Горе Побежденным - Дмитрий Анатолиевич Емельянов

Прерывая размышления визиря, вновь зазвучал все тот же спокойный голос, словно его обладатель прочел потаенные мысли.

— Все верно, я Хилами аль Биди, шейх парванского народа, и этот мальчик мой внук.

Вот теперь схватились за оружие не только телохранители. Вскочили все, даже раненые воины, погонщики и слуги — это имя рождало страх и ненависть в каждом сардийском сердце. Толпа с мечами, дубинами и ножами угрожающе надвинулась на парва, но тот даже не шелохнулся. Его слова по-прежнему предназначались только Селиму.

— Тебе нужна Роза Сардии, а мне нужен мой внук. Я предлагаю тебе равноценный обмен — принцессу на принца.

Великий визирь слегка оторопел.

— Подожди, так там наверху все же ваши наемники?

— Нет! — Старик невольно скривил губы. — Я не знаю, чьи это люди, но я знаю, что сегодня ночью они уйдут и ты не сможешь их догнать.

Аль Бакар с горечью должен был признать, что это было абсолютной правдой: оставшейся воды едва хватит на день, и соваться с таким запасом в пустыню равносильно самоубийству. Он почти с ненавистью уставился на шейха.

— Так в чем же твое предложение?

Старик вздохнул так, словно дождался наконец от бестолковых сардов того, чего хотел.

— У тебя нет воды, но все еще достаточно воинов. Я найду для тебя воду в пустыне и проведу по следу варваров. Я даже помогу тебе их одолеть, а ты отдашь мне внука.

В голове великого визиря лихорадочно закрутились противоречивые мысли: «Поверить парву на слово может только безумец, но с другой стороны — ради внука чего не сделаешь? Если я откажусь и Хозрой об этом узнает… А он узнает, — взгляд аль Бакара с сожалением прошелся по лицам десятков свидетелей, — и не простит мне никогда, тут даже пленение Кадияра не поможет. К тому же у меня еще с полсотни полноценных бойцов, а шейх один… Кто знает, как все повернется. Пообещать не трудно, может так случиться, что выполнять обещание не придется».

Риск был огромен, но вернуть принцессу было так соблазнительно, что визирь не устоял.

— Хорошо! Я принимаю твои условия. Если освободим Ильсану живой и здоровой, то я верну тебе внука.

* * *

В сумраке темной комнаты отсчет Странника звучал, как удары маятника.

— … пять, шесть, семь!

Его руки вновь легли на грудь магистра, и удар энергетической волны, прошедшей сквозь грудную клетку, запустил остановившееся сердце. Распахнутый рот судорожно схватил живительный воздух, выгнулось охваченное судорогой тело, и Эрторий Данациус открыл глаза. Тяжелый кашель и рвота выворачивали магистра еще несколько минут, пока тот пытался совладать с вернувшимся к жизни телом. Наконец он сел и, утерев мокрый от испарины лоб, произнес:

— Никогда больше не делай со мной такого. — Глаза с красными прожилками лопнувших капилляров взглянули с печальной самоиронией.

— Как скажешь. — Странник понимающе улыбнулся и повторил, помогая магистру встать. — Как скажешь.

Прошаркав непослушными ногами до кресла, Эрторий опустился на подушки и затих, стараясь собраться с мыслями. Странник, подождав немного, все же не вытерпел:

— Так что, оно того стоило? Ты узнал, что хотел?

Приложив усилие, магистр поднял голову:

— И да и нет!

Его собеседник не стал задавать больше вопросов, дав ему самому возможность пояснить.

— У меня есть имя человека, убившего Алкмена. — Эрторий задумался, стараясь упорядочить свои мысли. — Но судьба принцессы по-прежнему остается под вопросом. К тому же появилась еще одна заинтересованная сторона, чьи конечные планы не совсем ясны для меня. Шейх Хилами аль Биди взялся вести сардийцев в погоню за похитителями, но что-то подсказывает мне, что вызволением внука он не ограничится.

Еще помолчав, он продолжил так, словно решил для себя одну очень важную задачу:

— Похитители — почти наверняка люди Варсания, и для нас самое важное, чтобы Роза Сардии не попала в имперскую канцелярию. Любой другой вариант нас бы устроил, а месть за Алкмена можно отложить до лучших времен — бешеный принц никуда от нас не денется. Другой вопрос, сумеют ли сардийцы даже вместе с шейхом вернуть принцессу? Я не уверен. Две предыдущие попытки прошли на моих глазах, — тут он улыбнулся, оборот показался ему забавным, — и обе оказались неудачными. В обоих случаях варвары действовали очень решительно, опережая на шаг своих соперников. Теперь же, когда они имеют значительную фору, шансы уйти стали у них еще выше.

Великий магистр замолчал, и некоторая недосказанность повисла в воздухе. Пауза затягивалась, и Странник, уже понявший желание старого «друга», сделал первый шаг:

— Вижу, ты хочешь еще о чем-то попросить меня.

— Да. — У Эртория не было сейчас сил на словесные игры. — Я не могу допустить, чтобы принцесса попала в руки Варсания, но и людей, способных помешать этому, у меня сейчас нет. Все, что я могу, — попросить тебя отправиться туда и решить вопрос по своему усмотрению, исходя только из одного — Сцинарион не должен заполучить Розу Сардии.

Глава 20

Год 121 от первого явления Огнерожденного Митры первосвятителю Иллирию.

Лагерь императорской армии под стенами Ура

Со времени смерти императора в его шатре практически все осталось на прежних местах: все те же ковры покрывали пол, те же помпезные светильники высились по углам, но внутренний облик неузнаваемо изменился. Изменился с исчезновением всего одной вещи — походного трона императора. Его убрали после заключения соглашения о регентстве. По обоюдному решению обе стороны признали, что занимать трон, пусть и походный, может только сам базилевс, а раз его нет в армии, то трон, как и все символы императорской власти должны быть отданы на сохранение, и ни одна из сторон не имеет права их использовать. Трон унесли, скипетр спрятали, но шатер тем не менее отдали в распоряжении Иоанна, поскольку его партнеры-соперники благоразумно остались на территории диких легионов и отказались занять свои прежние апартаменты.

Сейчас упругое плетение ковра от лучших сардийских мастеров проминалось под нервными шагами Иоанна, а тяжелые бархатные занавеси слегка приглушали его эмоциональную речь.

— Я не понимаю! — Цезарь остановился и резко обернулся к своим советникам. — Почему после достижения соглашения армия должна оставаться под стенами Ура? Разве не логичнее было бы вернуться в столицу и реально узаконить принятое решение?

Сидящие друг напротив друга Прокопий и Наврус переглянулись. Во взглядах