Имперская гвардия: Омнибус - Стив Лайонс

Убийство заблудшего населения было мрачной обязанностью, это так, но солдаты пятой роты делали это и прежде. Когда Себастев устанавливал таймер на последнем заряде, вернулись воспоминания о войне на Пороже, примерно 13 лет назад. Это был красивый, зелёный мир, покрытый яркими полями и садами. Женщины Пороже были очень красивыми, хрупкие и утонченные, словно хорошо сложенные куклы с кожей цвета мёда и волосами цвета шоколада. Ему запомнилась одна девушка, в покрытой цветами шляпе, которая принесла его людям фрукты, пока они патрулировали границы, рядом с садами её семьи. Проходя среди них, она танцевали и ослепительно улыбалась, словно каждому раздавала ценные дары из своей корзины. Даже самый прожжённый ветеран улыбался в ответ, горящие взгляды следовали за ней, задерживаясь на округлых бедрах и груди, свет играл в её волосах. Они поблагодарили её и откусили от мясистых фруктов, которые она раздавала.

Наконец она остановилась перед Себастевым, глядя на него в упор и держа в руках сочный местный фрукт вусгада. Он принял его и кивнул в знак благодарности. Он уже почти откусил от плода, когда одного из солдат вырвало. Потом его рот наполнила кровавая рвота и потекла на траву.

Девушка не стала на это смотреть, а бросив корзину кинулась убегать. Еще несколько солдат упали на землю, стонали, хватались, их тошнило кровью.

Себастев повернулся и убил её, даже не задумавшись. Один выстрел в затылок примерно с шести метров. Вся эта красота, весь этот свет потух от выстрела болтерного пистолета. Цветы на её шляпе разлетелись, как маленький фейерверк, раскидывая розовые лепестки в жарком полуденном воздухе. Крутанувшись в воздухе её тело с силой ударилось о землю. Себастев запомнил только чувство пустоты и растерянности.

За всей этой красотой прячется скверна и предательство, подумал он, так де как на Мире Даника, как на всех восставших мирах. Поцарапай немного поверхность и внутри они все одинаковые, они умерли в момент, когда отвернулись от Империума.

Из солдат, попробовавших отравленные фрукты, трое умерли, еще шестеро получили тяжелые раны, им потребовались аугментические органа. Остальным потребовалась длительная медицинская помощь, во избежание дальнейших осложнений. Больше никто никогда не ел местную пищу.

Семья девушки была сожжена за предательство. Комиссар-капитан Вон проследил за этим. Все эти годы Себастев думал об этой девушке. Знала ли она вообще, что фрукты отравлены? Он ведь даже не дал ей шанса сказать что-либо.

После этого случая вышли новые правила взаимодействия с местным населением, но для многих гвардейцев было уже слишком поздно. От местных женщин тысячи солдат подхватили смертельные болезни. Официальное расследование выяснило, что самые красивые пороженки добровольно заражали себя, после чего спали с таким количеством оккупантов, с каким могли.

Что за кампания это была, думал Себастев. Эти люди использовали против нас все, что у них было. Почему все эти предатели и еретики так настойчиво хотят принести себя в жертву ради идеалов таких безумцев, как Ванандрассе?

Он никогда не забудет лицо этой девушки, этой милой улыбки, в момент, когда она вручала ему свой смертоносный дар, как её голова на секунду превратилась в малиновый цветок

— Вы закончили, сэр? — прошипел голос с боку Саламандры. — Патруль вернется в любую секунду.

Себастев закончил и выскользнул из-под машины. Рядовой Аронов стоял рядом. Разведчики пятой роты в основном были маленькими и гибкими, но Аронов был огромен. Он возвышался над Себастевым, поводя головой по сторонам, изучая туман на предмет малейших неприятностей.

— Вы не думаете, что слишком переусердствовали, сэр?

— Мы свое дело сделали. — прошептал Себастев. — Думаешь сможешь нас провести к точке встречи?

— Вы знаете, что смогу, сэр. — ответил Аронов, постучав пальцем по голове. — Пиктографическая память. Все здесь. Я думаю именно поэтому вы взяли меня с собой.

Себастев покачал головой:

— Вовсе нет, рядовой. Просто мне был нужен самый большой, тупой человеческий щит, который я только смогу найти.

— Фффф. Как скажете, сэр. — сказал Аронов. — Пошли.

По задворкам они двинулись на запад, все еще укрытые туманом, но на всякий случай держась в тени. До того, как в Наличе прозвучит довольно специфический будильник, оставались считанные минуты. Себастев удивлялся, как Аронову удавалось двигаться так быстро и при том не издавать шума.

