Весь Кен Фоллетт в одном томе - Кен Фоллетт

Центр Сан-Франциско напоминал город призраков. Никто не глазел на достопримечательности, магазины опустели, впрочем, многие люди спешили в церкви. Ресторан оказался полупустым. Пастор заказал яйца и выпил три «Кровавых Мэри». Мелани молчала, она ужасно беспокоилась за Дасти. Пастор считал, что с малышом все будет в порядке, ведь он же с отцом.

— Я тебе когда-нибудь рассказывал, почему меня зовут Грейнджер? — сказал он Мелани.

— А разве не так звали твоих родителей?

— Моя мать называла себя Вероника Найтингейл. Она сказала, что моего отца звали Стюарт Грейнджер. Он уехал очень далеко, так она говорила, но однажды вернется в огромном лимузине, забитом подарками — духами и конфетами для нее, и обязательно привезет велосипед для меня. В дождливые дни, когда я не мог играть на улице, я сидел у окна и часами ждал его появления.

Казалось, Мелани на мгновение забыла о своих собственных проблемах.

— Бедняжка, — сказала она.

— Мне было около двенадцати, когда я узнал, что Стюарт Грейнджер — знаменитая кинозвезда. Он играл Аллана Квотермейна в «Копях царя Соломона» примерно тогда, когда я родился. Думаю, он стал кумиром матери. Признаюсь, это разбило мне сердце. Сколько же часов я потратил, глядя в окно!

Пастор улыбнулся, хотя воспоминания причинили ему боль.

— Кто знает? — проговорила Мелани. — А вдруг он и в самом деле был твоим отцом? Кинозвезды иногда ходят к проституткам.

— Наверное, нужно у него спросить.

— Он умер.

— Правда? Я не знал.

— Да, я прочитала в журнале «Пипл» пару лет назад.

Пастор ощутил боль утраты. Стюарт Грейнджер стал для него чем-то вроде образа отца.

— Ну, значит, теперь я не узнаю правды.

Он пожал плечами и попросил принести счет.

Когда они вышли из ресторана, Пастор не хотел возвращаться на склад. В коммуне он мог без проблем просто сидеть и ничего не делать, но знал, что в душном помещении, расположенном в заброшенном промышленном районе, начнет задыхаться. Двадцать пять лет, которые он прожил в долине Серебряной реки, отучили его от города, поэтому они с Мелани отправились прогуляться по Рыбачьей пристани[379], изображая туристов и наслаждаясь соленым ветерком, дующим с залива.

В качестве меры предосторожности они изменили внешность. Мелани подняла наверх свои слишком заметные рыжие волосы, спрятала их под шляпой и надела темные очки. Пастор смазал жиром волосы и зачесал их назад. Его щеки украшала трехдневная щетина, так что он стал похож на бабника-латиноамериканца, а не стареющего хиппи, как в обычной жизни.

Никто не обращал на них внимания.

Пастор прислушивался к разговорам людей, гулявших по набережной. У каждого из них имелась причина, по которой они не уехали.

— Я не боюсь, наш дом защищен от землетрясений…

— Наш тоже, но в семь часов я буду в парке…

— Я фаталистка, либо землетрясение меня прикончит, либо нет…

— Вот именно. Можно поехать в Вегас и погибнуть в автомобильной катастрофе по дороге…

— Мой дом выстоит, я принял все меры предосторожности…

— Человек не может вызвать землетрясение, это простое совпадение…

Они вернулись в машину в начале пятого.

Пастор заметил полицейского в самый последний момент.

Благодаря выпитым коктейлям на него снизошло удивительное спокойствие, и появилось ощущение неуязвимости, поэтому он даже не стал проверять, нет ли поблизости полиции. Он был всего в восьми или десяти футах от пикапа, когда увидел парня в форме полиции Сан-Франциско, который изучал номер их машины и что-то говорил в портативную рацию.

Он понял, что они должны пройти мимо — другого выхода у них нет. Но опоздал.

Полицейский поднял голову и встретился с ним глазами.

Пастор взглянул на Мелани. Она не видела полицейского, и он чуть не сказал: «Не смотри на машину», но успел вовремя сдержаться — она автоматически сделала бы то, чего делать не следовало. Он сказал первое, что пришло ему в голову:

— Кажется, у меня что-то с рукой.

И перевернул руку ладонью вверх.

Мелани несколько секунд разглядывала его ладонь, а потом подняла глаза:

— И что я должна увидеть?

— Смотри на мою руку, а я тебе объясню.

Она молча повиновалась.

— Мы пройдем мимо машины. Там стоит полицейский, который записывает номер. Он нас заметил. Я его вижу краем глаза.

Она подняла голову и посмотрела Пастору в глаза. Затем влепила ему пощечину, чем страшно его удивила.

Было больно, и Пастор вскрикнул.

— Можешь возвращаться к своей блондиночке! — взвизгнула Мелани.

— Что? — сердито спросил Пастор.

Она пошла вперед.

Пастор удивленно уставился ей вслед. Мелани совершенно спокойно прошла мимо пикапа.

Полицейский взглянул на Пастора и усмехнулся.

Тот помчался за Мелани, бормоча на ходу:

— Послушай, ну, пожалуйста, подожди минутку!

Полицейский снова занялся изучением номера их машины.

Пастор догнал Мелани, и они завернули за угол.

— Умница! — похвалил ее Пастор. — Только зачем же так больно бить?

На Майкла направили сильный прожектор, а к темной рубашке прикрепили миниатюрный микрофон. Небольшая телевизионная камера на треноге смотрела прямо на него. Позади него сидели за своими компьютерами молодые сейсмологи, которых он привез с собой. Рядом с ним устроился Алекс Дэй, тележурналист лет двадцати с небольшим, с модной короткой стрижкой. Он был в камуфляжной куртке, что, по мнению Джуди, придавало всей сцене драматичности.

Дасти, доверчиво держа Джуди за руку, расхаживал неподалеку от отца, дожидаясь, когда интервью подойдет к концу.

— Да, мы определили районы, где наиболее возможно возникновение землетрясения, — говорил тем временем Майкл. — Но, к сожалению, мы не в состоянии узнать,