Имперская гвардия: Омнибус - Стив Лайонс

— История полка писалась непрерывно на протяжении тысяч лет. Несмотря на любые потери и поражения, о которых никто не упоминал, всегда оставались выжившие, те из кого полк восстанавливался. Но Данникийцы… их ненависть — сильная штука. Они не берут пленных, комиссар. Все противники их сепаратизма были сразу убиты. И мне кажется, что пятая рота — это единственное зерно, из которого полк сможет вырасти снова. Завтра мы или добудем еще одну победу или нарушим давнюю традицию.

Кариф тихо сидел, обдумывая слова полковника, а потом сказал.

— С вашего разрешения, полковник, я бы хотел, чтобы моему адъютанту выдали тяжелый болтер, когда мы войдем в город. Ему пригодится такой опыт, если он хочет стать хорошим солдатом и санитаром.

— Не возражаю. — ответил полковник. — Отправим его вперед. Сержант Самаров найдет ему хорошее применение.

Ставин явился сразу, как получил приказ. Кариф слышал, как сержант Самаров поприветствовал его, когда тот вошел в кабину водителя.

Лейтенант Курицын сидевший рядом с отцом Оловом, напротив Карифа вытащил из кармана шинели позолоченные часы и взглянул на циферблат.

— Святые, храните капитана. Сейчас он уже должен быть на восточном берегу. Скоро будет сигнал.

Из спутанной бороды отца Олова послышался загробный голос.

— Не беспокойтесь, лейтенант. Серая Леди присматривает за ним. Тебе это прекрасно известно. — он перевел взгляд на Карифа. — Святая Надалья, комиссар. Святая покровительница Вострои. Капитана защищает его вера, запомните мои слова.

Кариф ухмыльнулся в ответ и сказал: «Я знаю, кто она, святой отец, но ваши слова напомнили мне об одной вещи, которую я хотел обсудить с вами. Надеюсь вы не сочтете это дерзостью с моей стороны».

— Значит это будет какая-то дерзость, — буркнул в ответ священник, — но продолжайте, комиссар.

Борода Олова была такой длинной, что доставала до ремня. Рядом с ним стояли кожаные ножны с его любимым оружием — потрошитель, цепной меч, которым пользовались многие священники на поле боя. Годы тренировок и боевая закалка дали священнику физическую мощь. Кариф заметил толстые мышцы под одеждами Олова.

— Признаться, я чувствую определённое родство с вами, святой отец. — сказал Кариф. — Мы с вами оба служители Империи. Да, у нас разные роли, но я надеюсь вы тоже чувствуете некоторое единение. Где-то в глубине.

— Говори уже. — громыхнул Олов.

Кариф снова для себя отметил, что востроянцы легко раздражимы. Ему постоянно приходилось намекать себе, что это общая черта, как для офицеров, так и для служителей экклизиархии. Подавив возмущение Кариф сказал:

— Хорошо. Я бы хотел провести чтение для солдат перед предстоящим боем. Уверен, я смогу укрепить их дух и передать им немного божественной силы. Вы не против, святой отец?

Олов нахмурил брови.

— Я справлюсь с чтением, комиссар. Возможно вам не разъяснили это достаточно хорошо. Я делал это для них почти одиннадцать лет.

И судя по тому, что я слышал вы здорово портачите, подумал Кариф. Септология Гестора? Может она и одобрена официально Министорумом, но писал книгу определенно безумец. Настало время полку услышать достойные слова, которые поведут их в бой.

Кариф подумал, что будет лучше не упоминать разговор с капитаном Себастевым, в котором он попросил его занять место отца Олова. Поверил бы ему в этом случае проповедник?

Вместо этого Кариф сказал:

— Этой роте повезло, что у них есть вы, отец Олов, и они это хорошо знают. Но так как я прибыл недавно, то мне хотелось бы упрочить свое место среди солдат, дать им привыкнуть ко мне.

Сидевший возле водительского отсека полковник Кабанов добавил:

— В этом есть логика, комиссар, но решение принимать вам, отец Олов. Вы бы не хотели дать шанс нашему новому комиссару?

Если на святого отца и подействовали слова полковника, то он не подал виду.

— Что вы будете читать, комиссар? — спросил он все еще хмурясь.

Настало время Курифу разыграть своего туза. Из внутреннего кармана он вытащил и поднял на обозрение маленькую книгу в синем переплёте.

Глаза Курицына сверкнули.

— Осторожнее, комиссар, — прошипел он. — Если вы взяли эту книгу без его разрешения, то он снимет с вас голову, не смотря ни на какие законы.

