Шелест трав равнин бугристых - Сергей Калашников

В общем — нужно хорошенько обдумать это дело…»

Встал, стукнул себя в грудь и сказал:

— Шеф, — вот и все формальности. Заявив о том, что он вождь, Петя принял новичков в свою… семью?… стаю?… племя? Короче, взял над ними шефство.

Путь к реке был оживлён довольно опасным спервоначалу происшествием — ходячий ужас — трёхметровый тупомордый пёс напал на караван. Просто и незамысловато — увидел издалека группу людей и помчался в лобовую атаку. Уверенный в своей силе и ловкости, он нёсся вприпрыжку, высоко поднимая ноги, отчего пущенные Петей и Гыром боло не сработали, только хлестнув зверя по корпусу. Граппа выполнила бросок удачней — её «снаряд» обмотался вокруг задней лапы и при очередном размашистом шаге грузик хлестнул чудовище в то место, которое довольно уязвимо у самцов. Короткой заминкой воспользовался Фыр — брошенный его уверенной рукой четырёхкилограммовый дротик с метровым шилообразным наконечником из дерева твёрдой породы глубоко вошёл в могучую грудь, а тут остальные подоспели с копьями.

Петя подскочил первым, пригвоздил переднюю лапу к земле и отпрыгнул. Вторую переднюю пришпилил к грунту Пыр, а Гыр всадил копьё прямо в распахнутую пасть. В это же мгновение все три копья хрустнули — силушки в этом исчадии ада было поистине немерено. Но удар Гыра стал смертельным. И под агонию никто не попал — взрыв землю всеми четырьмя лапами, гигант затих.

— Быстрый медведь, — назвал его Тыр. Оказывается, он тоже успел пырнуть зверя в шею.

Подчиняясь приказу вождя, постояли в сторонке, пока не закончились конвульсии, запулили камнем в нос, проверяя, не осталось ли в этой туше хоть искры жизни, а потом принялись сдирать шкуру, пока солнце не начало припекать. Есть медвежатину никто не собирался — её нарезали тонкими полосами и высушили для собак. Ещё Петя натопил два больших горшка жира — они использовали подобного рода остатки от приготовления пищи для освещения в пещере, а тут сразу огромное количество… не выбрасывать же столько добра!

Что можно сказать по эпизоду в целом? Да нормальные питекантропы. Ни один не струсил, не замешкался. Маневр все поняли правильно и никто не вылез с глупым молодечеством. Эти ребята приходили в прошлом году за солью, так что, считай, знакомые. Плохо только то, что не удалось толком спутать атакующего хищника — не сработали по нему боло. И по тигру не сработают, и по льву. И даже насади Петя подобную кошку на своё могучее копьё — ведь достанет его зверюга задними лапами. Помнит он наскок пантеры — чуть ведь не дотянулась тогда острыми, как серпы, когтями.

Из пращи по такой цели тоже никак не угадать… не видно решения.

Оставшуюся часть сухого периода посвятили строительству просторной хижины на краю Бугристых равнин. Про то, что известь обжигают в ямах, где потом заливают водой — «гасят», Петя почему-то помнил. Помнил он и о том, что твердеет она тем шибче, чем больше поглотит углекислоты из воздуха. Поэтому действовал достаточно осмысленно. Он ведь, к тому же, искусный каменщик по работе с диким камнем — опыт постройки первого дома остался при нём. В общем — сложил он высокий цоколь с таким расчётом, чтобы кладка держала удар разогнавшегося быка. Стены опять сделал не прямые, а «заваленные» внутрь с обеих сторон. То есть внизу значительно толще, чем вверху. Ни окон, ни дверей не оставил — расчёт был сразу на использование лестницы. Ну а уж потом сверху и хижину возвёл на крепком бамбуковом каркасе.

На этот раз на размер он не поскупился — по обычным его меркам получился вообще немыслимых размеров дворец — где-то десять на десять метров, не меньше. Собственно, если бы не чудовищные объёмы кладки, он бы и шире размахнулся. И так полтораста кубов камня вбухали в стены. Но зато жить тут можно без тесноты хоть бы и круглый год. Разумеется на десятиметровом пролёте не обошлось без столбов. Их поставили четыре штуки квадратом. Каменные, от земли и до верхней кромки наружной стены, они и определили внутреннюю планировку, потому что бамбуковые столбы встали в точности поверх них. Над часто уложенными балками перекрытий сплели полы. Точно такие же сплетёные наружные стены обмазали глиной, чтобы не продувало. А крышу покрыли веничной травой. Только управились — и начались дожди.

Петя объявил всеобщие выходные и устроился поудобней — думать, что делать дальше. Еды в доме достаточно до самого того времени, когда ожившая природа снова начнёт кормить их плодами нового урожая. Даже собакам хватит. Дожди не особенно располагают к любому виду промысловой деятельности, но просто работать не мешают. Не имеется ввиду работать в помещении, это и так понятно. Но, например, пахать и сеять в такую погоду вполне даже можно, особенно, если есть возможность потом уйти под крышу, под тёплый бочок Граппы.

