Лечить или любить? - Екатерина Мурашова

— Да и верно, — смягчилась регистраторша. — Я так и подумала: чего доктора попусту беспокоить? Дай да подай ей Мурашову. Я говорю: на приеме, занята. А она тогда: ладно не беспокойте, но передайте, пожалуйста — на яблонях в саду появились первые плоды… Вот ведь новость, правда?

— А мальчик, Эдуард? С ним что? — воскликнула я.

— Про мальчика ничего не было, — уверенно сказала регистраторша. — Заплакала и трубку бросила. И то сказать — сколько ненормальных на свете…

Я неаккуратно веду записи, и просмотр старых журналов ничего мне не дал: я не нашла их номер телефона. Но я могу хотя бы надеяться? Ведь яблони — они как дети.

Глава 35

Муза по наследству

— Я прошу вас помочь мне сохранить семью!

Крылья породистого носа мужчины нервно раздувались. Казалось, у него там жабры и он ими дышит.

— Ага, — сказала я несколько обескураженно. Интересно, кто на его семью нападает-то? Пришел он один.

— Вы ведь всегда работаете из интересов детей, так? — я кивнула. — У меня их двое — сын и дочь. Они любят меня, а я люблю их…

Мужчина вел себя весьма демонстративно, и я мысленно сформулировала самую простую гипотезу: злоупотребляет алкоголем, жене надоело, и она велела ему убираться. Но зачем он пришел убеждать в своей необходимости в семье меня? Если действительно хочет решить проблему с алкоголем, есть специальные службы… Разве что его жена уже была у меня на приеме раньше…

— Меня подводит наследственность. Я не могу сопротивляться…

— Ага, ага, — снова покивала я, укрепившись в своем мнении. Все они так говорят. Кто-то виноват. Знакомо…

— По крайней мере, выслушайте меня! — в голосе мужчины зазвучали умоляющие нотки.

— Ну, разумеется, я вас слушаю, — твердо сказала я.

— И не смейтесь, пожалуйста!

Я насторожилась. Тема алкоголизма и алкоголиков, конечно, обыгрывается во множестве анекдотов, но обычно на приеме в детской поликлинике ее юмористическая сторона не просматривается. Что он имеет в виду?

— Рассказывайте!

Игорь оказался прекрасным рассказчиком. Несколько раз я с трудом удерживалась от смеха, но крепилась, поскольку обещала.

Отец Игоря (он и нынче жив и здравствует) — человек творческой профессии. Мама — бухгалтер, но подолгу не работала, вела домашнее хозяйство. Советское детство мальчика было теплым и безоблачным — уютный дом, любовь родителей, пироги по воскресеньям и старая дача с речкой в курортном поселке. Подростковый возраст мальчика совпал с кризисом среднего возраста у отца. В семье начались проблемы. Однажды (Игорь все слышал из соседней комнаты) отец прокричал матери буквально следующее:

— Пойми, я — творческий человек, а ты убиваешь во мне все то, что я сам в себе ценю! Ты хорошая жена и мать, но рядом с тобой я не могу дышать, я задыхаюсь! Мне давно скучно и затхло в твоем уютном мире, я уже перестал надеяться, но тут я встретил ее! Она — моя Муза, тебе не понять!

Мать от ужаса потеряла себя, валялась у мужа в ногах и просила его не уходить, пожалеть ее и Игоря. Отец был непреклонен и вскоре после этого разговора собрал чемодан и отбыл. Естественно, к Музе. Мать переживала страшно, целыми днями лежала лицом к стене, на Игоря не обращала никакого внимания, не готовила еду. «Мы прожили с ним тринадцать лет, и все это время он, значит, не дышал!» — рыдала она в ответ на увещевания приятельниц. По контрасту с прежним благополучием теперешняя их жизнь стала ужасной. Парнишка возненавидел обоих взрослых, которые его так жестоко обманули. Потом мать сходила к какому-то врачу, который прописал ей таблетки и задумчиво сказал: «Вы знаете, мне почему-то кажется, что он — вернется…» Мать не поверила, но таблетки помогли, она начала возвращаться к жизни, и все стало понемножку налаживаться.

Через год отец и вправду вернулся. С тем же чемоданом. Она оказалась не музой, а стервой. Домашние борщи и надежный уют оказались для творчества не менее важными компонентами…

Прошло года два. Забытые было скандалы забушевали с новой силой. Однажды отец пришел непривычно тихий и сказал: «Раиса, нам надо объясниться». — «А! Снова Муза? — сказала обо всем догадавшаяся мать. — Не надо объясняться. Сейчас я соберу тебе чемодан». — «Но как же?!» — оторопел отец, явно настроившийся на долгие рассказы о своем творчестве и новой, плодотворной в этом смысле любви. — «А вот так!» — сказала мать и полезла на антресоли.