— Вы хотите сказать, лейтенант, — пробормотал Кабанов, — что это личная копия капитана Себастева?

— Так и есть, сэр, — сказал Курицын, — никакой ошибки. Эта книга — всё, что осталось капитану от отца. Я уверен, что вы этого е знали, но вам, наверное, лучше отдать её мне. Я не расскажу ему. Для всех будет лучше, если он об этом никогда не узнает.

Кабанов кивнул: «Это будет лучший выход».

Кариф ухмыльнулся, покачал головой и вернул книгу в карман.

— Не хочу обидеть вас, господа, но ваша реакция меня забавляет. Капитан настаивал на том, чтобы я прочитал эту книгу. Могу вас уверить, что ношу эту книгу с его личного разрешения. Я бы хотел прочитать зачитать её на поле боя, если, конечно, святой отец не возражает.

Выражение лица отца Олова немного смягчилось, но вид был по-прежнему не дружелюбным.

— Самый худший оратор Империума смог бы вдохновить первенцев чтением Тритис Елатии. Это проверенный выбор, комиссар, неоригинальный, но верный. Читайте, с моего благословения. Я и самому будет интересно послушать.

Кариф склонил голову с притворной благодарностью. Самодовольный старый грокс, подумал он.

Он действительно не подозревал о своей репутации? В пятой роте многие думали, что он хороший солдат, но не священник. Количество убитых им врагов впечатляет, а его вера в Императора вдохновляет. Некоторые говорили, что это позор, что Олов родился вторым. Во многих битвах он доказал им, что из него вышел бы отличный сержант.

Все это Кариф узнал за то время, что провел с солдатами. Слова офицеров редко давали объективную картину. Только слушая разговоры простых солдат можно узнать правду такой, как она выглядит снизу. Он был уверен, что его чтение будет воспринято положительно, принесет ему немного доверия солдат. Сегодня будет трудный день для всех: одна единственная рота против неизвестного количества врагов. У Карифа перехватило дыхание при мысли об этом.

Именно для таких раскладов и созданы комиссары, подумал он. В эти дни зарабатывается слава. Победа может принести почести, награды и повышения. Если повезёт, я получу признание, которое вернет меня на высшие посты, которые достойны моих прошлых заслуг. Пусть Бреггиус винит меня за позор, которым его покрыл его сын, но все эти пересуды станут ничем, если я смогу реабилитироваться.

— …чтения?

Кариф встряхнулся, поняв, что полковник обращается к нему.

— Прошу прощения, полковник, что вы сказали?

— Я спросил вас, комиссар, уверены ли вы, что сможете справиться с вашими остальными обязанностями на воле боя, если будете заняты чтением?

— О, конечно, — сказал Кариф с легкой улыбкой. — Я не буду читать прямо со страницы. Вся книга уже у меня в памяти, и я выбрал подходящие части. Уверен, вы будете удовлетворены.

Отец Олов снова помрачнел и не смотрел в глаза Курифу. Священник, наверное, проклинал себя за хвастовство и глупость. Пусть так и будет. Кариф на самом деле запомнил текст используя технику ментального импринтинга, которой обучали комиссаров в схоламах по всему Империуму. Вряд ли его можно было винить в ошибке Экклезиархии, не развивающей этот навык у других своих слуг.

Курицын бормотал что-то себе под нос, вглядываясь Кабунову в глаза.

— Если вам есть что сказать, то поделитесь с нами. — сказал полковник.

Курицын покраснел.

— Простите, сэр. Просто за все годы службы в пятой роте я никогда видел, чтобы капитан кому-то позволял держать эту книгу. Признаюсь, я немного растерялся.

Кабанов кивнул:

— Смеем ли мы надеяться, что капитан Себастев наконец повзрослел? Я имею в виду, как командир. Дубрин всегда говорил, что это когда-нибудь случится. Эта ситуация видимо послужила для него катализатором.

— Перемены могут быть болезненными. — добавил Олов. — Капитан всегда боролся со своим чувством ответственности за роту. Думаю, он жалеет о своем обещании, которое он дал перед смертью майора.

Тихо подошедший и слушавший этот разговор лейтенант Маро неожиданно заговорил, удивив окружающих.

— Будем надеяться, что принятие им своего положения не повлияет на те качества, за которые Дубрин выбрал его.

Кабанов кивнул.

— Себастев не сдержан даже для востроянца, но Дубрин знал, что делает. Я бы доверился инстинктам Себастева, нежели послушал любого тактика из Саддисвара.

Они как будто аплодируют ему, подумал Кариф. Слова этих людей самые крепкие в Империуме. Интересно, что они видят такого, чего не вижу я.