Черт, подумал он, вот что со мной сделало звание. Когда-то и я мог так же передвигаться. Теперь я только замедляю его. О, Золотой Трон, если я выживу…

Они уже достигли угла перекрестка, когда Аронов резко присел. Себастев мгновенно замер. Быстрыми жестами большой разведчик показал, что впереди патруль. Из тумана показались три человека, вооруженные лазганами. Они двигались с юга на север по улице, пересекавшейся с их улицей. Жестами Аронов спросил у Себастева, что они будут делать дальше.

Мы не можем ждать пока они пройдут, подумал Себастев. Мы должны дойти до точки встречи до того, как взорвутся заряды, но, если мы нападем и позволим одному из них уйти — поднимется тревога и полковнику Кабанов встретит тяжелое сопротивление. Жесты Аронова стали настойчивее

Справится ли этот солдат? — гадал Себастев. — Справлюсь ли я?

Он принял решение. Показал три жеста: «убрать их».

— Ближе не надо, сержант — сказал полковник Кабанов водителю. — Уже видны фонари на окраинах. Еще ближе и нас выдаст звук двигателя. Лейтенант Курицы, прикажите остальным оставаться на позициях.

— Есть, сэр, — ответил Курицын. Он взял трубку с переговорного устройства на стене, оно было подключено к передатчику химеры. Настроив нужный канал, он сказал: «Командир — всем подразделениям. Сохраняйте позиции за гребнем. Приготовится выдвигаться по приказу полковника».

Химеры пятой роты замерли в снегу. Первопроходец стоял позади них, готовый выпустить груз жаждущих мести гвардейцев. У пятой роты просто не хватало ресурсов для атаки с разных направлений, поэтому Кабанов решил, что они пойдут клином через позиции повстанцев и атакуют их в городе. В конце концов, городской бой — это конек востроянцев.

— Будем надеяться, что капитан сможет облегчить наше продвижение. — сказал комиссар Кариф.

Полковник повернулся и посмотрел на него.

— Не переживайте на счет этого, комиссар. Эффективность действий капитана Себастева не подлежит сомнению. К моменту нашего подхода у этих мерзких повстанцев не будет ни одной рабочей единицы бронетехники на этой стороне реки. Зато их пехота даст нам серьёзный отпор.

— Вот, снова, полковник — сказал Кариф, — должное уважение к силе противника. Сильно контрастирует с мнением, которое доминировало в Саддисваре.

— Комиссар, это пропаганда двенадцатой армии, — ответил Кабанов. — Они заставили вас поверить, что мы сражаемся с полными идиотами. Я бы на вашем месте не сильно на это рассчитывал. Это конечно хорошо для морального духа, но величайшая ошибка, которую может допустить человек, это недооценить своего врага. Холод закалил народ Данниккина. Захваченный город впереди лучшее тому доказание. Они не ограничены какими-либо рамками чести и благородства. Они отчаянно борются. Это придает им сил. Возможно наше отчаяние сделает то же самое для нас.

— Возможно, — ответил Кариф, — но честь и благородство в итоге восторжествуют. Я ожидаю, что пятая рота будет блюсти оба эти принципа. Комиссар не может ожидать меньшего.

Полковник кивнул:

— Для солдат роты честь не пустое слово. За это вам не стоит волноваться. Но их выживание очень важно для будущего полка. Мне кажется, что иногда в нашем служении Императору честь нужно принести в жертву. Если бы в Коррисе мы служили чувству чести и долга капитана Себастева, пятая рота пала бы под орками. Вы и я были бы сейчас парой замерзших трупов. Несмотря ни на что капитан Себастев не нарушил бы приказ генерала Властана.

Кариф вспомнил разговор солдат в трюме Первопроходца.

— Именно поэтому вы решили остаться с нами, не так ли, полковник?! Благодаря вашей настойчивости в принятии командования на себя помогла сохранить роту и честь капитана, по крайней мере на тот момент.

— Это ваша трактовка события, комиссар, — раздраженно сказал полковник, — вы имеете на неё право. Но Даниккинская кампания не из простых. Кроме меня и еще пары людей не из двенадцатой армии, никто не представляет, что тут происходит. Я вам даже больше скажу: придется постараться, чтобы найти в анналах истории записи о более тяжелых днях, чем нынешние.

Полковник Кабанов крепко сжал кулаки и продолжил.

— История полка писалась непрерывно на протяжении тысяч лет. Несмотря на любые потери и поражения, о которых никто не упоминал, всегда оставались выжившие, те из кого полк восстанавливался. Но Данникийцы… их ненависть — сильная штука. Они не берут пленных, комиссар. Все противники их сепаратизма были сразу убиты. И мне кажется, что пятая рота — это единственное зерно, из которого полк сможет вырасти снова. Завтра мы или добудем еще одну победу или нарушим давнюю традицию.