В этот раз поход за Музой продолжался всего около полугода. Мать снова пила таблетки и казалась вполне уравновешенной. Игорь встречался с отцом, познакомился с Музой и глядел на нее с подростковым недоумением — она имела ноги полтора метра длиной и все время хлопала глупыми накрашенными глазами.

Удивительно, но обучаемость отца Игоря на ошибках была явно ниже средней: в дальнейшей жизни семьи имелось еще два эпизода, причем последний пришелся на период, когда Игорь служил в армии. Письма от матери и отца пришли в часть практически одновременно. Отцовское начиналось словами: «Мне кажется, ты поймешь меня, сынок…» А в материнском письме, после советов по лечению простуды и вопросов, что прислать в посылке, следовало: «Из наших текущих новостей: твой папаша слинял к очередной Музе…»

Когда Игорь вернулся со службы, родители опять были вместе. Впоследствии дело не шло дальше скандалов по поводу «духовного вакуума» в семье и материнских вопросов: «Что — опять Муза? Чемодан доставать?»

Игорь, от души насмотревшийся на весь этот идиотизм, давал себе страшные клятвы: «Никогда! Ни за что!»

Со своей женой Лидой Игорь познакомился еще в институте и вполне благополучно прожил семнадцать лет. Отношения не были идеальными, но при обострениях всегда удавалось как-то найти компромисс. Сейчас дочке пятнадцать, сыну — десять. Полгода назад он встретил ее. Отношения в семье резко ухудшились. Ровно неделю назад Игорь поймал себя на том, что кричит жене те же слова, что четверть века назад кричал отец его матери. Жена плакала. Дочка вопила: «Вы оба — идиоты! Достали своими скандалами!» Сын спрятался в своей комнате. Игорь ушел в ванную и там тоже заплакал, стыдясь своего бессилия. Жена, отрыдавшись, подошла к двери ванной и твердо сказала: «Если ты сейчас уйдешь, как твой папаша, то знай, что я — не твоя мать, и обратной дороги для тебя не будет!»

— Чем вы занимаетесь? — спросила я.

— У меня строительный бизнес.

— То есть ни о какой стимуляции творчества речь не идет?

— Нет, конечно, — Игорь тяжело вздохнул. — Но, вы знаете, иногда мне кажется, что дома я действительно в самом буквальном смысле задыхаюсь… Я все понимаю!

— Не понимаете, и это очевидно, — вздохнула в свою очередь я. — Вы хоть раз пытались разобраться, что же, собственно, происходило четверть века назад с вашим отцом и что происходит с вами теперь?

— Н-нет… А как я мог разобраться? Спросить у отца? Но мы никогда не были с ним особенно близки и сейчас разговариваем только на самые нейтральные темы…

— Есть такая вещь, как возрастная психология. И есть у любого нормального человека вашего возраста такая потребность, как потребность в расширении границ… А вопрос, возникающий в это время у многих мужчин при обозрении устоявшихся семейных горизонтов: «И это что же — на всю жизнь?! И больше ничего?!» — довольно часто сопровождается субъективным ощущением удушья, — я улыбнулась, но уже видела, что Игорь все принял всерьез.

— Ага! — сказал он с видимым удовольствием. — Это, значит, все где-то описано, и ничего страшного. А что же делать?

— Это каждый решает сам. В самом общем виде так: в качестве лекарства от удушья надо иметь еще какой-нибудь кусок жизни. У вас хобби нет? Альпинизм там? Или машины?

— Нет, — Игорь поморщился. — Я технику не очень люблю. И риск тоже. Я… Я, вы знаете, всегда хотел писать… И почему-то — не что-нибудь, а пьесы. Для театра. Может быть, это тоже наследственность, ведь отец всю жизнь связан с искусством…

— Ну вот и напишите, — обрадовалась я. — Прекрасная сублимация. Рассказчик вы, кстати, прекрасный. И история, в общем-то, и актуальная, и оригинальная одновременно. А пьесу так и назовите…

— Как? — удивился Игорь.

— Муза по наследству, — засмеялась я.

Глава 36

Надень тапки!

Все понимают, что детей надо воспитывать. С этим все согласны, вне зависимости от рас, религий, возрастов и полученного образования. Но вот по вопросу, как именно их следует воспитывать, уже наблюдаются существенные разногласия.

Довольно часто, особенно в последние годы, ко мне приходят молодые (и не очень молодые) родители и требовательным тоном заявляют:

— Вы — специалист, стало быть, вам виднее. Вот у нас ребенок. Ему два (три, десять, тринадцать) года. Скажите, как правильно воспитывать ребенка такого возраста? Мы постараемся все сделать…