Виктор! Виктор! Свободное падение - Ф. Скаген

Наконец-то!

Как раз когда гневливое море в очередной раз развернуло лодку, он увидел хижину — в двух шагах. Крохотная бухта и домик так безраздельно слились с ландшафтом, что он едва не проскочил мимо. Как сумасшедший, он кинулся загребать левым веслом. Теперь не суетиться. Он почувствовал приятное щекотание внутри, когда большая волна подхватила лодку и потащила к берегу. Десять метров, семь, четыре. Два гребка правым веслом — чтобы не наскочить на мыс в устье бухты. Бухту, ничем не отличавшуюся от той первой, кроме распрекрасной хибары Сигурда С. Нурдванга. Конец волнам, пене, качке. Красная посудина не получила даже царапины, так ловко он маневрировал. Сейчас она мерно покачивалась у игрушечного пляжа. Осторожно — острые камни. Лучше высаживаться на небольшое плато, служившее причалом.

Он решил, что, причаливая, брызнул себе в глаза соленой водой. И не сразу понял, что это просто слезы. Закоченевший, как бревно, он полупривстал и протянул руку. Ладонь в мокрой варежке погладила камни, набираясь уверенности. Причалил. Берег был чуть не на метр выше уровня моря, и он едва не надорвался, перекидывая туда коробки. Канистры казались наполненными свинцом, а не водой. Он сделал над собой усилие и встал. Пришлось уцепиться за причальный трос, чтобы не ухнуть обратно в лодку. Ее нужно будет вытянуть на сушу — неровен час, смоет в море, и оборвется связь с внешним миром. Выволакивая лодку, он отметил краем сознания, что каким-то чудом весла из нее не выпали.

Потом Мартенс повернулся лицом к хижине и — пришел в себя. Он победно вскинул зажатую в кулак руку как футболист, пробивший решающее пенальти. Все, можно приступать к заключительной стадии плана.

Мартенс перетащил вещи к дверям хижины. Намереваясь сбить навесной замок, он нагнулся и нащупал подходящий камень. Попытался поднять его, но тот не поместился в руке. Тогда Мартенс ухватился за него обеими руками. И обнаружил ключ, аккуратно завернутый в целлофан. На ум тут же пришли слова Нурдванга: «Я устроил все так, что несчастный, потерпевший крушение, сможет при необходимости попасть внутрь». Милый, добрый Нурдванг!

Ключ подошел. Мортен снял замок и вошел внутрь. Дохнуло темным холодом, но он чувствовал себя как человек, набредший на приют посреди ледовой пустыни. Стены означают тепло. Фонарик, лежавший в кармане куртки, сдох, и Мортен понял, что придется снять ставень с единственного окна. Протиснувшись в щель между хижиной и скалой, он обнаружил, что ставень элементарно снимается в одно движение; оставил его стоять на земле и вернулся в дом.

Дунк-дунк-дунк.

Поначалу он никак не отреагировал. Он осматривался в хижине, с бурной радостью убеждаясь, что все примерно так, как он помнил. «Кухня» с печкой. Стол с табуреткой и креслом. Керосиновая лампа. Полки с книгами. Кровать. На ней только матрас, но и это немало. Здесь сухо и безветренно. Крыша не течет. Насколько он знает художника, наверняка в печке, по примеру охотничьих домиков, все готово для растопки. «Тролль Бург» — выбито на чугуне. Он присел на корточки и открыл дверцу. Спасибо сердечное, Нурдванг, это вам зачтется особо. Надо только поднести спичку.

Дунк-дунк-дунк.

Вот стучит-то. Спички, лежавшее в кармане, отсырели, но прежде чем он начал соображать, в какую коробку сунул остальные, он увидел два коробка на полке над печкой. Трясущимися руками он открыл один из коробков и чиркнул спичкой. Бумага немедленно занялась, и Мортен прикрыл дверцу наполовину.

Дунк-дунк-дунк.

Звук шел от движущегося предмета. И едва не заглушал многообещающее скворчание в печке. Он высунулся, и лицо обжег ветер. Обзор с обеих сторон загораживали скалы. Идиот, да это же моторка! И как раз теперь, когда все шло так удачно. Он заметался, как пытающийся привести себя в порядок неверный муж, застуканный на месте преступления, стал судорожно втаскивать вещи внутрь. Свалил в кучу коробки, как сбитые кегли. Зашвырнул канистры. Напоследок рюкзак.

Дунк-дунк-дунк.

Надувная лодка алела на берегу как костер.

Более доходчивого способа подать сигнал бедствия просто не существует. Успеет ли он поставить ее на попа и пропихнуть ее в дверь?

Не успел. Чуть правее мыса показался нос моторной шхуны.

Маскировка, мелькнула у него мысль. Не додумав ее до конца, он бросился на землю и вытянулся в длину, загородив собой лодку. Натруженная спина чувствительно заныла, но он умудрился лежать тихо, как мышь.

Дунк-дунк-дунк.

