Сны света. Глубинная дневная практика осознанных сновидений - Эндрю Холечек
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Далее направьте свой медитативный взгляд на само сновидение. Можете ли вы обнаружить хоть что-то, кроме самого образа сновидения? Где именно проигрывается сновидение? Кто воспринимает и что он воспринимает? Если вы по-настоящему присмотритесь, то не найдёте никого, кто сидел бы в кинотеатре ума. Это пустой дом. Образы сновидения проявляются, но нет никого, кто мог бы присутствовать на показе.
Что же происходит? Как вообще воспринимаются образы сновидений? Когда субъект устранён, но объект и сознание остаются, нам приходится сделать тонкий, но поразительный вывод: объект равен сознанию. Объект знает себя. Нет того, кто видит сон. Сновидение рефлексивно осознанно.
Мы снова вернулись к светоносности – свету ума, озаряющему и знающему себя. Остановитесь и задумайтесь обо всём этом, ведь скоро это размышление пойдёт ещё глубже.
Поскольку иллюзии субъекта и объекта совозникают, одно не может быть без другого: независимо существующего образа также не существует. Если нет ни субъекта, ни объекта, нет и сознания, которое их соединяет. Согласно окончательному анализу, мы даже не можем сказать, что объект равен сознанию, поскольку наше определение сознания двойственно: мы всегда сознаём что-то (и поэтому теряем сознание, когда в глубоком сне без сновидений проявляется ни-что).
На самом деле мы даже не можем говорить об «объекте», поскольку его нет. Есть лишь недвойственное осознавание, освещающее себя в мнимой форме объекта, в данном случае ментального объекта, или образа сновидения[136].
Теперь попробуйте применить это же исследование к мыслям. Приглядитесь к своему уму. Можете ли вы найти того, кто думает? Кто воспринимает или знает ваши мысли? Нет никакого гомункула, никакого человечка внутри, который наблюдал бы игру вашего ума. Мысли возникают без того, кто думает.
Наконец, примените это исследование к вещам. Возьмите это прозрение и выведите его «наружу». Присмотритесь и проверьте, сможете ли вы найти того, кто воспринимает внешний мир. Для этого размышления вам придётся действительно остановиться. Того, кто воспринимает, невозможно найти. Не верьте мне на слово. Посмотрите. Нам кажется, что «снаружи» что-то есть, однако пристальный взгляд обнаруживает иллюзорность этого. (В третьей части данной книги мы займёмся иллюзией внешнего, трюизмами «плотности» и «независимости», которые на самом деле не такие уж истинные.)
Подобные размышления делают возможным более глубокое понимание того, как пробуждённые существа знают кажущийся внешним мир. Иными словами, когда вы в один прекрасный день пробудитесь духовно и посмотрите на свою реальность бодрствования, вы сделаете поразительное открытие: нет ни «я», ни «другого», ни разделяющего их сознания. Индийский философ Кришнамурти сказал: «Реальность есть лишь тогда, когда ум полностью свободен от… переживающего и переживаемого».
Прямо сейчас, когда мы захвачены первичным сновидением так называемой реальности бодрствования, а значит, неосознанны, большинство из нас считают с точностью до наоборот: что снаружи есть объект, здесь есть субъект, а также есть некое сознание, соединяющее их. Это наш обычный двойственный (загрязнённый) способ восприятия. Это ошибочное восприятие мучит тех, кто по-прежнему блуждает в первичном сновидении, по-прежнему спит в двойственности (сансаре). Однако после духовного пробуждения, видя мир с точки зрения ума ясного света, вы будете оглядываться на проявления бодрствования точно так же, как сейчас оглядываетесь на проявления сновидений. Вы осознаете, что эта двойственная форма восприятия является ошибочным, очень ограниченным и фундаментально ложным способом видения и знания. Мастер индийской философии недвойственности Шанкара сказал: «Если вы говорите, что переживание зависит от переживающего, мы отвечаем, что, согласно нашему воззрению, переживание и есть переживающий». Эту мысль продолжает Кришнамурти:
В тот первый день, когда я был в этом состоянии [сильной боли] и яснее сознавал своё окружение, у меня возникло… совершенно необычайное переживание. Там был человек, который ремонтировал дорогу; этим человеком был я сам; киркой, которую он держал, был я сам; тот камень, который он ломал, был частью меня; хрупкая травинка была самим моим существом, и дерево рядом с человеком было мной самим. Я почти что чувствовал и думал как дорожный рабочий. Я чувствовал ветер, проносившийся сквозь дерево, и крошечного муравья на травинке. Птица, пыль и даже шум – всё это было частью меня. Вдруг неподалёку проехала машина: я был водителем, двигателем и шинами; пока машина удалялась от меня, я удалялся от себя самого. Я был всем – или, скорее, всё было во мне. Неживое и живое, гора, червяк и всё, что дышит[137].
Кристофер Хэтчелл называет это чистое восприятие мира «тантрической эпистемологией, пытающейся утвердить возможность таких моделей восприятия, которые не соответствуют двойственному субъектно-объектному формату». Он пишет, что в такой эпистемологии «объекты, воспринимаемые умом, – не что иное, как экстернализация умом самого себя». Согласно воззрению дзогчен, высочайшей формы знания в тибетском буддизме, «окружающие нас кажущиеся плотными внешние объекты – на самом деле своего рода уплотнённое знание»[138].
Хэтчелл связывает эту головоломную тему с сиянием ума ясного света, основы реальности, которое затемняется (субстратом), порождая двойственные проявления нашего мира:
Считается, что все существа, объекты и проявления мира возникают из «основы» (gzhi) реальности, которая в своём изначальном состоянии является полем чистых возможностей, запредельным дифференциации. Осознавание служит динамическим, знающим измерением этой основы и выступает как своего рода светоносная вибрация, «загорающаяся» (snang) от основы, создавая проявления посредством её «динамической энергии» (rtsal). Согласно этому воззрению, все проявления – это просто игра (rol pa), или «излучение» (gdangs), осознавания, где некоторые проявления [например совершенно чистые иллюзорные формы]… являются осознаванием, проявляющимся в своей незамутнённой силе, тогда как другие (такие как обычные объекты) – просто его смутные производные[139].
Затуманенному двойственному уму сложно понять такой уровень чистоты. Мы говорим о том, как воспринимают явления пробуждённые существа. Чтобы справиться с вызовом описания недвойственного с двойственной точки зрения, неконцептуального под концептуальным углом, божественного через профанное видение, мы работаем с тремя инструментами мудрости – слушанием, размышлением и медитацией. С этими инструментами мы в конце концов можем пережить чистое восприятие через медитацию. Именно тогда мы действительно видим. Очищенный медитативный ум не против недвойственности. В каком-то смысле размышление «чище» слушания, а медитация «чище» размышления. Каждая стадия очищает предыдущую, поскольку является менее концептуальной и больше опирается на переживание.
Дзогчен Понлоп Ринпоче объясняет, что подлинный гнозис возникает на глубочайшем уровне знания, где исчезают концептуальные и двойственные ограничения:
Когда мы достигаем последней стадии ненахождения «ничего вообще», воспринимающее сознание трансформируется. Это больше не «воспринимающее» сознание, поскольку объект восприятия и акт восприятия не
