Затонувшие сокровища - Жак-Ив

То, что случилось с Гастоном, весьма любопытно и вызывает к нему симпатию. Инженер-электрик по специальности, он стал страстным поклонником кораллов. В его обязанности на борту входит поддерживать в порядке «ныряющие блюдца», эти миниатюрные подводные лодки, которые мы прозвали «морскими блошками».

Он занимается этим делом весьма старательно, но одновременно превратился в водолаза-биолога по собственному призванию или… заразившись от других. На Красном море и в Индийском океане, когда мы стояли на якоре по соседству с атоллом или коралловой отмелью, Гастон, закончив работу вечером или даже ночью, отправлялся со своим другом Марселеном в поисках новых открытий. Поздно ночью в темноте мы видели огоньки их герметизированных фонариков, плясавшие на воде. Мне пришлось сделать вид, что я очень рассердился, чтобы прекратить эти ночные вылазки.

Два одиноких пловца могли подвергнуться ночью нападению акул, чьи органы чувств в воде значительно острее, чем у человека.

Между тем именно Гастон во время одной из своих тайных экспедиций «просвещенного любителя», как мы тогда называли его в шутку, обнаружил у Мальдивских островов настоящий подводный оазис. Все его товарищи на «Калипсо» предложили назвать этот риф «островком Гастона».

Во время нашей стоянки у рифа Силвер-Банк Гастон был просто зачарован скоплением такой массы известняка, этой продукции кораллов, которую мы тоннами извлекаем изо дня в день, не осмеливаясь даже и мечтать о том, чтобы когда-нибудь истощить его запасы.

Это настоящее месторождение кораллов, подводный карьер! Но мы имеем здесь дело не с грубой материей, а с останками живых организмов наподобие костей человека.

Мне хорошо известно, что Гастон, как и Раймон Коль, относится скорее к числу молчальников и не делится ни с кем своими мечтами. Но к его мечтам примешивается капля горечи, крупица уважения к мертвым коралловым полипам, которые творили чудеса при жизни. Ведь это их скелеты мы теперь дробим с такой яростью, что наши руки изодраны в кровь, а поясница не разгибается от усталости.

Здесь уместно напомнить, что Уильям Фиппс, который прибыл сюда, чтобы обшарить затонувшее судно, нашел его уже погребенным под толщей известняка, страшно мешавшей водолазам во время их поисков. Не будем же удивляться тому, что через триста лет эта толща стала более мощной.

Архимед напоминает о себе

Тяжелая работа, которую удается выполнить на дне моря, оказалась бы нам не по силам на поверхности.

Мы даем наглядную иллюстрацию к закону Архимеда. Большие коралловые глыбы, которые нам удается стропить на рабочей площадке и перетаскивать по воде с помощью лебедки «Калипсо», попадая на дневную поверхность, становятся нетранспортабельными. Их вес удваивается и значительно превосходит грузоподъемность единственного крана, которым мы располагаем. Чтобы убрать эти глыбы, их приходится перемещать в воде.

Что касается Фредерика Дюма, то он перестал удивляться обстановке, создавшейся на борту. У нас действительно молодежный экипаж. Альберта Фалько, прознанного Бебером, нет среди нас, нет и Каноэ Кьензи. Эти два столпа «Калипсо» — самые опытные и надежные участники всех наших прежних экспедиций. Но все водолазы, с которыми Дюма не был раньше знаком, оказались достойными наших ветеранов.

— Я никогда не видел, чтобы экипаж «Калипсо» работал с таким воодушевлением. Что поддерживает этих парней в их чудовищных ежедневных усилиях? Золотые чары, несомненно, но и пари, которое они заключили, — одержать верх над кораллами.

Понедельник, 5 августа. Сегодня последний день работы на нашей площадке, последний до отбытия в Сан-Хуан для пополнения запасов продовольствия, пресной воды и инструментов. В 6 часов 30 минут, как обычно, погружаюсь в воду для ежедневной инспекции рабочей площадки. Траншея, прорытая поперек залегания затонувшего судна, теперь вырисовывается отчетливо, но никаких признаков артиллерии с левого борта не обнаружено! Ориентация досок, которые теперь хорошо видны, подтверждает мою гипотезу, но и они еще не полностью откопаны. Вид трех воронок, оставшихся после взрывов, произведенных нашими предшественниками, из которых две соединены теперь длинным, глубоким и извилистым «коридором», навязчиво напоминает поле битвы. Мне вспомнилась картина «Под Верденом» из учебника истории.

Открыта передняя часть правого борта

На сегодня принимается следующая программа работ. Раймон Коль и Ж. П. Дюран перед кинокамерой торжественно поднимут толстые, разъединившиеся доски, из «кратера бочонка с гвоздями», но предварительно пометят их, как обыкновенных акул, и затем с помощью землесосов начнут бурить вертикальную скважину, ведущую к корпусу и килю корабля. Кино- и фотосъемки отнимают много времени. Раймон поднимается крайне разочарованный, так как он не обнаружил под досками ничего, кроме песка и рыхлых пород, напоминающих обломки кораллов или песчанниковые агломераты. Дюма сменяет Раймона, чтобы на месте изменить программу работ. Он начинает расчищать от 30-сантиметрового слоя гальки «палубу» галеона по направлению к носу. Удается вскрыть таким образом несколько квадратных метров толстых параллельно расположенных досок обшивки. Аналогичное задание получает сменяющая Дюма бригада. К вечеру отрыта значительная часть носовой части по правому борту. Неподалеку от предполагаемого гнезда фок-мачты мы нашли на палубе очень толстое чугунное кольцо и огромный крюк, прикрепленный к железной оковке талей[20] точно на том месте, где они должны находиться. А рядом с ними — деревянный полиспаст в полной сохранности. В гравии на палубе найдено необычно большое количество красивых разбитых бутылок. Они либо были взяты на борт в качестве палубного груза, либо перенесены на палубу и распиты после крушения оставшимися на рифе людьми.

На этот раз мы с Дюма приходим к убеждению, что корабль сохранился гораздо лучше, чем это предполагалось. Если на глубине одного метра под палубой Раймон не обнаружил ничего, кроме известняка, то объясняется это тем, что галеон находится еще ниже. Нам с Дюма хорошо известно, что происходит с деревянным судном, затонувшим в Средиземном море, но мы знаем далеко не все о роли кораллов, которые, возможно, не столько разрушают дерево, сколько предохраняют его от гниения.

Реми де Хенен не устает повторять, что мы стоим над галеоном больших размеров, но обнаружили только незначительную его часть.

Дюма полагает, что размеры якорей, вес пушек и величина некоторых чугунных деталей достаточно убедительно свидетельствуют о том, что мы имеем дело с крупным кораблем. Но является ли это судно действительно галеоном и к какой эпохе его можно отнести?