Чикатило. Зверь в клетке - Сергей Юрьевич Волков

И Брагин показал Ковалеву кукиш. Теперь разозлился Ковалев.

– Ты что, взбесился?! Была нужда тебя поить, переводить добро на говно. Просто хотел поговорить по-приятельски…

– Тоже мне приятель… – закричал Брагин. – Витвицкого покрываешь, значит, и сам замазан!

– Товарищ полковник! – Ковалев резко встал. – Я бы попросил!

– Я-то полковник! – Брагин, едва не уронив стул, вскочил, пошел к двери. – А вот ты-то – ненадолго! Свили тут, понимаешь, гнездо. В стране перестройка, а вы преступника покрываете…

– Вали давай! В НКВД еще нас всех направь, ага!

Брагин вышел, хлопнув дверью. Ковалев с грустью посмотрел на разлитый в рюмки и недопитый ром, аккуратно слил его в бутылку и убрал ее в стол.

– Перестройка у него, блядь, – пробормотал он. – А сам бухнул в рабочее время как «здрасьте». Правильно говорят: «Из человека москвича сделать можно, из москвича человека – никогда».

Чикатило украдкой достал запрятанный накануне за обувь нож, положил в портфель. Едва он защелкнул замки, в коридор вышла Фаина. После вчерашней размолвки супруги общались несколько натянуто и не смотрели друг на друга.

– Ты куда? – спросила Фаина.

– На дежурство. В дружину, – буркнул Чикатило, обуваясь.

Затем встал, накинул плащ. Она смотрела на него молча.

– Все, Фенечка, я пошел, – мягко, примирительно сказал Чикатило.

– Хоть бы поел, – вздохнула Фаина.

– Нет, дел много. На дежурстве перекушу.

– К скольким тебя ждать?

– Не знаю. – Чикатило пожал плечами. – Как обычно – поздно.

Ни на какое дежурство в этот вечер Чикатило не пошел. Спустя полчаса он пробирался между деревьев по тропинке в городском парке. Шел через заросли и, поплутав в полумраке, вышел к полуразрушенной будке. Совсем рядом было озеро и другая аллейка. По ней шла молодая женщина в плаще и беретике.

Андрей Романович, невидимый в зарослях, остановился, внимательно следя за нею, достал носовой платок, вытер слюнявый рот.

Женщина прошла мимо сидящего в кустах Чикатило. Он выждал несколько секунд, выскочил из кустов, в три широких шага догнал незнакомку, быстро оглянулся – никого – и достал из портфеля нож.

– Простите, пожалуйста… – заговорил Чикатило хрипло. Голос его дрожал от возбуждения.

Женщина повернулась на голос, и Чикатило сразу ударил ее ножом, схватил за шею и потащил в кусты. Через мгновение на аллейке снова не было ни души…

Тем же поздним вечером засидевшийся на работе Витвицкий закрыл наконец кабинет и шел по коридору к лестнице. Там его и нагнал Горюнов.

– Виталий Иннокентьевич, на минутку.

Витвицкий остановился.

– Слушаю вас.

– Я предупреждал вас в отношении Брагина, помните? – вполголоса сказал Горюнов. – А потом сказал, что можно его не опасаться.

Витвицкий кивнул.

– Так вот, ситуация, увы, изменилась. Как ни странно, его идею о пособнике потрошителя в рядах милиции поддержали в Москве. Товарищ полковник инициировал проверку всех без исключения участников нашего расследования.

– Но это же чушь! Ерунда какая-то! – вспыхнул Витвицкий.

– Боюсь, грядет масштабная охота на ведьм. Поэтому не подставляйтесь. То, как вы вычислили Черемушкина, встало Брагину поперек глотки, а он человек злопамятный. До завтра!

Горюнов пожал растерянному Витвицкому руку и исчез в лестничном проеме.

Чикатило выбрался из кустов, вытирая на ходу тряпкой портфель, на него попали капли крови. Выкинув тряпку, он осмотрелся – вроде бы на аллейке никого – и, поправив шляпу, быстрым шагом пошел по посыпанной песком дорожке к выходу из парка.

– Э, мужик! – раздался за спиной грубый голос.

Чикатило на секунду замер, напуганный этим окликом, даже слегка присел от неожиданности, затем медленно обернулся. В другом конце аллейки стояли два мужика, судя по сумкам и прислоненной к столбу складной лестнице – электрики-ремонтники. Один высокий, другой пониже с родимым пятном на щеке.

Чикатило испугался. Он опустил шляпу, чтобы скрыть лицо, и сорвался с места.

– Мужик! Погоди! Курить есть? – закричал высокий.

Второй двинулся было следом за Чикатило, но вскоре остановился: не догнать.

– Покурили, бля… – повернувшись к напарнику, сказал он.

– Это шо? – подошедший к нему высокий наклонился и поднял с травы светлую тряпку с темными пятнами, которой Чикатило вытирал кровь с портфеля.

– Кажись, кровь. Это он выкинул…

Обладатель родимого пятна сделал шаг к кустам, раздвинул их, проговорил глухо, встревоженно:

– Тут вещи раскиданы… Ща, погодь. Вдруг шо ценное есть…

Он неторопливо скрылся в кустах, тихо зашуршали ветки, потом все замерло на несколько долгих секунд, и любитель чужих ценностей с громким треском ломанулся обратно через кусты, падая и ломая ветки. Когда выскочил на аллейку, лицо его было практически белым.

– Дмитро, шо тама?! – спросил высокий.

– Бля-я… Там пиздец… – замахал рукой второй электрик, и его вырвало.

Витвицкий сидел за столом, Овсянникова раскладывала макароны по тарелкам.

– Представляешь, после дежурства задержали, нужно было подписать какую-то петицию в поддержку голодающего доктора Хайдера[10], – рассказывала она со смехом, звякая ложкой. – И смех и грех.

Витвицкий отложил газету, тоже улыбнулся. Овсянникова вдруг стала серьезной:

– А еще… Я уже уходила, когда сообщили: в Новочеркасске, в парке «Красная заря», – женский труп. Электрики нашли.

– Наш? – резко спросил Витвицкий.

Овсянникова молча кивнула, села к столу.

– И что нам теперь делать? – тихо спросил Витвицкий.

– Ужинать. – Овсянникова принялась за еду и через несколько секунд заговорила. – Я хотела у тебя спросить, как у психолога и мужчины: какая женщина выглядит доступнее: в чулках сеточкой или вообще без чулок?

– Ты опять за свое?! Я… Ира, я запрещаю тебе! – взорвался Витвицкий.

– Запрещаешь что? – она пристально посмотрела на Витвицкого. – Работать в уголовном розыске?

Зал суда был переполнен. Теперь в нем, помимо участников процесса и несчитаных родственников жертв, были еще и журналисты: в стране набирала вес так называемая желтая пресса, и тысячи акул пера рыскали повсюду в поисках горячих фактов и сенсаций.