Гитлер и его бог. За кулисами феномена Гитлера - Джордж ван Фрекем

Версальский договор, подписанный 28 июня 1919 года в Зеркальном зале Версальского дворца Людовика XIV, стал еще одной причиной немецкого и гитлеровского гнева. Автор «Майн Кампф» нападал на него с особой силой. Версаль – «это скандал и позор, а навязанный там договор – это разбой на большой дороге, направленный против нашего народа», это «инструмент безудержного гнета», «удар бича по телу [германского] народа», «инструмент безграничного шантажа и бесстыдного унижения», демонстрирующий «садистскую жестокость» его авторов. «Каждый пункт этого договора нужно впечатать в умы и сердца германского народа, выжечь в них, пока, наконец, шестьдесят миллионов мужчин и женщин не почувствуют, что их души охвачены пламенем гнева и стыда и из них, словно из печи, не хлынет море огня. В нем, как стальной меч, будет выкована одна общая воля. И тогда весь народ сольется в боевом крике: “Вновь к оружию!”»262.

Многие авторы до сих пор утверждают, что безжалостные условия Версальского договора явились непосредственной причиной нацизма и Второй мировой войны. Им бы стоило задуматься над следующими словами Феста: «В действительности, его пункты вполне могут выдержать сравнение с теми условиями, которые сама Германия навязала России в Брест-Литовском договоре, а Румынии – в Бухарестском»263. Ширер сообщает некоторые подробности, касающиеся Брест-Литовского договора. «Один британский историк, писавший через два десятилетия после того, как страсти уже улеглись, назвал этот мирный договор «беспрецедентным унижением, единственным в своем роде в новой истории». В соответствии с этим договором Россия лишалась территории, примерно равной по площади Австро-Венгрии и Турции вместе взятых. На ней проживало 56 миллионов жителей или 32 % всего ее населения. Она лишалась трети железных дорог, 73 % железной руды, 89 % угля и более чем пяти тысяч фабрик и заводов»264. Но Брест-Литовск – это «забытый договор». Правда, сам Гитлер о нем помнил, так как, будучи армейским пропагандистом, написал о нем «циркуляр» и провел несколько бесед. То же самое он сделал позднее для DAP. «Я сравнил два эти договора [Версальский и Брест-Литовский] пункт за пунктом и показал, насколько один договор [Брест-Литовский] в действительности гуманнее в сравнении с жестоким варварством другого [Версальского]»265.

На самом деле германские «военные цели» (Kriegsziele), сформулированные канцлером Бетман-Гольвегом в сентябре 1914 года, а затем дополненные пангерманцами и лоббистами от немецкой тяжелой промышленности и банков, были гораздо более масштабными и жестокими, чем Версальский договор. Они состояли в следующем:

1. Германия должна расширить свои владения в Центральной Европе и занять доминирующую политическую и торговую позицию в отношениях с Францией, Бельгией, Голландией, Данией, Австро-Венгрией и Польшей, а со временем – с Италией, Швецией и Норвегией.

2. Франции придется расстаться с угольными бассейнами и месторождениями железной руды в Лонгви-Брие, а также с атлантическими портами, находящимися напротив южной Англии. Она также должна будет платить репарации «столь высокие, что не будет способна финансировать свое перевооружение в течение последующих пятнадцати-двадцати лет». Она должна попасть в постоянную зависимость от Германии в торговом отношении, потребляя германские товары.

3. Бельгия должна уступить район вокруг Льежа, а также Антверпен – в те времена самый крупный и активный порт Европы; в торговом отношении она должна стать германской провинцией.

4. Некоторые французские колонии и большая часть Бельгийского Конго должны перейти под контроль Германии.

5. Территориальные завоевания на востоке должны дать Германии доступ к пшеничным полям и рудным бассейнам России и нефтяным месторождениям Ближнего Востока. (Эта военная цель ставилась уже в мирное время – строилась железная дорога Берлин-Багдад)266.

Такова была программа-минимум, на которую опиралось германское руководство и которую надлежало реализовать в случае победы в войне. Условия Брест-Литовского договора составляли лишь ее часть. Необходимо отметить, что эта программа очень редко, если вообще когда-либо, упоминается в исторической литературе, ориентированной на массового читателя. Но она с великолепной ясностью демонстрирует цели, которых Германия пыталась достичь дважды и которые дважды приводили к смерти и разрушениям в ужасающих масштабах. Гитлер прекрасно знал об этих целях и почти буквально реализовал их на практике.

Историческое сознание Германии, а также и всего мира должно было дождаться 1961 года, чтобы ему напомнили о намерениях Германии в начале XX столетия – именно тогда Фриц Фишер опубликовал свою работу Griff nach der Weltmacht («Борьба за мировое господство»). Этот же гамбургский историк сообщил немцам – по прошествии пятидесяти семи лет и еще одной мировой войны – что в 1914 году Германия действительно «была главным виновником развязывания всеобщей войны»267. Поэтому статья 231 Версальского договора «об ответственности за войну», формально утвердившая виновность Германии, вовсе не была беспочвенной. Смелые разоблачения Фишера, спокойно сформулированные и документально обоснованные, были очень неприятны. Они вызвали шум, который не утихает до сих пор.

Унижение непобежденной нации, удар в спину, мучительный, бесчеловечный договор и лживые обвинения в ответственности за начало войны – вот набор из лжи, заблуждений и оскорбленных патриотических чувств, который обеспечил Гитлера боеприпасами. Он использовал их, обрушиваясь на «врагов Германии», реальных и воображаемых, внешних и внутренних. И все же Франция была его любимой мишенью. Эта страна стала «победителем не по праву», ибо несправедливо, «что немцы, такой высокоразвитый в культурном отношении народ, проиграли войну»268. Для Гитлера Франция «была и продолжала оставаться непримиримым врагом Германии», «смертельным врагом нашей нации». «Французская нация, которая медленно вымирает, – писал он, – не столько из-за снижения численности населения, сколько вследствие исчезновения ее лучших расовых элементов, может продолжать играть в мире важную роль лишь при условии уничтожения Германии. Французская политика движется к своей неизменной цели сотней окольных путей, но разрушение Германии является ее конечным пунктом, ее путеводной звездой. Именно уничтожение Германии несет в себе реализацию глубинных желаний и тайных умыслов французов»269.

Фанатичного расиста Гитлера взбесило то, что в 1923 году французы разместили в оккупированных рейнских землях «цветные» сенегальские войска. Для него это было прямым ударом по чистоте крови арийской Германии, цель которого – расовая деградация. Он никогда не простит французам этого подлого деяния. (В 1937 году дети немецких женщин и этих африканских солдат будут одними из первых, кого стерилизуют в соответствии с евгенической программой Третьего рейха270.) «И пока извечный конфликт между Францией и Германией будет проходить лишь в форме германской защиты против французской атаки, он не может быть разрешен. Столетие за столетием Германия будет утрачивать одну позицию за другой… Лишь когда немцы ясно поймут все это, они перестанут растрачивать национальную волю к жизни на пассивную оборону. Тогда они объединят все силы для последнего решающего поединка с Францией. В этой борьбе мы будем сражаться за неотъемлемое право германской нации. Только тогда можно будет положить конец вечному франко-германскому конфликту, который все это время оставался неразрешенным»271.