Лучшая защита - Вячеслав Шалыгин

Но и те, кто знал правду, всего лишь сочувствовали бедняжке Эужену. Помогать не спешил никто, поскольку эти «близкие друзья» были в курсе, что вернуть долг Эужен не сможет, пожалуй, никогда. У Добровских основные капиталы были вложены в прибыльные фирмы, но заправлять их деятельностью полагалось наследнику, то есть старшему из детей. Ему же доставались и три четверти доходов, а все остальные жили на четверть. И ладно, если бы все остальные были в единственном лице. Нет, кроме наследника, папаша наплодил еще семерых, из которых Эужен был самым младшим. Седьмая часть от четверти. Нет, если не играть и не пускать пыль в глаза, жить на такие деньги было нетрудно. Но… как можно не пускать пыль, вращаясь в светском обществе? Абсурд! Все ведь на этом и держалось! В этом был смысл жизни…

Что мог предпринять Добровский-младший в щекотливой ситуации перманентного личного дефолта? Либо раздобыть деньги, либо сменить круг общения, что абсолютно неприемлемо. А как найти деньги, оставаясь светским бездельником? Играть? Вариант. Если выигрываешь. А если нет?

Эужен отогнал неприятные воспоминания. Это была роковая ошибка. Не следовало связываться с этим Голицыным. Сиятельный потомок древнейшего рода оказался самым настоящим шулером. Всего месяц общения за карточным столом, и он вытянул у Добровского все деньги и драгоценности, а после вогнал в немыслимые долги…

Результат этого трагического падения налицо. Джунгли и мачете в руке. Судьба упорно не желала дать Эужену второй шанс.

Добровский сменил руку. Рубить левой получалось хуже, но правая уже просто не двигалась.

— Это вам не в гольф играть, Юджин, — проскрипел за спиной Хант. — Не хотите объявить привал?

— Нет, — хрипло выдохнул Добровский, — мы слишком мало прошли…

— Мак уже не может идти. Да и женщины устали.

Эужен бросил через плечо короткий взгляд. Следом за Риком шла Оксана. Дамский угодник… Зарабатывает очки, проявляя благородство… Хочет показать себя истинным джентльменом. Фанфарон марсианский…

Добровский остановился и утер со лба пот:

— Привал!

Оксана, тяжело вздохнув, села на землю. Рядом с ней опустилась молчаливая Инга и пыхтящий, как паровоз, Слободан. Рамирес оперся о ближайшее дерево и наклонился, пытаясь отдышаться. Виктор и «офицер» сбросили рюкзаки и улеглись прямо на тропе. Герберт и Мак появились в поле зрения лишь по прошествии нескольких минут. Раненый математик был бледнее смерти. Его лоб покрывали крупные капли пота, а дыхание было частым и прерывистым.

— По-моему, у него что-то с легкими, — шепнул Герберт, усаживаясь поблизости от Добровского. — В таком темпе долго не протянет.

— Что же нам, его бросить теперь? — вылез Хант.

— Надо соорудить носилки, — решил Эужен.

— Да, надо, — согласился Герберт, но с места не сдвинулся.

Не откликнулись на идею землянина и остальные. Мак обвел всех мутным взглядом и вымученно улыбнулся.

— Вы… идите… а я сдамся… — отрывисто просипел он.

— Еще чего, — неискренне возмутился Хант.

— Вряд ли вас возьмут в плен, — негромко заметил «офицер». — Скорее всего просто добьют.

На узкой просеке воцарилась тишина. Только Слободан негромко всхлипнул.

— Давайте проверим эфир, — нашелся Рик. — Вдруг они отстали?

Не дожидаясь чьего-либо одобрения, он стянул с шеи Слободана рацию и включил ее в режиме приема. Пираты молчали.

— Вот видите! — обрадовался Хант.

— Послушайте еще, — посоветовал «офицер». — Они могли сменить частоту. Обычный тактический прием.

— Они же пираты, а не коммандос, — буркнул Рик, но сменил настройки.

«…Просека утоптана… След свежий…»

«…На „Тирине“ нет аварийного комплекта, будьте осторожны…»

«…Вряд ли кто-то из этих умников держал в руках винтовку…»

«…Раз в год и палка стреляет, не лезьте на рожон…»

«…Что с перехватом?»

«…Слишком густые джунгли, модулю некуда сесть. Выдавливайте их на побережье, там и возьмем…»

«…Принято, кэп, сейчас шугнем куропаточек, мигом вылетят на бережок…»

Эфир умолк. Хант выключил рацию и уставился на Добровского:

— Получается, мы идем в нужном пиратам направлении?

— Теперь мы можем его изменить.

— И что это даст? Отсрочку? Сколько еще мы сумеем пройти, километр, два?

— У вас есть предложения?

— Нам следует разделиться на две группы и пойти в разные стороны. Это собьет их со следа.

— Они просто тоже разделятся, — покачал головой Добровский.

