Весь Кен Фоллетт в одном томе - Кен Фоллетт
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
С тяжелым сердцем он подошел к большому фотографическому портрету президента Эйзенхауэра на стене. Нажал на боковую часть рамы — и портрет бесшумно повернулся на невидимых петлях. За ним скрывалась дверца сейфа. Энтони набрал нужную комбинацию цифр, открыл сейф и достал пистолет.
Это был автоматический «вальтер-П38», состоявший на вооружении у немцев во время Второй мировой. Энтони получил пистолет перед экспедицией в Северную Африку — и с ним глушитель, сконструированный в УСС.
Из этого ствола он в первый раз убил человека.
Альбен Мулье был предателем: выдал гестапо нескольких участников Сопротивления. Он заслужил смерть, и пятеро членов ячейки единодушно проголосовали за казнь. В заброшенной конюшне, далеко за полночь, при свете единственной керосиновой лампы, отбрасывавшей на каменные стены причудливо пляшущие тени, они тянули жребий. Энтони мог бы уклониться, как иностранец; ему даже предлагали не участвовать, но он понимал, что тогда потеряет уважение товарищей, и настоял на том, чтобы тянуть жребий вместе с прочими. Короткая соломинка досталась ему.
Альбен ждал своей участи, привязанный к ржавому старому плугу; он слышал спор, видел, как тянули жребий. Когда прозвучал смертный приговор, он намочил штаны, а когда увидел, как Энтони берет свой «вальтер» — тонко, по-заячьи, закричал. Этот крик подтолкнул Энтони к действию: он подошел вплотную и выстрелил Альбену между глаз, не раздумывая, просто для того, чтобы прекратились вопли. Убил мгновенно, одной пулей — и товарищи потом говорили, что он все сделал правильно, как мужчина: без колебаний, без сожалений.
На следующую ночь Альбен явился ему во сне. И порой снится до сих пор.
Энтони достал из сейфа глушитель, навинтил его на дуло. Затем накинул на себя пальто — длинное зимнее пальто из верблюжьей шерсти, однобортное, с глубокими внутренними карманами. Пистолет Энтони сунул в правый карман, рукояткой вниз, дулом с глушителем вверх. Оставив пальто незастегнутым, вытащил оружие за дуло левой рукой, быстро переложил в правую, снял с предохранителя — на все ушла секунда, не больше. Удобнее было бы снять глушитель и положить его в другой карман — но на то, чтобы его надеть, уйдет еще несколько драгоценных секунд, которых может и не быть. Нет, лучше так.
18.00
Спутник не шарообразен — он имеет форму пули. Теоретически, сферическая форма более устойчива; однако антенны радиосвязи нарушают сферическую форму.
До Джорджтаунской психиатрической больницы Люк доехал на такси и сказал у стойки в приемном покое, что у него назначена встреча с доктором Джозефсон.
В разговоре по телефону доктор Джозефсон показалась ему очаровательной женщиной. Она обрадовалась, услышав его голос, была явно заинтригована тем, что он потерял память, настойчиво просила приехать к ней как можно быстрее, — и хотя разговор был коротким и деловым, в ее теплом голосе с протяжным южным говором звучала искрящаяся радость.
Теперь она сбежала по лестнице ему навстречу — хрупкая женщина в белом халате, с огромными сияющими глазами, в которых читалась радость встречи, нетерпение и любопытство. Люк невольно улыбнулся.
— Как же я рада тебя видеть! — воскликнула она и крепко его обняла.
Люка охватило острое желание сжать ее в объятиях. Однако он сообразил, что не знает, уместно ли это — в конце концов, они всего лишь старые друзья! — и застыл с нелепо поднятыми руками.
— Ах да, ты меня совсем не помнишь! — рассмеялась Билли. — Расслабься, я не кусаюсь… ну, почти.
Он осторожно обнял ее. Тело под халатом оказалось мягким и податливым.
— Пойдем, я покажу тебе свой кабинет! — И она повела его вверх по лестнице.
Когда они шли по широкому коридору, Билли окликнула седая женщина в белом халате:
— Доктор, какой у вас симпатичный парень! Просто красавчик! Хочу такого же!
— Как только он мне надоест, Марлин, непременно вас познакомлю! — с широкой улыбкой ответила Билли.
Кабинет был небольшим и обставленным просто, почти скудно: письменный стол, два стула, металлический шкаф для бумаг. Но на столе стояли свежие цветы в вазе, а на стенах красовались яркие, жизнерадостные абстрактные картины. Билли налила Люку кофе и предложила печенье, а затем начала расспрашивать его об амнезии.
Он отвечал на вопросы, она делала пометки в блокноте. Люк ничего не ел уже двенадцать часов и поэтому моментально расправился с печеньем.
— Хочешь еще? — с улыбкой спросила Билли.
Он покачал головой.
— Ну, картина более или менее ясна, — сказала наконец Билли. — У тебя глобальная амнезия, в остальном же ты выглядишь вполне психически здоровым. Твое физическое состояние я оценить не могу, я не специалист, так что советую тебе как можно скорее пройти медицинское обследование. Впрочем, на вид ты вполне здоров, разве что сильно не в своей тарелке, — улыбнулась она.
— Такую амнезию можно вылечить?
— Как правило, нет.
Это был тяжелый удар: ведь Люк надеялся, что память вот-вот к нему вернется!
— Черт! — пробормотал он.
— Не расстраивайся, — мягко посоветовала Билли. — У таких пациентов сохраняются все знания и навыки, а то, что забыли, они могут выучить заново; обычно они скоро возвращаются к нормальной жизни. У тебя все будет хорошо.
Даже сейчас, слыша от этой женщины ужасный приговор, Люк не мог не наслаждаться беседой с нею. С неописуемым удовольствием смотрел он в ее огромные глаза, лучащиеся добротой и сочувствием, на выразительный рот, на пушистые кудри, отливающие в свете настольной лампы теплым каштановым блеском. Ему хотелось, чтобы этот разговор не кончался. Никогда.
— Но что могло вызвать у меня амнезию?
— Прежде всего стоит подумать о повреждении мозга.
