Волшебник Земноморья - Урсула К. Ле Гуин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Тереннон, говоришь? Это за пустошью Кексемт. Мне как раз в ту сторону.
Скиорх — совсем не тот человек, кого взял бы себе в попутчики Гед, но он не знал ни дороги, ни языка, и выбирать не приходилось. Подумав, он решил, что это неважно, ведь на остров Осскиль он тоже попал не по собственной воле. Его занесла сюда судьба, а теперь ведет куда-то дальше. Поэтому Гед надвинул на голову капюшон, взял в руки мешок, жезл и пошел вслед за осскильцем — сначала по улочкам города, потом дальше, к смутно видневшимся в отдалении холмам. Маленький отак, как всегда в холодную погоду, не пожелал оставаться у него на плече, а забрался под плащ, в карман туники, сшитой из овечьей шкуры. Холмы уходили вдаль по пустынной, заросшей вереском местности, бесконечной и безлюдной всюду, куда бы ни упал взгляд. Они шагали молча, а вокруг простиралась унылая, безмолвная зимняя страна.
— Далеко нам идти? — спросил Гед после того, как они прошли несколько миль, не встретив ни деревушки, ни хутора. Гед успел пожалеть, что они не догадались захватить с собой еды.
Скиорх быстро, всего на миг, повернулся к нему, чуть приподнял свой капюшон и сказал:
— Недалеко.
Лицо у него было безобразное — бледное, грубое, жестокое, но Гед боялся не его самого, а места, куда мог завести такой человек. Он молча кивнул, и они пошли дальше. Дорога давно уже превратилась в борозду, проложенную по пустынной снежной равнине меж голых кустов. Время от времени эта борозда пересекала какую-то другую тропу или просто след, или разветвлялась сама. За холмами пропали дымовые трубы Нешума, а потом стали неразличимы даже и дымы над трубами. Начинало смеркаться, уже не было видно дороги, по которой они шли. Лишь ветер, не ослабевая, неизменно дул с востока. Пройдя так несколько часов, Гед заметил далеко впереди среди холмов на северо-востоке, куда вел их путь, на фоне темного неба какую-то зазубринку, что-то вроде крохотного белого зубца. Но короткий день уже кончился, свет быстро мерк, и, когда дорога снова пошла на подъем, он с трудом смог что-то разглядеть впереди: то ли башню, то ли дерево — не разобрать.
— Мы идем туда? — спросил он, показав в сторону зазубринки.
Скиорх ему не ответил, он продолжал упорно брести вперед, закутавшись в грубый тяжелый плащ и надвинув на голову капюшон, по местной осскильской моде остроконечный и отороченный мехом. Геду ничего не оставалось, как идти с ним рядом. Они шли уже очень долго, и размеренная беспрерывная ходьба начала нагонять на него дремоту. На Геда навалилась и тяжелая усталость всего этого длинного дня, и вся усталость, какая накопилась за дни и ночи непосильной работы на корабле. Ему казалось, что он в пути уже целую вечность, и еще целую вечность предстоит шагать рядом с молчаливым странным человеком по безмолвной ночной равнине. В нем притупились все чувства: и настороженность, и решимость. Гед шел и шел, как в долгом, очень долгом сне, не зная, сколько времени и куда он идет. Он шел в никуда.
Лишь когда отак беспокойно зашевелился в его кармане, растревожив в юноше некий смутный страх, он очнулся. С усилием заставил себя заговорить:
— Уже стемнело. Идет снег. Далеко нам еще, Скиорх?
Прошло много времени, пока тот, не оборачиваясь, ответил:
— Недалеко.
Слово прозвучало так странно, словно произнес его не человек, а зверь, лишенный губ, с грубой гортанью, вздумавший вдруг заговорить по-человечески.
Гед остановился. В последнем тусклом свете видны были, куда ни глянь, лишь те же самые голые холмы. На ветру кружили редкие снежинки.
— Скиорх! — позвал Гед.
Тогда его попутчик остановился и повернулся к нему. Под остроконечным его капюшоном Гед не увидел лица. Лица не было…
Не успел Гед выкрикнуть заклятье или хотя бы собраться с мыслями, геббет заговорил. Он сказал своим хриплым, нечеловеческим голосом:
— Гед!
Теперь уже юный маг не мог совершить никакого превращения, и, вынужденный оставаться в своем собственном обличье, он был совершенно беззащитным перед геббетом. И даже позвать на помощь некого, — здесь, на чужой земле среди чужих людей на его зов никто не придет. Он был один, и между ним и его врагом не было ничего, кроме тисового жезла, зажатого в правой руке.
Тварь, пожравшая душу Скиорха и завладевшая его телом, шагнула к Геду и протянула руки, чтобы схватить его. Слепой, яростный страх завладел Гедом, он размахнулся и обрушил свой жезл на капюшон, скрывающий лицо Тени. Под этим свирепым ударом, со свистом рассекшим воздух, плащ с капюшоном сплющились и упали бесформенной кучей на землю, как будто в них ничего не было, кроме воздуха. Спустя мгновение плащ с капюшоном поднялся, колыхаясь на ветру с развевающимися рукавами. То, что было телом Скиорха, приняв в себя Тень, превратилось во что-то вроде скорлупы, оболочки, напоминающей по форме человека, и как одежда, эта нематериальная плоть облегала теперь Тень, которая стала реальной, зримой. Дергаясь и колыхаясь под порывами ветра, вздымаясь и опадая, Тень надвигалась на Геда, протягивая руки, желая схватить его, — как когда-то однажды она уже схватила его на холме Рока. Если она сможет это сделать сейчас, то, войдя в него и мгновенно сбросив с себя оболочку Скиорха, Тень пожрет Геда изнутри и завладеет его волей и разумом.
Отбиваясь, Гед снова ударил по ней своим тяжелым, задымившимся жезлом, снова прибил ее к земле, но она снова поднялась и двинулась на него. Так он бил и бил по ней, но она поднималась; жезл его начал светиться, потом вдруг вспыхнул слепяще ярким светом, обжигая ему руку. Гед выронил жезл, попятился, потом резко повернулся и побежал.
Он убегал, геббет шел по пятам на расстоянии какого-то шага; нагнать Геда он никак не мог, но и не отставал. Гед не оглядывался. Он бежал и бежал сквозь тьму по пустынной равнине, и ему негде было укрыться. Еще раз геббет назвал его имя — хрипло, с присвистом. Так он сковал магические силы Геда, но над его телесными силами Тень не имела власти, она не могла заставить его остановиться. Гед бежал и бежал.
Ночная мгла
