Лицом к лицу - Александр Николаевич Кутатели

Они поздоровались.

— Как поживаешь? — с притворным вниманием спросил Гобечия.

— Живем понемногу, вашими заботами, — усмехнулся Кавжарадзе.

— Ну, от наших забот пользы мало, — заметил смущенно Гобечия.

— Да, пожалуй… Говорят, что меньшевиков одолела забота о тюрьмах для большевиков?

— По правде сказать, я не сторонник всех этих репрессий, — поспешил заверить собеседника Гобечия. — Но согласись, что и вы пересаливаете, — упрекнул он Кавжарадзе. — Вот и сейчас подняли кампанию против сейма. А зачем? Ведь он избран всеобщим, прямым, равным и тайным голосованием.

— Все это правильно, но каковы же результаты ваших всеобщих и равных? Ни одного рабочего, ни одного крестьянина в сейме! Всё промышленники, дворяне, помещики да попы. Нечего сказать, всеобщие выборы!

— Полно тебе, Серго, — обиделся Гобечия, — совсем это не так. Мы защищаем закавказскую демократию, стоим за ее солидарность. Ведь это сейчас, перед вторжением турок, самое главное.

— Брось громкие слова, ты не на митинге! Солидарность демократии без рабочих и крестьян, но зато с господином Рафибековым! Заруби себе на носу: грузинские, армянские и азербайджанские националисты не смогут долго пастись на одном поле. Скоро вы убедитесь в этом.

— И опять ты не прав, Серго. Вы — фанатики, а мы — люди жизни.

— Оставь старые басни, надоевшие даже обывателям! Что касается турок, то у вас с ними никакой войны не может быть. Разве вы не соглашаетесь на требования Вехиб-паши провозгласить независимость Закавказья и юридически оформить образованием Закавказского сейма отделение края от России, чтобы легче договориться с Турцией?

Гобечия хотел что-то сказать, но, раздумав, махнул рукой и направился в сейм, а Кавжарадзе — на митинг, назначенный в знак, протеста против созыва Закавказского сейма.

Дойдя до военного собора, Кавжарадзе увидел, как из дворца вышел Ной Жордания и пешком направился к оперному театру, в котором было назначено открытие сейма. Сегодня глаза вождя меньшевиков смотрели на мир еще более удивленно и испуганно, чем обычно. Прошло почти четыре месяца со дня Октябрьской революции, а советская власть, падение которой он так уверенно предрекал, держалась твердо и делала свое дело.

За торопливо шагавшим Жордания едва поспевал невысокого роста, коренастый офицер Имнадзе.

Жордания раскланялся с Кавжарадзе, но Имнадзе отвернулся в сторону. Это удивило Кавжарадзе, поскольку они хорошо знали друг друга с самого начала войны. Знакомство их произошло в Батуме. Потом они встречались в Тифлисе. Имнадзе был тогда офицером Двести восемнадцатого полка и помогал большевикам устраивать солдатские митинги.

«Что же с ним произошло? — недоумевал Кавжарадзе. — Может быть, он хочет мне что-нибудь сообщить, но не желает, чтобы Жордания знал о нашем знакомстве?..»

Имнадзе, догнав Жордания, шел теперь рядом с ним и что-то говорил ему…

Кавжарадзе прошел через калитку в Александровский сад. Около трибуны, прислонив красные знамена к деревьям, стояли группами солдаты и рабочие, оживленно обсуждавшие события последних дней.

Кавжарадзе увидел Парнаоза Сагарадзе, Мамия Далакишвили, Бесо Алавидзе, Вано Махатадзе. Он поздоровался с ними. Махатадзе казался худее прежнего. Он сияющими глазами смотрел на красные знамена, на рабочих, на солдат. Юношеской, беззаветной любовью он любил этих людей, верил в их победу.

Железнодорожники, металлисты, кожевники, табачники, рабочие забастовавших в этот день заводов и фабрик пришли в сад с красными знаменами. Вместе с ними на митинг собрались тысячи солдат и горожан.

