Мой грешный муж - Миа Винси
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Ты этого не знаешь, — сказал он.
— Ты заботишься об этих детях.
— Они потенциальные сотрудники. Я забочусь обо всех своих сотрудниках. Счастливый сотрудник — это продуктивный сотрудник.
— Как скажешь.
Это было безнадежно. Она тосковала и будет тосковать вечно, эта храбрая, благородная, глупая женщина, которая стольким пожертвовала ради других и просила взамен только этого. А когда тосковала она, он тоже тосковал, и ему хотелось разбить стекло кулаком.
— Я вполне доволен своей жизнью такой, какая она есть, — сказал он.
— Я понимаю.
Затем, наблюдая за ней, он увидел, что она проделывает свой трюк: она собрала свою тоску, одиночество, разочарование и надежду и спрятала их подальше, крепко запрятала в себе и запечатала все это милой улыбкой.
Он распознал в ней этот трюк. Он видел, как хорошо у нее это получается.
Возможно, потому, что у него самого это так хорошо получалось.
— А что с лордом и леди Болдервуд? — спросила она. — Нам стоит навестить их сейчас?
— Это глупая идея.
— Сделай мне одолжение.
— Ладно. Хорошо.
Она широко улыбнулась, даже слишком широко.
— Нам лучше одеть тебя, — сказала она. — Давай я помогу тебе с шейным платком.
ДЖОШУА НЕ БЫЛ УВЕРЕН, как это произошло, но он обнаружил, что полусидит на столе, а Кассандра стоит у него между ног и приближается к нему с отрезом тонкого муслина в умелых руках.
— Откуда ты вообще знаешь, как завязывать платок? — спросил он.
— Я много чего умею.
Ее дневное платье цвета зеленого мха закрывало ее горло и запястья, так же тщательно, как и ее ночная рубашка. Но у нее была очень хитрая портниха, потому что черные полоски спереди притягивали его взгляд к округлости ее груди, а ее мантилья, казалось, была застегнута под грудью на один шнур, который заканчивался двумя толстыми соблазнительными кисточками, которые дразнили его мыслью, что нужно всего лишь потянуть за них. чтобы все это исчезло само собой.
Его руки нащупали край стола, и он сжал его пальцами.
— Это плохая идея, — сказал он.
— Почему ты так говоришь?
Широко раскинув руки, она прижала середину шейного платка к его горлу, а затем обхватила его за шею, чтобы скрестить концы сзади и снова накинуть их спереди. Ей пришлось наклониться поближе, чтобы сделать это, с ее полосками, кисточками, запахом и волосами, и она действительно не понимала, почему это плохая идея?
— Ты можешь использовать этот платок, чтобы задушить меня, — сказал он.
— Не исключено.
Она снова скрестила ткань у его шеи, и выражение ее лица просветлело.
— Признаюсь, половину времени я не могу решить, поцеловать тебя или придушить.
— А как насчет другой половины времени?
— А вторую половину я хочу просто придушить тебя.
Его губы начали складываться в какую-то глупую колкость о том, что целоваться лучше, чем душить, но он вовремя себя остановил, и она снова принялась обматывать тканью его шею. Туда-сюда, раскачиваясь взад-вперед, бодрая и уверенная, как будто она ни о чем не подозревает. Она называла его порочным, но сама была воплощением зла.
Затем, о милосердие, она закончила со слоями, завязала последний узел и, казалось, все еще не осознавала, какое впечатление производит на него.
Можно было подумать, что он вообще не производит на нее никакого впечатления.
Она прижала теплую ладонь к его щеке.
— Ты побрился, — прошептала она.
— Эта чертова щетина чесалась.
Он мог бы повернуть голову и запечатлеть поцелуй на ее ладони. Он мог бы наклониться и запечатлеть поцелуй на ее губах. Она, конечно, позволила бы ему. Она хотела ребенка. Она хотела быть послушной. Она не подавала виду, что хочет его. Это не должно было иметь значения.
Но, возможно, ей бы понравилось, если бы он поцеловал ее сейчас, когда она была в здравом уме. А что, если он прикусит мочку ее уха? Заставит ли это ее застонать, или завизжать, или ахнуть? А что, если он поцелует ее грудь? Или уткнется лицом между ее бедер?
— Ты же понимаешь, — медленно произнес он, — что мы находимся в моем офисе, на моем складе, вокруг мои сотрудники, а снаружи доки кишат матросами?
Словно в подтверждение его слов, в коридоре послышались легкие шаги. Маленькие белые пальчики ухватились за дверной косяк, а затем Мартин всем телом завернул за угол и влетел в комнату.
— Мистер Девитт! Мистер Девитт!
Мартин вскрикнул, а затем резко остановился при виде них, широко раскрыв глаза. На макушке у него торчал пучок рыжих волос.
— Вы что, целуетесь?
Кассандра отскочила в сторону, схватила свою шляпку и, воспользовавшись окном как зеркалом, завязала ее. Джошуа заставил свое измученное тело выпрямиться, подобрал сюртук и просунул руки в рукава.
— В чем дело, Мартин? Мы собираемся уходить.
— Я наблюдал за чайками, они всегда взлетают навстречу ветру. Я уверен, что это послужит уроком того, как летать!
— Молодец, парень.
Он схватил свою шляпу с глобуса и покрутил ее на пальце. Кассандра натягивала перчатки, ее взгляд метался между ними двумя.
— Ты можешь рассказать мне об этом в следующий раз. А теперь убедись, что выполнил всю свою работу для мисс Сэмпсон.
— Да, сэр.
Мальчик снова бросился бежать. Джошуа направился за ним. Он уже был в дверях, когда вспомнил, что должен сначала пропустить ее, но если он начнет вести себя вежливо, то она подумает, что у нее получится перевоспитать его, а у этой женщины и так было достаточно опасных идей.
Глава 12
— Это самая глупая идея с тех пор, как Наполеон посетил Россию зимой, — проворчал Джошуа, когда Кассандра присоединилась к нему на тропинке у дома лорда Болдервуда. Она бывала здесь и раньше, много лет назад, когда весь мир думал, что этот дом однажды будет принадлежать ей.
Она разгладила юбки, поправила шляпку и собрала в кулак остатки своих неуправляемых эмоций. Они ехали в экипаже до Мейфэра в молчании, Джошуа надвинул шляпу на глаза, а Кассандра смотрела в окно и перечисляла тысячи случайных вещей, чтобы прогнать воспоминания о том, что произошло.
— Ты должен был помочь мне выйти из экипажа, — сказала она, испытывая постыдное удовольствие от своей придирчивости.
Он повернулся и хмуро посмотрел на экипаж, а затем на нее.
— А сама ты не справилась?
— Мне помог грум, но это должен был сделать ты.
— Почему? Твои ноги, кажется, работают вполне нормально.
— Хотела бы я посмотреть, как ты выпрыгиваешь из экипажа в юбках и корсете.
Он удивленно посмотрел
