Там, за рекой - Михаил Котов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
А потом, практически мгновенно, все прекратилось. Стихло пение, перестал бить колокол, в закрытые веки больше не бил ужасный и мерзкий красный свет. Я открыл глаза. На самом краю нашей дачной улицы, в полном одиночестве стоял я и обнимал красивую босую девицу в одной футболке и шортах. Представил, что это видит кто-то из наших дачных соседей, и, не сдерживая себя, в голос захохотал.
Наташа открыла глаза и недоумевающе осмотрелась вокруг:
– Карпов, это что происходит, это что вообще творится? Ты что, маньяк? Ты зачем сюда меня привел? Где моя обувь, что это вообще обозначает? Дурень, ты почему ржешь? Карпов, ты больной?!
А я стоял, не выпуская ее из объятий, и громко смеялся. Сверху вдруг начал сыпать мелкий августовский дождь, но мне уже было на это совсем-совсем наплевать.
Глава 26
Странно, но после ночного происшествия не было ни слез, ни истерик. Мы, как уже бывалые, просто вернулись домой, Наташа весь обратный путь жаловалась, что идти по гравийной дорожке очень больно. Мы зашли на дачу, еще раз проверили все замки, хлопнули по пятьдесят граммов чего-то крепкого из папиных запасов и завалились спать. С утра проснулись бодрые и более или менее выспавшиеся.
Наташа мурлыкала что-то про себя, пока делала утреннюю яичницу, я же пытался загуглить историю Иришки. Вроде же достаточно серьезное событие, чтобы хоть кто-то о нем написал. Ничего не находилось. Сунувшая нос в мой ноутбук Наташа предложила посмотреть аккаунт в соцсети Иры или кого-то из ее родителей. Я буркнул, что сделал это в самую первую очередь, но ни в VK, ни в «Одноклассниках» ничего не было. Не заводили они аккаунты.
– Тогда все, без шансов. Больше посмотреть негде? – с грустью спросила Наташа.
– Да есть, конечно, дитя двадцать первого века, – не удержался от шпильки я. – Вот только для этого придется отрывать свой зад от кресла и ехать.
– Куда?
– В библиотеку.
Наташа явно мне не поверила.
– Ты реально считаешь, что об этом написали книгу?
– Нет, конечно, просто все такие события обязательно попадали в местную газету. Писать-то им о чем-то надо?
– И есть настолько мелкие газеты?
– Есть. Хотя – как сказать, мелкие. Для своего времени вполне себе нормальная была газета «Гатчинская правда», в лучшие времена несколько тысяч тиража и самые свежие и актуальные новости о жизни совхоза имени Двадцатого партсъезда и вакансиях местного хлебокомбината номер один.
– Офигеть. О чем только люди не читали?
– Да о чем угодно. А что ты хочешь, по телевизору три канала, соцсетей нет, новости надо где-то узнавать? Зато у них не было времени, чтобы смотреть короткие ролики с Викой Боней или Ольгой Бузовой.
– А кто это? – с удивлением на лице спросила Наташа.
– Певицы такие, блогеры, да как бы объяснить. Блин, так, может, это отличие между нашими измерениями?
Наташа захихикала.
– Эх, а ты все-таки повелся. Да знаю, знаю я, кто это. Боюсь, во всех множественных вселенных просто не существует такого мира, где их нет. Они же нам даны не просто так, а в назидание.
– Признаю. Попался. Ставь лучше яичницу на стол, шутница.
– Погоди, а что, эта твоя «Правда» до сих пор издается?
– Не эта, а «Гатчинская». И ты удивишься, но да, вполне себе прекрасно себя чувствует. Как в 1931 году начали «Красногвардейскую правду» выпускать, так до сих пор остановиться не могут.
– Красногвардейскую?
– Ага, было время, когда Гатчина была Красногвардейском, правда, в 1944 году, спустя год, как немцев выгнали, название вернули.
* * *
Нет места важнее и нужнее, чем библиотека. Правда, уж очень она сильно зависит от места и библиотекаря. И не совсем понятно, что тут первично, а что вторично. Лично я глубоко убежден, что толковые и фанатеющие от своей работы библиотекари заводятся только в красивых и волшебно выглядящих зданиях. Ну хоть режьте меня, а не может быть классной библиотека, скромно притулившаяся на первом этаже панельной многоэтажки.
Только отдельное здание, только ощущение своего собственного, наполненного книгами и магией мира. В идеале расположить библиотеку в парке, заботливо укрыв плотными кустами от проезжей части. Здание с башенкой – превосходно. Старый флигель – замечательно.
Вот тогда можно надеяться, что здесь со временем заведется настоящий Библиотекарь с большой буквы. Человек, чья жизнь пронизана книгами, чтящий магию печатного слова, несущий свою миссию, подобно последним рыцарям исчезающих орденов.
Ирэна Генриховна Таль и была как раз одним из таких настоящих библиотекарей. Мы подружились с ней еще в школе, во время одной из олимпиад по литературе. Как могут подружиться пятнадцатилетний балбес и взрослая женщина, дочка которой была едва ли не старше меня? Впрочем, у нас было нечто общее, что способно сломать разницу в возрасте и социальном положении. Мы обожали читать. Нет, не так. Мы просто не могли свою жизнь представить без чтения. Это сближает куда сильнее, чем любые другие связи. Мы были не друзьями, мы были сообщниками.
Кстати, и библиотека в Вырице была практически той самой, правильной. Отдельное двухэтажное деревянное здание, в котором жили книги. Да, не графские хоромы, и башенки не нашлось, но зато главный артефакт находился снаружи. Не самый большой, пусть и не лишенный некоторого изящества памятник-стела Ивану Антоновичу Ефремову, одному из самых известных советских фантастов, ученому-палеонтологу, много лет проработавшему в Палеонтологическом институте. Если случится побывать в Палеонтологическом музее в Москве, просто спросите у сотрудников – и вам сразу же расскажут, какая значительная часть «золотого фонда» музея была добыта Ефремовым в экспедициях по пустыне Гоби.
На первом этаже библиотеки располагался музей фантаста. Вы можете легко представить себе такой – деревянные стены, аккуратные, пусть и самодельные стойки для экспонатов. Набор экспонатов тоже не блещет оригинальностью: походный сундук писателя с сапогами, компасом, маршрутом экспедиции 1949 года, коллекция минералов, документы. Музей создавался силами жителей Вырицы как дань уважения писателю. Никаких билетов и буклетов. Просто библиотекарь минут на пятнадцать бросает свою основную работу и рассказывает о жизни и судьбе Ивана Ефремова. Если это будет Ирэна Генриховна, считайте, вам повезло. Строгая,
