Возлюбленный враг - Джейн Фэйзер

Они испепеляли друг друга взглядами в узком коридоре, словно две собаки, затевающие драку. Потом Алекс вздохнул.

— Ну почему мы вечно должны так спорить, как дети?

— Это твоя вина, — сказала Джинни. — Я ничего не сделала.

— За исключением того, что отказалась смириться со своим положением.

— И впредь буду поступать так же. Должна сказать вам, полковник, что я — не один из ваших несчастных прапорщиков и вас совершенно не боюсь. — Джинни подчеркнула это заявление быстрым кивком головы, игнорируя насмешливый голос совести, указывающей ей, что это не совсем правда.

— Ну, тогда, вероятно, я должен что-то предпринять. Мне кажется, моя дорогая Вирджиния, что вы крайне нуждаетесь в небольшом запугивании. — Алекс говорил с тихой угрозой, и Джинни невольно отступила, упершись спиной в твердую стену. Алекс встал перед ней; он не касался ее, но стоял так близко, что она чувствовала жар его тела, тепло его дыхания на своей щеке. — Ты идешь спать, — сказал он. — И идешь сейчас! И я даю тебе всего один шанс пойти самой, на своих ногах. — Он отступил, указывая рукой в сторону лестницы.

Сердце Джинни колотилось в груди, лицо пылало от гнева и ужасного понимания того, что она не может ослушаться, иначе ее унижению не будет конца. Высоко подняв голову, она подхватила юбки и прошла мимо него по лестнице в небольшую мансарду.

Алекс, вместо того чтобы вернуться в столовую, вышел из дома, хлопнув дверью. Он был страшно зол на себя за дешевую победу в столь пустяковом вопросе. Она умела вывести его из себя, разозлить своими проклятыми спорами и полным пренебрежением к его авторитету, так что в итоге он чувствовал себя полным болваном. Ни один из них не вышел из этой глупой перепалки с достоинством, и она была совершенно ненужной. Ему придется научиться бороться только там, где этого требует дело.

Джинни, стоя у небольшого окна, выходившего на темный двор, думала примерно о том же. Почему они вели себя так? В их ситуации было и без того достаточно конфликтов, чтобы делать из мухи слона. Только его властные манеры заставляли ее действовать так нелепо и вызывающе, и он не виноват в том, что привык командовать, — ведь он делает это уже много лет. Ей следует научиться провоцировать его лишь тогда, когда это может оказаться полезным. А сейчас ее отправили наверх, и у нее не будет возможности поговорить с хозяйкой. Если бы она просто посмеялась над советом Алекса и пошла с Диконом, было бы достаточно легко найти предлог посетить кухню без него. Адъютант не производил впечатления человека, склонного к подозрениям.

Расстроенная, Джинни собралась ложиться, не особенно рассчитывая заснуть. Ночь была теплой, и в маленькой комнате от жары нечем было дышать. Может, это еще одна ее ошибка, и ей следовало согласиться переночевать внизу? Если бы они с Алексом не повздорили, ей все равно не пришлось бы там спать…

Царапание у ее двери было таким слабым, что какое-то мгновение она думала: послышалось. Но оно повторилось, в этом уже не было сомнения. Она прокралась к двери и, приподняв тяжелый деревянный засов, приоткрыла ее. У порога стояла хозяйка Браун, прижав палец к губам. Молча Джинни распахнула дверь, и женщина проскользнула в комнату.

— Это безумие, — прошептала она, — прямо у них под носом, но когда весь мир сошел с ума, что же делать? Я думала, что вы вернетесь на кухню, прежде чем пойти отдыхать.

— Я собиралась, — ответила Джинни с грустной улыбкой, но впала в немилость, и меня отослали спать.

Жена хозяина гостиницы кивнула, прошла к окну и встала у стены, выглядывая во двор.

— Охрана у каждой двери, — пробормотала она, потом вдруг резко повернулась и спросила: — Какое у вас дело к Рыжему Лису?

— Послание короля, — коротко ответила она. — Жена хозяина постоялого двора в Ромсее посоветовала мне искать Рыжего Лиса. Он поможет мне передать послание.

— Да. — Хозяйка Браун снова кивнула. — Чем вы можете подтвердить ваши слова, госпожа?

Джинни подошла к своему багажу, покопалась там и вытащила бумагу короля Карла. Хозяйка приняла ее с таким же благоговением, что и женщина в Ромсее.

— Рыжий Лис передаст послание. Сами вы не можете пойти. Если сбежите, последуют наказания, а мы не хотим причинять страдания другим.

— Вы думаете, полковник Маршалл накажет город, если обнаружит, что я сбежала? — нахмурилась Джинни, уверенная, что женщина ошибается.

— Почему он должен быть не таким, как другие? По меньшей мере, нас всех допросят.

А вот этому Джинни вполне могла поверить.

— Как же тогда я могу передать послание короля Рыжему Лису?

— Завтра в церкви, когда будете причащаться. Если вы последуете за помощником церковного старосты, то будет сделано так, что вы окажетесь без сопровождения у чаши для причастия. — Хозяйка подошла к двери и вдруг замерла, услышав звук шагов по деревянному полу чердака.

— Полковник, — выдохнула Джинни, прекрасно зная эту поступь. Ее глаза скользнули по комнате, подтверждая то, что она уже знала. Спрятаться здесь было негде. Им придется выкручиваться. — Благодарю вас, хозяйка, — громко произнесла она, когда шаги замерли у двери. — Вы чрезвычайно добры.

Хозяйка Браун, быстро сообразив, открыла дверь, говоря через плечо:

— Не за что, госпожа. Я рада слышать, что вы не больны. О, полковник, прошу прощения. — Она выглядела достаточно удивленной при виде широкоплечей фигуры полковника, стоявшего у двери с поднятой рукой и явно собиравшегося постучать. Прежде чем Алекс успел что-то произнести, она поспешно прошла мимо него и спустилась по лестнице так легко и быстро, что это как-то не вязалось с ее массивной фигурой. Алекс вошел в комнату.

— Зачем приходила хозяйка?

— Она была столь добра, что пришла справиться о моем здоровье, увидев, что я ушла к себе фазу после ужина. Ты понимаешь? — Каким-то образом ей удалось выглядеть все еще расстроенной, когда она повернулась к постели, где скомканные простыни явно свидетельствовали о ее муках.

К ее бесконечному облегчению это объяснение, похоже, удовлетворило его.

— Здесь жарко, словно в преисподней, — заметил Алекс. — Если ты все еще желаешь подышать ночным воздухом, я провожу тебя.

— Но я в ночной рубашке, — запротестовала Джинни, понимая, что он предлагает оливковую ветвь мира.

— Это легко исправить. — Алекс улыбнулся, схватив ее за руки и притягивая к себе. — Она просто снимается. — Его пальцы развязали бант у шеи, и, подхватив подол рубашки, он, подчеркнуто не торопясь, снял ее, — Мм… — пробормотал он довольно, отбрасывая рубашку на кровать. — Думаю, я предпочитаю другую разминку.

— Здесь слишком жарко, — зашептала она, слабо протестуя.