Кстати, саму Граппу он из сержантов разжаловал в ефрейторы. Мысленно, конечно. То есть, по-прежнему поручает руководить некоторыми коллективными работами, но не охотой — она явно понесла, так что харэ беременной бабе носиться за диким зверьём. Теперь её место в доме и на кухне. Ну или с корзинкой пройтись по окрестностям, пособирать травок для приправ. На второй ступеньке иерархии теперь прочно утвердилась Брага. Девчонке сейчас около семи, но она полностью в курсе всех хозяйственных дел. Значительно более в курсе, чем её собственная матушка и другие взрослые женщины. Почему? — спросите вы. А это всё из-за шашек. Во время игры Петя невольно называл числительные. Не нарочно, а просто это само получалось.

— За один ход можно двинуть фишку только на одну клетку.

— А вот так срубается сразу две.

— Мы уже три партии сыграли — хватит на сегодня.

И так далее, и тому подобное.

А потом вдруг выясняется, что ребёнок-питекантроп способен считать — страшно подумать — до восьми. Потому что в ряду игровой доски восемь клеток. Из которых четыре тёмные и четыре светлые. А потом при вопросе: «сколько у нас осталось веничной крупы», звучит ответ: Два раза по восемь горшков и ещё три полных и один не закончился.

Туше.

Старший из сыновей Чачи, а ему нынче около пяти, тоже знает и игру в шашки, и счёт, но он пока совсем кроха. Нет, и огонь высечет, и шалаш построит и рыбу поймает, но считает пока с ошибками. Младший же, Пыво, вовсю тянется за старшими, но пока… пусть подрастёт, короче. Не хватало ещё, чтобы трёхлетки носы задирали. Он, кстати, даже маму не всегда слушается.

Новенькие же детки у Пети пока на испытательном сроке и под наблюдением. Он не слишком доверяет бойким да задиристым, а на что годятся тихие и задумчивые — этого сразу не поймёшь. Но вот сегодня два охотника, женщина и мальчишка лет девяти командируются под руководством сержанта Браги к последней путевой пирамидке сеять овёс. Везут на повозке соху и семена. Морды у мужиков, конечно кислые. Пришлось объяснить им, что идут они не на охоту, а делать незнакомое дело. И нечего тут строить из себя…

Вернулись сеятели на другой день к вечеру.

— Шеф. Я отменила сев. Там, то лошади проскачут, то олени пробегут, а чаще всего коровы топчутся и дерут всё подряд. Погубят они посевы, чтоб мне без трута огонь высекать.

— А я ей говорил, — вступает Фыр, — что если шеф велел сеять, значит нужно сеять.

Вот и борьба за власть начинается. Подумал Петя, ничего не ответил, а только спросил:

— Как полагаешь, Брага, а если нам прямо тут овёс посеять? Мы же сумеем отогнать от пашни всяких там топтунов?

— Фи. Тогда что, так и сидеть здесь, никуда не уходя? Ни рыбки половить, ни фруктами полакомиться, а только и делать, что дичь гонять? — соображает малявка. Так что пускай побудет сержантом.

— Знаешь, Фыр, — обратился Петя к «критику», — Брага приняла правильное решение. А ты тоже правильно поступил, что подчинился ей и апеллировал к старшему по должности. Так что вы оба молодцы. Отдыхайте.

Стоит помянуть и о золоте. Грог играл самородком, нагрел его в огне, выкатил палочкой, да и загнал на шкурку, от которой ему поручили отскоблить глину после обезжиривания. Собственно, он с этим уже покончил. С отскабливанием. Но тут же прожёг дырку в предмете, над которым трудился. Тут, наверное, и вспомнил, как проковыривал отверстия костяным шилом, когда мешал маме делать сандалии. И долго стучал по золотяке камнем, пока не сделал её продолговатой. На манер крошечной указки получился у него инструмент. Раскалённым концом которого отверстия в коже проделывались мгновенно.

Начинающуюся карьеру юного чеботаря прервал строгий вождь Петя. Он реквизировал инструмент, усовершенствовал его и теперь использовал для работ по дереву, выжигая в ободьях колёс углубления для концов спиц, во втулках — отверстия для оси, и вообще для разных других выжигательных надобностей — не слишком удобно каменными лезвиями делать пазы и отверстия даже не в самой твёрдой древесине. Теперь, получив возможность выполнять работу достаточно точно из хорошо подготовленного и тщательно отобранного материала, он сумел сделать и прочные тележки, и долговечные колёса к ним. И скрипеть они перестали, едва сообразил смазать оси. Из выдержанных в тени палок вышли сильные луки, из «нащипанных» на лучины длинных бамбуковых колен — прямые и одинаковые в полёте стрелы. С каждым разом сандалии служили всё дольше и дольше. Вещи стали получаться долговечными.