Шелест трав равнин бугристых - Сергей Калашников
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ох, и сильная же змеюка! Все Петины многочисленные килограммы мотало из стороны в сторону, а рядом точно также мотало Граппу, ухватившуюся за хвост. И еще мотало всех трёх собак, вцепившихся зубами в длинное, покрытое замысловатым узором тело. И, что плохо, ситуация складывалась какая-то ненормальная. Обе противоборствующие стороны скованы, но ни одна не способна нанести решающего удара. Змее нечем, а людям и собакам — некогда. Они еле держатся. Правда жертва нападения оказалась выпущена и умчалась в дом, крича что-то испуганное и маловразумительное.
К тому же столбы галереи уже шатаются под ударами борющихся тел, а сверху норовят рухнуть на головы стропила и балки. Ужас!
В одно из мгновений юноша изловчился и широко распахнутой пастью насадил голову рептилии на столб. На боковую поверхность, конечно, вбив острые зубы в древесину. Парня сразу перестало мотылять, и, зажав противницу подмышкой, ухитрился захлестнуть боло вокруг шеи. Вернее ШЕИ, потому что пальцы двух рук только-только сходились на ней. Так вот! Концы верёвки Петя тут же обвил вокруг столба, закрепив таким образом один из концов тела рептилии, и опрометью бросился к хвосту, в который его женщина вцепилась и руками и ногами… коленями сжала — нет у питекантропов на ступнях нормально хватающих пальцев. Вторым боло они этот хвост и примотали к другому столбу.
Только успели отскочить, крак, хрясь, чебурык — крыша галереи рухнула, поскольку столб, удерживающий челюсти, был вывернут из опоры и отброшен в сторону. Тузик успела отскочить, Пациента вытащили из-под груды деревянного хлама за хвост, а вот Карнаухий брыкался и не разжимал зубов, оставаясь полупогребённым среди колышущейся груды обломков. В основном бамбуковых, то есть не слишком тяжелых. Потом и людям и собакам пришлось уворачиваться от всё так же зажатого в зубах змеи столба. Не бамбукового, а полнотелого. Всё-таки он оказался тяжеловат даже для столь могучей твари, как питон. Юноша наступил на него, а Граппа деловито перерезала кремневым ножом зафиксированную шею.
Эх, недостаток опыта — это плохо! Кто же знал, что агония рептилии столь страшна!? Обрубок шеи плетью ударил по соседнему, ещё сохранившемуся столбу и переломил его словно соломинку — если бы перепало Граппе — верная смерть. Но свою подругу юноша выдернул из опасной зоны и отбросил в сторону, не дожидаясь «противохода».
Груда обломков — бывшая крыша — разлетелась, словно разбросанная взрывом. Карнаухий тоже «разлетелся», вращая хвостом, перебирая лапами и удерживая в зубах клок кровоточащей плоти. Петя поймал его «на ручки», встретился с шальным собачьим взглядом и поставил «героя» на землю.
— Сидеть! — сказал строгим голосом. И Карнаухий уселся, положив к ногам хозяина бесформенную «добычу». Выглядел он гордым и самодовольным. Тузик и Пациент поступили аналогично, усевшись на попы, но вид имели виноватый, если не сказать пришибленный. Потому что не принесли добычи.
Хрясь! Агонизирующая змея в очередной конвульсии хлестнула безголовой шеей по ещё держащемуся наклонно столбу.
— Багыр! — многоголосый выдох за спиной заставил парня оглянуться — перед домом стояла толпа седых бабок, два старика и кучка мелюзги. Весь этот люд в едином порыве опустился на колени, а потом простёрся ниц. Причем бестолковых малышей взрослые прижимали к земле руками.
— Встать! Марш в дом. Нечего на сырой земле валяться, — прекратил Петя это безобразие.
По телу змеи прошла судорога, и она затихла.
Достал свой нож — удачно, что он не сломался в этой переделке. Отрезал от шеи три приличных куска и отнёс их на верандочку, специально устроенную для собак.
— Ешьте, мохнатые. Заслужили.
Псы не заставили себя упрашивать. Пока они были заняты, ощупал их, проверяя, нет ли переломов. Именно эти особи, получившие от Пети максимум внимания, никогда не пытаются его укусить — он их даже приучил отдавать ему еду — хоть из пасти вытаскивай — не тяпнут. Самые предсказуемые и послушные. Ну и опытные — для четвероногих это тоже важно. Молодцы они. И ведь из такой переделки вышли!
Потом ощупал и Граппу — она может сгоряча и не почувствовать ушиба, или там вывиха. Не, ну синяков на ней хватит и на троих. Ссадины имеются, царапины. Но ничего серьёзного. И вообще, она выглядит слегка сомлевшей — её трясёт. И его. А ведь они сейчас в разведке!