Сад заполнялся все новыми и новыми группами людей, подходивших сюда со всех концов города.

Митинг открыл представитель бакинской большевистской организации Кузнецов. По его предложению председателем митинга был избран Серго Кавжарадзе.

— Товарищи, — обратился Кавжарадзе к собравшимся, — сегодня, десятого февраля, мы собрались здесь для того, чтобы выразить протест против открытия Закавказского сейма, который юридически должен оформить отделение Закавказья от Советской России, против политики блока контрреволюционных партий — меньшевиков, эсеров, национал-демократов, федералистов, мусаватистов и дашнаков… Мы выражаем свой революционный протест против тех репрессий, которые так называемое закавказское правительство изо дня в день применяет против большевиков. В Тифлисе и в провинции власти арестовывают наших товарищей, закрывают наши газеты. Вчера они устроили налет и разгромили редакции газет «Кавказский рабочий», «Брдзола» и «Банвори крив». Сотрудники редакций этих газет арестованы. Пусть злобствуют и бесятся враги революции, пусть чинят кровавые расправы над революционными борцами. Революция все-таки победит. Уже несколько дней меньшевистские провокаторы распространяют слухи о якобы готовящемся выступлении большевиков. Не исключена возможность провокационных выпадов со стороны меньшевиков и на сегодняшнем митинге, как это случилось здесь же на митинге профессиональных союзов. Поэтому, товарищи, я обращаюсь к вам с просьбой соблюдать порядок и спокойствие, чтобы предупредить возможность каких-либо провокаций со стороны агентов контрреволюции.

Два первых оратора говорили о том, что не мертворожденный Закавказский сейм нужен народам Закавказья, а братский их союз под знаменем советской власти. Они потребовали освободить немедленно из Метехского замка заключенных и снять запрет, наложенный на большевистские газеты.

Следующий оратор, Петренко, говорил о настроении солдат-фронтовиков.

— Восемь полков, которые сейчас собрались на триста третьей версте, — сообщил он, — хорошо организованы и великолепно вооружены. Во главе их стоят избранные ими комитеты. Среди солдат есть такие, которые хотят идти в Тифлис, чтобы свергнуть контрреволюционный Закавказский комиссариат, но представители военно-революционного комитета и пользующиеся авторитетом партийные товарищи удерживают их. Однако если правители Закавказья попытаются устроить второй Шамхор, если они будут продолжать гонения против большевиков, то нельзя ручаться за то, что эшелоны не двинутся к Тифлису…

О содержании речей выступающих ораторов стало быстро известно во дворце. Там решено было принять срочные меры.

Адъютант начальника штаба по охране города Кипиани протолкался через людскую массу, заполнившую Александровский сад, и поднялся на трибуну.

— Митинги в городе запрещены, — обратился он к Кавжарадзе, — а потому попрошу вас немедленно прекратить митинг.

— Возможно, что вы не знаете меня, — возразил ему твердо Кавжарадзе, — но пославшие вас знают меня хорошо. Я вас прошу передать им, что председателем митинга является Серго Кавжарадзе, который берет на себя всю ответственность за мирный его характер, если только не произойдет какой-нибудь провокации со стороны властей.

— Не знаю, я свою обязанность выполнил, а дальше — дело ваше, — сухо произнес офицер.

Он быстро сошел с трибуны, растолкал толпу, прислушивавшуюся к его разговору с Кавжарадзе, и направился к воротам сада.

К нему подошел народогвардеец Иларион Дзнеладзе.

— На что это похоже? — возмущался он. — Собрались бунтовщики, грозят нам переворотом. Да что же это такое?

— А ты уйди отсюда, — посоветовал ему адъютант и поспешил в штаб по охране города.

2

Через несколько минут Кипиани докладывал начальнику штаба по охране города Верещаку:

— Митингом руководит Серго Кавжарадзе. Распустить митинг не желает.

— Разгоним силой! — крикнул Верещак и направился в бюро исполнительного комитета