Кольцо Атлантиды - Жюльетта Бенцони

— По правде сказать, и да, и нет. У меня экспроприировали место последних раскопок и, поскольку в этот самый момент на голову мне свалился Альдо, я решил показать ему страну, которую сам так люблю!

Зеленые глаза маркизы распахнулись еще шире:

— А тебе, Альдо, больше нечего делать в разгар зимы, как изображать из себя туриста? Что тебя сюда привело? И где Лиза с ребятишками?

— Прошу вас, задавайте вопросы по порядку, — засмеялся Альдо. — Начнем с последнего. Моя семья сейчас в Вене, вернее, в Ишле, сопровождает выздоравливающую бабушку, у которой были проблемы со здоровьем, когда мы гостили у нее в Австрии. Это во-первых. Во-вторых, я прибыл сюда не как турист. Меня вызвали в Каир для заключения сделки... с очень странной личностью, и я убедился, что ни сделка, ни сама личность не внушают мне доверия. И тут я встретил Адальбера. Решив, что было бы обидно уезжать, не посмотрев страны, я оказался здесь. И страшно рад, что встретил тут вас.

Госпожа де Соммьер наставила на племянника лорнет и принялась пристально его разглядывать:

— Скажи-ка, почему я не могу до конца поверить твоему рассказу? Может быть, потому, что я тебя прекрасно знаю?

— Ох, ничто и никогда не укроется от вас! Ладно, я опустил некоторые детали, о которых расскажу вам потом. А пока не будем портить это чудесное солнечное утро...

Он сделал знак официанту-нубийцу, чтобы тот принес кофе.

— Но отчего мы не встретились раньше? — не унималась маркиза. — Разве вы остановились не в «Катаракте»?

— Нет, мы живем у одного моего старого друга, Анри Лассаля. Приехали накануне приема, и в отеле уже не было мест.

— Лассаль... Лассаль... Подожди-ка, это имя мне кое о чем говорит.

— Не такое уж редкое имя. А у вас такое количество знакомых... Не стоит себя обременять! В нужный момент память придет на помощь. Лучше расскажите нам о невероятном поведении нашей Мари-Анжелин. Признаюсь, такое пренебрежение к нашим особам обескуражило меня. За что все-таки она на нас сердится?

— Ни за что! Я же сказала вам, она сейчас витает в облаках. Это началось еще в прошлом году, когда мы вернулись в Париж после поездки в страну басков[48]. Бог знает почему, но она вдруг страшно увлеклась египтологией!

— Подумать только! — восторженно воскликнул Адальбер, широко улыбаясь. — Не я ли тому виной? Но почему так неожиданно?

— Кто знает! Во всяком случае, она записалась вольным слушателем в школу Лувра, накупила огромное количество книг, и если бы я вовремя ее не осадила, напомнив, что она прежде всего должна читать мне вслух и выполнять работу секретаря, она бы с радостью заменила «Фигаро» на «Книгу мертвых», а моих любимых авторов (включая интересные новинки!) на биографии Шампольона, Мариетта и прочих археологов, оставивших след в египтологии. Она даже купила ваши книги, Адальбер!

— Неразумно! Могла бы попросить у меня, я бы с удовольствием их ей подарил. Правда, в последнее время мы что-то нечасто виделись... О, прошу меня извинить, — добавил он, вставая, — пойду поздороваюсь с одним человеком...

Госпожа де Соммьер проводила его загадочной улыбкой:

— Можно сказать, отошел как нельзя кстати! Так что сейчас я кое-что расскажу тебе... На самом деле увлеченность началась в тот день, когда Адальбер подарил ей ту самую вазу «Кьен-Лонг», которую ему возвратили. Помните, она еще была одним из свадебных подарков этому бедному Вобрену...

— Где же логика, тетушка Амели? Ведь тогда она должна была заинтересоваться Китаем!

— Но она заинтересовалась Египтом. Вернее, египтологом. Эта ваза, которую ей подарил Адальбер, тронула ее душу. Может быть, из-за ее ценности? И она бог знает что себе вообразила...

— Уж не влюбилась ли она в Адальбера? Какая чушь! Вспомните: в то время она сгорала от любви к молодому Мигелю Ольмедо. Она каждый раз впадала в экстаз, говоря об «этом очаровательном доне Мигеле». И как это нас всех раздражало!

— О, я ничего этого не забыла, но, поверишь ты мне или нет, факт остается фактом. План-Крепен решила обогатить свои разнообразные познания наукой об иероглифах. Не говоря уже об изучении арабского языка, на котором она уже неплохо щебечет!

— Бред! А вы спрашивали ее о причине такого внезапного интереса?

— Естественно.

— И что она ответила?

— Что в нас всегда живет жажда знаний, особенно когда рядом находится такой прекрасный специалист! Что, по-твоему, я могла на это сказать?

— Что она при вас не должна играть роль Пико делла Мирандола[49] в юбке! Она находит время, чтобы вами заниматься?

— Это и является чудом.

— Не будем преувеличивать. Вы тут сидите совсем одна, в то время как она побежала куда-то в компании мальчика с акварельными принадлежностями!

— Ты же знаешь, я никогда ни в чем ее не ограничивала. Вспомни хотя бы выставку Марии-Антуанетты в Версале и прочие обстоятельства!

— Это правда. Но все-таки, Анжелина, влюбленная в Адальбера, — кто бы мог подумать?

Тетушка Амели легонько постучала по руке племянника кончиком лорнета:

— Сразу видно, что ты мужчина! Любая женщина поняла бы такое без труда. Адальбер, хоть и не относится к типу роковых мужчин, все же не лишен обаяния! Он образован, хорошо воспитан, обладает чувством юмора, смелостью и к тому же достаточно хорош собой.

— Ох, да знаю я, — вздохнул погрустневший Альдо. — Меня как раз больше беспокоит она. Мы так с ней дружны, и не хотелось бы видеть, как она страдает.

— Все потому, что она дурнушка?

— Ну конечно! Адальбер уж если и воспылает страстью, так только к какой-нибудь прекрасной диве. Вспомните Алису Астор или Хилари Доусон...

— Как, по-твоему, я могу о них вспомнить, если никогда их не видела?

— Можете мне поверить, они потрясающе красивы!

— Но ведь он быстро их забыл?

— К сожалению, это так, — честно признался Альдо. — Но только его голова сейчас занята мыслями о другой особе. Об одной девушке, вместе с которой он вел раскопки и которая...

— Всему свое время! Вот он идет. Сменим тему. И действительно, Адальбер с извинениями

снова уселся на свое место, хотя и нисколько не забыл, о чем они говорили до его ухода:

— Так, значит, наша План-Крепен предается египтологии, как господин Ле Труадек предается дебошу?[50] — развеселился он. — Забавно... забавно. Уверен, нас ждут интереснейшие беседы, она наверняка окажется прекрасной ученицей.

Альдо с маркизой обменялись грустными взглядами.

Глава 6

Все усложняется

Альдо, Адальбер и госпожа де Соммьер были страшно удивлены, когда особа, о которой они только что говорили, материализовалась перед ними в сбитом набок канотье, находясь в страшном волнении.