— Вы же слышали, они знают, что мы вооружены. Скорее они попытаются взять нас по частям. Сначала одну группу, затем другую. Пока они будут охотиться на одних, другие сумеют уйти и затеряться. Шансы у вторых увеличиваются ровно в два раза.

— Допустим. Но что будет с первыми?

— Если они продержатся, то тоже сумеют уйти.

— А у кого останется рация?

— Это может решить жребий.

В этот момент «офицер» сел и откашлялся:

— Господа, вы оба заблуждаетесь. Разделяться нельзя ни в коем случае. Пока преследующей нас группе неоткуда ждать подкрепления, мы должны дать бой. Это наш единственный шанс. А разделившись, мы усложним задачу только себе, но никак не пиратам.

— Снова вы за свое? — Хант поморщился. — Ни-кто не горит желанием вечно скитаться по этим джунглям, но это хотя бы даст нам шанс выжить. А вступать в перестрелку с профессиональными головорезами — гарантированное самоубийство!

— Самоубийство — полагаться на случай. Если пираты не разделятся, если они потеряют след второй группы, если не догонят первую… Нельзя ставить жизнь на «если».

— Если с умом, то можно! — Рик обернулся к Эужену: — Вы согласны сыграть?

Добровский замешкался. До сих пор игры были его слабым местом. Любые игры. И не было никаких признаков, что игра, которую предложил Хант, закончится победой. Но… этот «офицер» предлагал еще более опасный вариант. А третьего просто не было. Либо блеф и попытка проскочить на мизере, либо карты на стол и никакого прикупа… Эужен вздохнул.

— Доставайте монету, Хант. Одна группа пойдет со мной, другая с вами. Осталось решить, кто заберет рацию.

— Я не пойду, — вдруг заявил «офицер».

— Да ладно вам! — Рик махнул рукой. — Не глупите. В одиночку вам не выжить.

— Если никто не задержит погоню, шансов не будет ни у одной из ваших групп, сколько ни делитесь.

— Это, конечно, благородный жест…

— Это не жест, а крайняя необходимость. — «Офицер» неожиданно встал и поднял винтовку. — И не пытайтесь меня остановить.

Он направил оружие на Ханта, который потянулся было к своей винтовке.

— Да и черт с вами! — Рик убрал руку. — Упрямый осел!

— Зря вы так, — провожая взглядом пробирающегося в глубь зарослей «офицера», сказал Виктор, — он ради нас рискует.

— Но это же очевидная глупость!

— А если нет? Если он действительно всех спасет?

— Оставьте и меня, — слабо попросил Мак. — Я ему помогу…

— Ну нет, — ответил Герберт. — Теперь у нас появится реальный шанс. Так что вам придется еще немного потерпеть. Господин Хант, я и Мак с вами!

— Мы… тоже… — взглянув на Ингу, полувопросительно сказал Слободан.

Изрядно подтаявшая в духоте джунглей ледяная цаца молча кивнула.

— Ну что ж, нас получается меньше, — Добровский взглянул на Виктора, а затем на Оксану и Рамиреса, — а значит…

— Ничего это не значит, — перебил его Хант. — Рация ставится на жеребьевку! Вот монета.

— Давненько не видел металлических денег, — недовольно пробурчал Эужен. — Ваш талисман?

— Нет, нашлась в аварийном комплекте.

— Как предусмотрительно. Неужели ее положили туда именно на такой случай?

— Какой цинизм, — вздохнул Слободан.

— Да просто обронил кто-нибудь из упаковщиков, — успокоил его Виктор. — Господа, пусть бросает кто-нибудь… непредвзятый.

— Оксана, будьте любезны… Земля будет орлом, а Марс решкой. Не возражаете, Юджин?

— Я возражаю лишь против коверканья моего имени на марсианский лад.

— О'кей, Евгений. Оксана, милочка, чего же вы ждете?

Серебряный марсианский доллар взлетел вверх, кувыркнулся и упал на ладонь Оксане.

— Решка, — сообщила она и показала раскрытую ладонь ближе всех стоящему Виктору.

Попов поднял взгляд на Добровского и кивнул. Эужен перенес очередную пощечину Фортуны стойко. Он молча указал на Рамиреса, а затем махнул влево, перпендикулярно прежнему направлению просеки. Рамирес безропотно подчинился.

— Вот и славно. — Хант отнял у Оксаны монету. — До встречи, друзья мои. Если все пройдет гладко, назначаю ее здесь же, через два дня… Э-э… Герберт, приступайте, я сам поведу Мака…

…После расставания прошло больше трех часов, когда Добровский понял, что новая просека серьезно забирает вправо. Главной причиной был уклон. Почва под ногами стала неровной, будто склон горы. Перепад высот был незначительным, но все равно левее было выше, и каждый, кто вставал на место ведущего, «сползал» вправо. Так было недалеко и до полного круга.