Пристать здесь к берегу большая рыбацкая шхуна не сможет. Но если его заметят с борта, лодка замедлит ход, давая возможность капитану хорошенько все рассмотреть в бинокль. Что происходит, Мартенс не видел — он лежал, отвернув лицо к хижине и только надеялся, что темно-синяя аляска и сапоги сливаются со скалами. То, что он снял ставень, неопасно, потому что хижина стоит вполоборота к морю. Но вот не идет ли уже дым из трубы?

Дунк-дунк-дунк.

Тарахтело в прежнем ритме, но звук постепенно слабел. Пока Мартенс не уверился, что лодка скрылась за горизонтом, он лежал не шевелясь. Потом медленно перекатился на спину и посмотрел на море. Вот теперь он действительно совсем один. Подыхающий от усталости, замерзший, с пульсом не меньше ста пятидесяти, но один.

Перво-наперво он сдул лодку. Два запасных баллончика у него есть, а времени изучить инструкцию будет предостаточно. Потом скатал лодку и занес в хижину. И снова вышел: посмотреть, насколько заметен дым. В крайнем случае придется топить ночью. Но ничего страшного — едва заметная голубая струйка, которую тут же разносит ветер. Кстати, как с дровами? Нурдванг обмолвился, что вылавливает топляк из моря и покупает в Титране торф. Мартенс вернулся в хижину и открыл дровяной ящик. Он был наполовину заполнен дровами и бумагой. Сзади хижины, под косым навесом рядом с клозетом, он обнаружил доски, палки и несколько бревнышек потолще.

Коричневые мягкие брикеты, сваленные туг же, наверняка торф. Пила и топор есть под печкой. Пока тревожиться нечего, можно протопить комнату, поесть. И передохнуть.

Войдя в дом и захлопнув за собой дверь, он уже знал, что спасен. Не загадывая вдаль, но сейчас — точно. На первый взгляд, здесь вполне можно продержаться сколько задумано. Транзистор будет сообщать о ходе расследования дела Мортена Мартенса.

Сейчас главное — поскорее согреться. Распаковывая самые необходимые вещи, он присматривал за огнем в печке. Что было сил растер руки-ноги. Белая бескровная кожа порозовела. Медленно-медленно комната оттаяла и приняла жилой вид. Ноги стали отходить, он вскрикнул от пронзительной боли, но почти сразу тело затопила бессильная нега. Он вскрыл самую вкусную консервную банку, и в носу защекотало от живительного запаха жаркого. Пока еда грелась, он переоделся в сухое и натянул сверху старый, свалявшийся, как валенок свитер Нурдванга, одно из его приспособлений на холодные времена. А в шкафу над кроватью нашлись вообще чудесные вещи — одеяло и подушки. Он так изголодался, что таскал ложкой прямо из кастрюли. Потом выхлебал два стакана воды, и пальцы изловчились набить трубку.

От восторга, что он наконец сыт, в тепле и отдыхает, он чуть не завопил в голос. Но ограничился свистом, подложил дров и забрался в постель. Устроился поудобнее, подоткнул одеяло и прислушался к шуму ветра. То, что ему удалось, ощущалось как чудо много чудеснее, чем ему представлялось заранее! Он полежал без сна, гоня прочь воспоминания об ужасах прошедших суток. Но все-таки проверил содержимое кейса, который он сунул под кровать. Деньги были все так же прекрасны, на них не попало ни капли воды. С завтрашнего дня он начнет полегоньку мять их и тасовать. Когда доберется до Англии, ни в одном банке служащий носа не подточит. А пока здесь, в одиночестве, можно отдохнуть, отдохнуть…

Здесь никому не придет в голову домогаться его. К тому же он мертв. Вот о чем мечтают англичане, когда рассуждают о splendid isolation[9], подумал старший печатник Мортен Мартенс, прежде, чем заснуть.

С веранды отеля

на Эльвегатен Виктору Ивановичу Грибанову было видно, как Нидэльва величаво обтекает плоскую косу, которую трондхеймцы зовут Бйа. С помощью карты, купленной по приезде на вокзале, он выяснил, что спортивное сооружение зовется Стадионом, а кирпичная колода прямо перед ним — Нидерехаллен. Сзади вздыбился Бюосен; крыши всех домов, сколько хватает глаз, завалены снегом. Этот огромный район вилл импонировал ему — наверняка тут живут одни шишки и аппаратчики. Позже он с удивлением обнаружит, что в этом городе живут исключительно аппаратчики, потому что и в центре, и на окраинах было полным-полно частных домов с садиками. Прямо перед ним тянулась Ила, район, где перемешаны старые и новые дома. Церковь, в представлении Грибанова, неизбежно должны венчать разноцветные купола-луковки — и медный шпиль Ильской церкви напомнил ему, в какой стране он находится. Справа виднелись силосные башни и кусочек фьорда. Где-то там, далеко-далеко, находится тот самый «объект», ради которого он сюда и забрался.