Брусничное солнце - Лизавета Мягчило
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
На мгновение оба застывают. Она — ошарашенно, стараясь не верить. Он — в предвкушении скорой победы. Пальцы уже чувствовали грубую ткань обносков, в которые закуталась поднимающаяся с колен у окна Глинка. Он почти слышал треск неприметных тряпок, когда он начнет сдирать их с нее.
Мгновение. Она с тихим выдохом отшатывается, коса взлетает в воздух, прежде чем хлестнуть разворачивающуюся девушку по спине. И Самуил срывается вперед. Лупит по бокам коня ошалело, неистово, тот взвивается на дыбы и в широком прыжке проносится над невысокой плетенкой забора. Разбегаются из-под опасно взлетающих копыт пара крепостных с малым ребенком на руках.
Быстрее, не позволяя сбежать. Самуил соскочил, не дожидаясь, когда животное остановится. Врезался плечом в дверь сарая, распахивая ее. Варвара была на середине приставной лестницы. Услышав шум, взвизгнула — тонко, испуганно, совсем по девичьи, и внутри него неожиданным теплом разлилось удовлетворение.
Знаешь, что виновата. Бойся меня. Бойся.
Она стремительной белкой взлетает обратно, пытается поднять к себе лестницу — он не позволяет. Короткий рывок, плотно впечатывая ножки в истоптанное козами сено, и девушка едва не валится ему на голову, в последний миг успевает разжать руки и затравленно попятиться ползком от края.
Самуил поднимется и придушит ее прямо на этом сеновале. Или поцелует. Обе жажды по силе своей не уступали друг другу.
Вверху ожесточенно шуршало сминаемое сено, жертва металась, слышались отчаянные всхлипы и ругательства. А затем короткий вскрик и тишина. Выругавшись сквозь зубы, Самуил быстрее вскарабкался наверх, ловко подтягивая мускулистое тело. Взгляд заметался по второму этажу, внутри лопнула струна раздражения, ударила красным по глазам.
Варвары здесь уже не было.
Чертова ведьма. Ему понадобилось несколько секунд, чтобы вскочить и рвануть к окну. Под стеной — телега со сбитым вычищенным из сарая навозом, одна сторона сломана и валяется на земле. Не может быть того…
Пальцы до рези вбились в оконный проем, глаза заметались по двору — где же она, неужто прыгнула? Или зарылась в сено, пытаясь сбить его с толку?
Ответом ему стал шумный удар двери о косяк и рухнувшая на первый этаж лестница. Мелькнул улепетывающий девичий силуэт, взметнулись задранные до самых бедер грязные юбки. Он дернулся следом.
Бесполезно, свежий слой настланного сена мал, он переломает ноги прыгая. Вновь метнулся к оконному проему — проклятая ведьма была на половине пути к кромке леса.
Догонит и вырвет ноги. Заставит молить, целуя руки, заставит пресмыкаться. За каждый миг унижения он насытится ее покорностью и отчаянием сполна. Проклиная ловкую невесту, он свесил ноги с края окна и, уцепившись руками за зияющий проем, аккуратно оттолкнулся.
Сарай долго стоял запущенным, это с тоской отметилось, когда оба сапога увязли в навозе по самую середину икр. Брусилов начинал сатанеть. Выбравшись одним резким прыжком, он молча ринулся следом.
Он сильнее, быстрее, проворнее. Годы служения в армии позволяли бежать размеренно, Варвара же неслась рывками — то вырываясь вперед, то спотыкаясь и замедляясь. Расстояние между ними неумолимо быстро сокращалось.
И она это почуяла. Измазанная в сене и навозе, на мгновение бегущая Глинка повернула голову, чтобы увидеть своего преследователя, а затем упорно ускориться. Злость доходила до краев, искала выхода. Их разделяло не больше тридцати шагов.
Не успеет скрыться, он зацепится взглядом за ее силуэт даже в густой чаще. Уже не выпустит.
За спинами раздались перекрикивания гайдуков. Бесполезное зверье, где вас раньше-то носило… Среди гомона человеческих голосов неожиданно раздался испуганный вскрик, за ним вторили остальные. Люди были в ужасе.
И когда он понял в чем дело, сердце трусливо ударилось о желудок, перед глазами пелена стала темно-рубиновой.
— Глинка, стой! Медведь, Варвара!
Зверь выходил из леса немногим левее их. Шатающийся, с заляпанной кровью мордой, он то и дело запинался, тряс мохнатой тяжелой головой и раздирал раскуроченное ухо и оцарапанный пулей череп лапой, толстый кусок шкуры болтался гниющим лоскутом под нижней челюстью. Подранок.
Услышав людей, он поднялся на задние лапы и заревел. Громко, завибрировал воздух, слетела с ветвей испуганная суетливая стайка трясогузок. А затем зверь понесся Глинке наперерез.
Впервые за жизнь Брусилов испугался. Испугался по-настоящему, до трясущихся поджилок и сжатого желудка, готового исторгнуть из себя содержимое. Полоумная, безумная девка коротко вильнула, услышав его рев и… понеслась дальше, побежала прямиком в опасный лес.
Не к спасительным людям, не к нему, готовому простить и взять под свою защиту. Она бежала от него, стремясь опередить несущегося наперерез зверя.
Господи, безумная, она просто безумная.
Тело работало быстрее разума, Брусилов остановился, сбивая дыхание, хватая воздух открытым ртом. Дернул на себя револьвер из кобуры, прицеливаясь. Перед глазами плясали мушки, не хватало кислорода. Плавный спуск курка, звук выстрела бьет по слуху, Варвара даже не оглядывается. У самых ее ног падает грузная тяжелая туша, задевает лодыжку когтистой лапой, и барыня катится в разросшуюся у границы леса крапиву, перемешанную с репейником.
А Самуил еще несколько долгих минут стоит оглушенный. Ее едва не разодрал дикий зверь, он почти потерял ее.
Выплеск адреналина пустил дрожь по телу, только сейчас он заметил, что задержал дыхание. Воздух с хриплым свистом ворвался в легкие, Самуил заставил сделать себя один шаг, за ним следующий, а затем вновь перешел на бег.
Должно быть Варя осталась у туши, свернулась в зарослях, застыла от ужаса. Она должна быть там, после подобного любая лишилась бы сил.
Не любая. Среди смятой травы рубиновыми бусинами блестели капли крови, ее следы вели вглубь леса, а затем терялись на протоптанной крестьянами тропинке, исчезали.
Он закричал. Зло, срывая глотку, позволяя выплеснуться всему напряжению, сводящему в узел внутренности.
И этот крик подогнал Варвару, бредущую к болотам.
[1] Неалкогольный напиток крестьян — смесь воды и меда.
Глава 11
Короткий удар в ноги, и Варвара покатилась кубарем. Полетела в обжигающую крапиву и последней отстраненной мыслью стало: «Лучше так». Не бояться больше будущего, не гадать о том, спасется ли, выживет ли. Лучше кануть во тьму, а там, если господь будет к ней милостив, снова встретить Григория.
Она не сразу поняла, что разрывающий слух громкий звук был не хрустом собственных костей под мощной медвежьей челюстью — то был выстрел. Неуверенно приоткрыла глаза, убрала от лица дрожащие пальцы, приподнимаясь на локтях с наполненным болью стоном. Подранок остался лежать у первых деревьев, ее же пронесло еще несколько шагов, свалило в бурьян. Поднимется ли?
Во время
