Волшебные сказки Азерота - Стив Данусер

Халия храбро ответила:

– Если ты удержишь воду, я возведу стену.

И тогда русалка Халия подняла со дна моря ил и камни и обрушила свою мощь на упавшие в воду обломки скалы, пытаясь перемешать песчаник и известняк с крепчайшим базальтом. Намерение было отважным, и магия Матери волн пронеслась по гавани подобно молнии. И так Халия, сама того не ведая, разбудила всех своих сестер, прятавшихся по своим домам и дремавших под далекий шум бури.

Намерение было отважным, но как же сложно было его воплотить! Халия складывала камни друг на друга, но они не желали оставаться на месте либо огромные волны разбивали их в осколки, ранившие ее кожу и чешую. В нахлынувшем на нее ужасе Халия вливала в свои усилия все больше и больше магии – своей собственной жизни, – не щадя себя. Она думала лишь об Эри, стоявшей на поверхности воды в маленькой лодке, и лодка та уже разбилась на части, которые удерживала вместе лишь магия жрицы моря. Думала Халия и о храбром маленьком Боралусе, жавшемся к скале, и о кораблях, тонувших в гавани. Она влила в стену столько своей жизни, что ей пришлось остановиться. Ей было страшно от того, как она устала, и Халия прерывалась только изредка, чтобы вынырнуть из волн, посмотреть на свою возлюбленную и узнать, могут ли они остановиться. Но Эри лишь говорила:

– Мы еще не закончили.

Несмотря на то, что Халия и Эри вели безнадежную борьбу, они не сдавались и почти не уступали. Напуганные сестры Халии первыми прорвались через шквал обломков, которые создала русалка, и закричали ей, чтобы она остановилась или хотя бы передохнула. Когда она не сделала ни того ни другого, они растерялись, не зная, что предпринять.

Дело было не в том, что они боялись шторма или не жалели Боралус, нет, просто они никогда не думали, что одна из них заплатит за это столь высокую цену. Видя, как их глупенькая маленькая сестра выбилась из сил от своего самоотверженного труда, они ощутили гнев и вину. Когда они увидели вздымавшуюся со дна моря стену, они бросились сестре на подмогу, не жалея сил – ведь русалки горячи и ничего не делают наполовину. Стена Халии стала подниматься, складываясь из ракушек, камней, ила, сломанного дерева и стали кораблей, уже отправившихся на дно гавани, и даже из костей мертвых моряков. Все больше и больше русалок выплывали из своих убежищ и храмов и, не медля, кидались к стене. Она поднималась все выше и выше, пока почти не достигла пика самых высоких волн.

Эри, ничего не зная и не видя этого, боролась одна. Она стояла на обломках своей лодки, не переставая оттягивать назад волны, словно тащила их за веревку. И здесь ее наконец нашли товарищи – решительно прорвавшись сквозь бушующие воды, к ней подошел «Ветреный», храбро встретивший не только бурю, но и новую угрозу – множество русалок, метавшихся туда-сюда промеж огромных вспенившихся волн, камней и ила. Моряки боялись русалок чуть ли не больше, чем обломков камней, что врезались в корпус «Ветреного»; они думали, что наступил конец света.

К тому времени лодка Эри полностью разрушилась, и матросам «Ветреного» казалось, что она стоит на воде как на твердой земле. Они вытаскивали из гавани тонувших моряков, а теперь пришли, чтобы спасти жрицу моря. Матросы кричали ей, чтобы она поднималась на борт и спасла себя, но, что бы они ни говорили, она не шла к ним. Дрожа от трепета, они смотрели на нее и на то, как под ее ногами поднимается огромная, устрашающая стена. И они содрогались от страха, когда видели, как русалки появляются над водой, а затем ныряют, кружа вокруг жрицы и вокруг стены, и как одна из них снова и снова возвращается к Эри, хотя сама выглядела ослабшей и истерзанной до крови ревущим ветром, водой и камнями. Матросы «Ветреного» не могли ничем помочь, а лишь смотрели – смотрели и звали Эри. Огромная стена поднималась все выше и выше, поравнявшись сначала с носом «Ветреного», а затем и с его мачтой. А Эри продолжала бесстрашно стоять на ее вершине. И пока стена росла, некоторые из самых старших русалок, истратив все свои силы, погибали. Они безжизненно всплывали на поверхность и исчезали, превратившись в пузырьки. Но другие ру салки не дрогнули. Сердца моряков наполнились состраданием, и теперь они взывали не только к Эри, но и к русалкам, чтобы те пожалели себя и остановились. И русалки остановились, но лишь тогда, когда стена стала настолько высокой, что отбрасывала огромную тень на «Ветреного», и когда силуэт Эри замаячил высоко-высоко над вороньим гнездом и топселем. Тогда в воде осталась кружить лишь одна русалка – та, что вместе с моряками снова и снова звала Эри и спрашивала, закончили ли они. Когда Эри наконец повернулась, будто желая ответить, она рухнула вниз, обессилев, как и мертвые русалки, пенившиеся на волнах.

Она упала с самого верха той стены под горестные вопли матросов «Ветреного». Безжизненно погрузившись в холодные, мутные воды, она ушла прямиком на дно гавани.

Матросы «Ветреного» видели, как последняя одинокая русалка нырнула за ней, и они видели, как волны забились о стену, когда Эри перестала их сдерживать. Стена выдержала. Матросы могли порадоваться хотя бы этому, но их ликующие возгласы стихли, когда они увидели, как русалка всплывает на поверхность с их жрицей, но та не шевелилась и не дышала. Матросы «Ветреного» спустили шлюпку и подняли русалку – да, русалку! – и Эри на палубу корабля, отчаянно крутя лебедки и поднимая шлюпбалку. Тогда другие жрецы моря и матросы занялись Эри, откачав морскую воду из ее легких. Но она так и не начала дышать.

Когда русалка, лежавшая на палубе, достала небольшой нож с перламутровой ручкой, почти никто не пытался ее остановить, – а тех, кто пытался, удержали их товарищи. Она с трудом вспорола ботинки Эри, а затем порезала и ее стопы. Затем потащила неподвижную жрицу за собой; она с трудом двигалась по палубе, отталкиваясь своим большим ярким хвостом, покрытым кровью, чешуей и илом, и пугая матросов этим зрелищем. Русалка все кричала: «В гавань! В гавань!» – и матросы, осмелев и сжалившись, вытолкнули обеих за борт. Эри и русалка рухнули в темную воду и исчезли из виду.

Лишь тогда стойкие матросы «Ветреного» заплакали, скорбя по любимой жрице, которая была их преданным другом и помощницей. Оплакивали они и мертвых – погибших русалок и матросов, – отдавших свои жизни ради них и ради Боралуса. Они ждали, но ничего не происходило, и они заплакали