Амарант - Юрий Данин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Чеслав, который весь вечер слушал крамольного так внимательно, как только мог, вызвался помочь гостью. Он вместе со своим другом взял еретика под руки, отнес в дом. Райна уже была внутри. Как только дверь захлопнулась, Яромир встал на обе ноги. Он быстро бросился к окну посмотреть, как много людей не ушло домой. Луна уже села, и ничего не было видно. Крамольный рассчитывал справиться быстрее, но и в позднем походе к рельсам есть свои плюсы. Если им удастся найти рельс в темноте, то можно не беспокоиться, что их заметят. Выйти из поселения в потемках тоже будет намного легче, а алиби в виде перепившего Яромира у группы уже было.
Они вышли из дома и направились в лес. Как и предполагал крамольный, никто по пути им так и не встретился. Было решено пойти не напрямую к рельсам, а сделать небольшой крюк через поля, так меньше шансов заблудиться. Источник света на всю группу был один – небольшая лампа, которая плохо справлялась со своей задачей. Если бы эти места не были знакомы каждому из заговорщиков, то они бы точно потерялись в полной темноте. Вдалеке раздался гул. Машина застряла где-то на полпути, так и не добравшись до города. Яромир пригнулся и закрыл уши. Ему показалось, что он услышал своих хозяев в темноте, что они решили призвать его, забрать его разум. Остальные тоже вздрогнули, испугавшись.
Когда до рельса оставалось около двух километров, преступники увидели огни дежурящих солдат. Участок дороги, который еще несколько дней назад не охранялся, оказался практически полностью под контролем солдат. Подрыв рельса неожиданно стал в разы сложнее. Крамольный встал во главе отряда, заменив Чеслава, отобрал у него лампу, потушил ее и пошел в сторону ближайших зарослей.
– Не понимаю, почему ты не позвал попугая. – Райна скрылась за кустами, не сводя глаз с огоньков вдалеке.
– Он не хочет поступать плохо, а разрушение участка рельсов – это нехорошо. Сказал, что решать проблему нужно другим способом.
– А приказать ему ты не мог?
– Нет. Нельзя заставлять участвовать в таких делах. Все должны действовать по своей воле. Так проще.
– Но…
– Идем! – приказал крамольный и направился в сторону рельсов, согнувшись так сильно, что заболела спина. Остальные мятежники отправились за ним. Большинство держало в руках садовые инструменты вместо оружия. Естественно, толку в бою от них не будет, но так спокойнее. Фонари стражи освещали участок каждые восемь минут. Слишком мало, чтобы спокойно заложить взрывчатку. Бомба была сделана так, чтобы взорваться ровно в тот момент, как трирельс проедет место, что казалось хорошим решением. К сожалению, подобный сложный механизм требовал закладки при свете фонаря. Группа быстрыми перебежками добралась до путей. В такой темноте они бы проскочили мимо, если бы не один особо неудачливый деревенщина, ударившийся о металл. Чеслав, несший бомбу, присел к рельсам и достал фонарь.
– Не включай свет, – прошипел Яромир.
– А как я увижу, что куда втыкать?
– Тыкай на ощупь. Нас увидят за километр.
– И услышат за два, – раздался сзади грубый голос стражника. Еретик повернулся, но никого не увидел. Он отпрыгнул в сторону, уворачиваясь от невидимого удара. Со всех сторон начали доноситься звуки битвы. Крестьяне размахивали своим импровизированным оружием. Кто-то, самый умный из их группы, включил фонарь. Тот осветил несколько метров, и Яромир смог разглядеть силуэты сражающихся, хотя правильнее было бы сказать умирающих и убивающих. Крестьяне не могли ничего противопоставить охране, их инструменты ломались, одежда рвалась, а конечности отлетали. Один из солдат увидел крамольного, лежащего на земле, и направился к нему. Яромиру стало страшно. Инстинкты взяли верх, и он выстрелил из самострела в грудь бойца. Все отвлеклись на громкий звук, дав мятежникам шанс на бегство.
– Бежим! – крикнул мужчина, вскакивая с земли. Те, кто еще оставался жив, кинулись за ним, бросая оружие.
Яромир бежал настолько быстро, насколько мог, забыв о своих товарищах. План уже невозможно было осуществить, поэтому крамольный спасал свою шкуру. Он побежал в лес, не останавливаясь и не обращая внимания на ветки, царапающие его кожу. В голове была ужасная мешанина. Он мчался изо всех сил, но не смог оторваться от стражников, преследующих его. Его сбили с ног и связали.
Глава 16
– Привет. Чего ты тут? – спросил Лот, садясь на землю. Когти неудобно врезались в грунт, причиняя попугаю дискомфорт.
– Грущу, – великан протянул птице кружку с водой.
– Понимаю. Слушай, весь вечер хотел спросить. Почему у тебя волосы стали темнее? Да и они какие-то…
– Синие? У меня часто такое. То блондин, то брюнет, то шатен. Пару раз волосы становились рыжими. А вот почему, я не знаю. Думаю, это тоже от отца досталось. Высокий рост, странные волосы и длинный мизинец.
– Мизинец?
– Да, вот, на левой ноге. Смотри, – гигант показал Лоту длиннющий палец, в котором было четыре фаланги.
– Жесть! Он просто огромный. Как ты его в ботинок умещаешь?
– Сгибаю несколько раз. Вот видишь, теперь он лишь немного длиннее большого.
– А он всегда был длиннее остальных?
– Не знаю. Я заметил в семь, а мои ноги никто не рассматривал. А ты имеешь какие-то странности для… птицы?
– Нет. Серые перья. Клюв. Когти. Нюх. Говорю. В общем, все как у порядочного попугая. Эй, ты чего?
– Я… я не знаю, что делать! – великан заплакал.
– Из-за ареста Яромира с компанией или смерти Чеслава?
– Ты думаешь, его все-таки убили? Это же только слухи.
– Я слышал разговор Рехора с…
– Кого?
– Коменданта. Вот. Он говорил со старейшиной и сообщил, что у одного из арестованных было смертельное ранение. А потом я слышал, как старейшина плакал в своем доме, так что, думаю, это из-за смерти сына.
– Это лишь предположение.
– Как знаешь. Я не настаиваю.
– Все очень грустят. Комендант приказал старейшине отдать половину запасов зерна. Говорят, что с голоду зимой не дадут умереть, но я не верю. Кажется, все кончено. Я хочу им помочь, но не знаю как! Райна совсем себе места не находит. Она в шаге от того, чтобы с ножом в город пойти в одиночку.
– Им нужно время смириться с ситуацией.
– Когда они успокоятся, будет поздно. Самые умные уже ищут работу в городе. Теперь жилье дадут не бесплатно. Это ужасно.
