовую стрелу, подцепил горящий уголек и выстрелил в середину ветра. Тут же буря улеглась, стало тихо.
Говорит Мамбу: «Сегодня мы проучили никанских грабителей. Но рысь всегда возвращается на то место, где уже пила воду. Никанцы опять сюда придут и, пока все наше добро и нас самих не сожрут, не успокоятся. Надо нам отсюда уходить». Но старики сказали: «Как нам отсюда уйти? Здесь похоронены наши предки».
Меж тем наместник доложил царю о том, что случилось, тот разгневался на непокорных ульчей и послал против них целое войско.
Однажды вернулся Мамбу с охоты и увидел на месте родного селения пепелище и множество убитых. Из всего рода Сулаки остался в живых он один. Должен мэргэн за убитых отомстить, за каждого погибшего родича убить по врагу. Но как с этим справиться в одиночку? Пошел он в селение Зоринча. А там тоже пепелище и ни одного человека — всех увели никанцы в плен. Бросился Мамбу в селение Сенкинча, и там пусто — успели люди покинуть село, а куда ушли, неизвестно, следов не оставили.
Заплакал мэргэн. Что теперь делать? Как отомстить врагам за все три рода? Вышел он на берег Амура, стал звать водяных людей. Поднялись из воды люди-рыбы: кета, горбуша, калуга. Говорит человек-калуга: «Мы бы рады тебе помочь, но без воды жить не можем. Как будем на земле воевать?»
Пошел Мамбу в тайгу, стал звать таежных людей. Вышли