* * *В доме та же группа лиц смотрела на вошедших со двора молодых людей с тревожным напряжением на лицах.
— Гра! Организуй женщин приготовить завтрак. А вы, почтенные, — это старикам, — следуйте за мной. Поможете змеюку ободрать. Говорят, они на вкус очень даже ничего.
Дедули, хоть и не шибко проворные, слушались команд, да и сами соображали. Петя резал, а они тянули, куда велел, и складывали куски на керамические блюда, что прислала Граппа. Часть мяса тут же засолили, а часть замариновали. Нет, уксуса у них так и не было, но один из видов деревянных на укус фруктов, внешне похожих на айву, делал воду кислой, даже если их туда подсыпать в сушёном виде. В общем, к ужину можно будет шашлыками побаловаться.
Между тем, стряпня поспела — на крыльцо вышла одна из женщин, и безумно напрягаясь выговорила по-русски:
— Пожалуйтэ кушать, — так уж Петя научил «своих» женщин созывать к столу едоков. А Граппа, видимо, заставила незакомку затвердить непонятные звуки.
Стол в бунгало правильный — длинный щит, собранный из колотых дощечек. Лавки из разваленных пополам брёвен. Гра накидала каши в миски и расставила их перед собравшимися.
Сидят, смотрят… голодными глазами на горку жареного мяса, наваленного поверх длинного керамического блюда. Пора подавать команду «налетай». Но что-то не так.
— Руки мыли? — наконец вспомнил о вопросе, который уже давненько не задавал своим сотрапезникам. Но тут — все лица новые… и вопросов к ним — не перечесть. Но, всему своё время, потому что прежде всего должен быть порядок.
Последовавшая вслед за этим процедура оказалась длительной — преодолевать сопротивление многолетней привычки непросто. К тому же использование золы для того, чтобы сначала испачкать в ней ладони, а потом оттереть… впрочем, Петя учил этому малышей, а на взрослых строго прикрикивал. Почему он так настаивал? Была догадка. Настолько нехорошая, что выбор, вставший перед ним, диктовал необходимость немедленно приступать к коренной ломке менталитета новичков.
Наконец, все опять уселись и снова уставились на остывшее мясо, игнорируя остывшую кашу. Петя приготовился дать команду к приёму пищи, но тут в дверь ворвался подросток, возрастом примерно как Снак, и бросился на Петю с копьём наперевес.
Бэмц! — поварешка, пущенная рукой Граппы, стукнула его по лбу. Обугленную на конце зубочистку, направленную ему в живот, Петя перехватил и сломал о спину невежи.
— Марш мыть руки, негодник, — ухватив засранца за ухо, поволок того к лавке, где ждали его кувшин воды и плошка золы. — И мордень вымой как следует.
Нет, если ситуация такова, какой он себе её представляет, то именно этот парнишка как раз и подаёт наибольшие надежды. Но это не значит, что для него нужно делать исключение.
Миску новенькому Граппа тоже успела поставить, и каши в неё положить. Мясо, подумав, Петя раздал собственноручно, положив всем по изрядному куску.
— Ешьте, — наконец произнёс он. И костяным ножиком отрезал с краю сочной отбивной тонкую полоску. Отправил её в рот, прожевал, добавил за щёку ложечку каши и поднял глаза… набитые рты, выпученные в спешке глаза, ворочающиеся челюсти… просто уму непостижимо, как ни один не подавился. Жрачи. Хотя, те, кто уже проглотил мясо, мечут в рот кашу. Как из пулемёта.
Не желаете ли ещё кусочек? — обратился юноша к самой прожорливой бабке, уже управившейся с выделенной ей порцией и неуверенно поглядывающей на малыша, который рядом с ней только успел вгрызться в свой ломоть. Не дождавшись ответа, просто положил «даме» добавки. И нескольким другим, проявившим особенную заинтересованность. И побитому мальчишке — он тоже всё проглотил.
Граппа, между тем, заменила опустевший поднос новым, не столь полным, но тоже впечатляющим своей основательной нагруженностью — она сегодня наготовила этой змеятины много.
К чести угощающей стороны надо сказать — всего слопать эти дикие питекантропы так и не смогли. Троих вытошнило, остальные рыгали и переводили дух. Исключение из этого правила составили одна из старух, быстро сообразившая, что под строгим взглядом гиганта, раздающего пищу, никто не посмеет отобрать у неё пайку, и юнец с наливающейся на лбу шишкой — второй кусок этот кадр ел неторопливо, поглядывая вокруг с чувством уверенности, что даст достойный отпор любому, кто посягнёт на его долю. Чуть погодя, он даже попытался копировать Петины манеры.
Общий разговор во время трапезы не завязался — народ был чересчур поглощён процессом насыщения. А потом, поняв, что в них больше не влезает, дикари разбрелись, кто куда и позасыпали. Что же, так, наверное, даже лучше.