Простая милость - Уильям Кент Крюгер

всегда были сопряжены для меня с опасностью. Другое дело Ариэль и Джейк, их всегда хвалили.

— А при чем тут вы и тюрьма? — спросил я.

Он допил пиво, встал, подошел к маленькому холодильнику в углу и достал еще одну банку «Брандта». Открыл ее и сделал долгий глоток. Я впервые увидел его вблизи, стоявшего в полный рост, и внезапно осознал, какой он высокий и каким сильным выглядит для своих лет — ведь ему было не меньше шестидесяти. Он утер губы тыльной стороной своей мощной руки кирпичного цвета.

— Я говорил правду. За это меня объявили возмутителем спокойствия и упекли в тюрьму.

— В Америке людей не бросают в тюрьму только за то, что они возмущают спокойствие, — возразил я.

Он посмотрел на меня, и я понял, что чувствовали те погибшие переселенцы, когда сталкивались лицом к липу с разъяренным воином сиу.

— Вот так им все сходит с рук, — промолвил он бесцветным голосом.

— Эй! Игра закончилась. Пойдем купаться? — позвал Дэнни сверху.

Уоррен Редстоун смерил меня таким мрачным и злобным взглядом, что я на мгновение оцепенел.

— Иди, играй, белый мальчик, — сказал он и повернулся ко мне спиной.

14

В Нью-Бремене было три места для купания. Первое — общественный бассейн, где всегда торчал народ и постоянно раздавались свистки спасателей. Второе — загородный клуб, но чтобы туда попасть, нужны были деньги или состоятельные знакомые. Третье — старый каменный карьер к югу от города, заброшенный много лет назад, когда подземные воды так быстро наполнили котловину, что большую часть техники пришлось бросить. Поговаривали, что если нырнуть поглубже, на дне можно увидеть смутные очертания громадных машин, похожие на спящих чудовищ. Вокруг карьера было установлено ограждение с запрещающими знаками, но никто не обращал на них внимания. Родители наказывали нам держаться от карьера подальше, но в летнюю жару это было одно из моих любимейших мест. Даже Джейк, невинная душа, нарушал родительский запрет и ходил туда следом за остальными.

Джек, Дэнни, Ли и я промчались на велосипедах через весь Нью-Бремен, выехали за город, еще через милю свернули на запад и покатили дальше по двум грязным колеям, окруженным бурьяном. Карьер находился за березовой рощей, делавшей эти места еще более уединенными. Раньше здесь добывали красный гранит, и все вокруг было завалено громадными глыбами, оказавшимися непригодными для строительства. До сих пор этот карьер напоминает мне огромную, глубокую рану, нанесенную по глупости. Когда мы приехали, я с ужасом заметил знакомый черный «форд», припаркованный прямо возле бреши в сетчатом заборе, через которую все пробирались к карьеру. Разбитые фары были заменены.

— Машина Морриса Энгдаля, — сказал Дэнни.

— Наверное, уток ощипывает, — усмехнулся я.

Джейк, не раздумывая, повернул назад.

— Поехали домой.

Дэнни и Ли развернули велосипеды вслед за ним.

— Ну уж нет, — возразил я. — Я приехал искупаться.

С этими словами я подвел велосипед к забору и опустил упор.

Джейк разинул рот, потом закрыл, потом снова разинул и снова закрыл, но не произнес ни звука. Словно рыба, глотающая воздух.

— Ну не знаю. — Дэнни, удерживая велосипед между ног, нерешительно взглянул на остальных.

— Ты правда пойдешь? — спросил Ли.

— Сами смотрите.

Я пролез сквозь брешь в заборе и вразвалочку зашагал вниз по тропинке, заросшей бурьяном. Спустя минуту я услышал, как ребята последовали за мной.

На западном краю карьера большая плоская глыба красного гранита возвышалась над водой футов на десять. Ивы, растущие вокруг, делали ее незаметной для посторонних взглядов. Это было излюбленное место купальщиков — здесь сразу начиналась глубина, и можно было прыгать, не опасаясь напороться на что-нибудь под водой, а по естественным выступам и впадинам в поверхности камня было удобно вылезать обратно на берег. Из-за ив доносились дребезжащие звуки транзисторного радиоприемника — Рой Орбисон распевал «Бегу без оглядки». Мы молча гуськом спускались по тропинке, а когда подошли к ивам, я сделал всем знак остановиться, сам же подкрался поближе.

Они лежали на большом одеяле, расстеленном на широком и плоском уступе. Моррис Энгдаль в белых плавках только что не прилип к длинноволосой блондинке в красном купальнике. На переносном холодильнике стояли пара бутылок пива и транзисторный радиоприемник, из которого уже звучала «Беглянка» Дела Шеннона. Я наблюдал из-за ив, как левая рука Морриса Энгдаля, словно большой белый паук, проползла по правой груди девицы и принялась мять ткань ее купальника. В ответ девица выгнулась и еще сильнее прижалась к нему.

Мы старались не шуметь, но, очевидно, Энгдаль услышал нас, потому что повернул голову в нашу сторону.

— Господи, да это же пердун Фрэнк, — сказал он. — И Хауди-Ду-Ду-Ду-Дуди. И Два Мышкетера. Чего уставились?

— Мы просто пришли искупаться, — ответил я.

Моррис еще плотнее привалился к девице.

— Ну так мы вас опередили, — сказал он. — Проваливайте.

— Тут полно места.

— По-по-по-пойдем, — выдавил из себя Джейк.

— Хо-о-хорошая мысль, — усмехнулся Энгдаль.

— Пойдем, Фрэнк, — позвал Дэнни.

— Нет. Мы искупаемся. Тут полно места.

Энгдаль покачал головой и наконец слез с девицы.

— Я так не думаю, — сказал он.

Я махнул ребятам, чтобы они подошли поближе.

— Перейдем на другую сторону, — предложил я им.

— Я хочу, чтобы их вообще тут не было, Морри, — капризно протянула девица. Она приподнялась, и ее огромные груди в красном купальнике напоминали дорожные конусы. Она надула свои алые губы и взяла с холодильника бутылку пива.

— Вы слышали? — рявкнул Энгдаль. — Убирайтесь!

— Сами убирайтесь, — спокойно ответил я. — У нас свободная страна.

— Что это за придурки, Морри?

— Его сестра — Ариэль Драм.

— Ариэль Драм? — Лицо девицы скривилось, будто она откусила кусочек коровьей лепешки. — Боже, эта шалава?

— Она не шалава, — немедленно возразил я, хотя и не понимал, что означает это слово.

— Слышь, ты, засранец, — гоготнул Энгдаль. — Если твою сестрицу приходует богатенький мальчик, это не значит, что она не шалава.

— Никто ее не приходует, — я подступил к Энгдалю, сжав