Дезертир - Андрей Валентинов

— Я просил Камилла узнать, были ли случаи, когда погибшие на гильотине возвращались, — негромко пояснил Вильбоа.

И тут до меня начало доходить.

— Двадцать девять!

— Д-да. Точнее, двадцать девять сообщений д-добропорядочных граждан, узревших своих б-ближних и дальних с головой, п-почему-то находящейся на плечах!

— Выходит, Камилл, вы вовсе не выглядели идиотом, — как можно спокойнее заметил я. — Похоже, не мы первые обратили на это внимание.

— Об-братили! — Демулен взмахнул рукой. — В двадцати двух случаях добропорядочные г-граждане попросту обознались, в трех случаях стражам п-порядка пришлось иметь дело с сумасшедшими…

Подсчет оказался несложен. Мы с Вильбоа переглянулись.

— П-поэтому, Шарль, не вздумай писать на эту тему, иначе г-гражданин Эбер сочтет г-гильотину слишком слабым средством и предложит заменить ее т-торжественным сжиганием врагов народа заживо, причем устроит аутодафе прямо на п-площади Революции. С н-него станется…

— Но почему — дезертиры? — не удержался я. Демулен развел руками:

— Сей п-полицейский юмор нам, смертным, понять м-мудрено. Вероятно, речь идет о том, что указанных г-граждан направили по вполне конкретному адресу, а они решили слегка изменить м-маршрут. Все, я п-побежал громить гражданина Эбера в ст-тихах и п-прозе. Шарль, выздоравливай и б-бросай глупости! Гражданин Люсон, можно вас…

Мы отошли в сторону. Гражданин Демулен быстро оглянулся:

— У него очередной сд-двиг, а это плохо… Гражданин Люсон, хочу вам сказать сп-пасибо — за Шарля. М-мы, его, так сказать, д-друзья, оказались последними свиньями. Спасали Отечество, к-которому от этого, п-подозреваю, ни тепло ни холодно, а н-надо было спасать его. Я узнал только на т-третий день, но это меня никак не извиняет… В общем, спасибо и от меня, и от Жоржа. Т-толку от нас мало, но если что-то понадобится …. И даже если не п-понадобится — все равно, б-бе-рите нас за шкирку и т-трясите…

О ком это он? Переспрашивать было неловко, но внезапно до меня дошло. Жорж! Жорж Дантон! Тот, кто опрокинул трон и поднял руку на Короля!

— Я читал предисловие к «Карлу IX», — заметил я, стараясь, чтобы наши взгляды не встретились. — Там вас цитируют…

— Не н-напоминайте! — Демулен замахал на меня руками. — Гражданин Шенье п-пришел ко мне с саблей, п-причем очень острой…

Он улыбнулся и протянул руку. Я помедлил какой-то миг, но все-таки не смог не поддаться его обаянию. Цареубийца… Тот, кому никогда не будет пощады — ни в этом мире, не в мире ином. Но я подал ему руку… Господи, что же это со мной?

— Вот… — Вильбоа выровнял стопку бумаг и криво усмехнулся. — Как говорит Камилл, граждане дезертиры…

Мы перебрались в палату, и я не без труда уговорил Шарля вернуться в койку. Я понимал, что парню надоело лежать, но не мог забыть, каким он был всего несколько дней назад. С этим шутить не стоило.

— Те самые четыре дела, гражданин Люсон… Я кивнул, но внезапно почувствовал, что меня совсем не тянет читать документы, написанные ровным писарским почерком. Дезертиры. Вернувшиеся ниоткуда и ушедшие в никуда…

— Ваш случай — пятый, — как можно спокойнее заметил я.

— Да. Сделаем так. Берите два дела, читайте, а завтра обменяемся… Кстати, я обещал вам рассказать о версии Его Высокопреосвященства Ансельма Орсини.

Вначале я не понял, но потом память подсказала.

Толстая книжица in octavo, изданная братьями-иезуитами. Житие блаженных отцов-епископов.

— Вероятно, не обошлось без нечистой силы, — предположил я без особого интереса. Вильбоа усмехнулся:

— Я тоже так думал. Тринадцатый век, в разгаре Альбигойская резня, святой Доминик только что организовал святейшую инквизицию. Что еще можно придумать? А между тем…

Порывшись в бумагах, он извлек небольшой листок:

— «Простота объяснения есть не меньший соблазн, чем его отсутствие. Простое объяснение зачастую означает лишь еще большее удаление от истины, которая никогда не бывает общепонятной и доступной обычному сознанию…» Это из рассуждений монсеньора Орсини. Специально выписал. У него неплохая латынь, почти без вульгаризмов, но, что самое любопытное, он действительно не ищет простых ответов. Случай с оборотнем он объясняет вовсе не тем, что сей несчастный был связан с Вельзевулом. По мнению отца Ансельма, мы имеем дело с другой расой людей.

— Что? — поразился я. — Расой? Он так и пишет?

— Нет, конечно. — Похоже, мое изумление позабавило гражданина Вильбоа. — Он пишет «genus» — род. Другой род людей, отличающийся от нас многим, в том числе и, так сказать, реакцией на смерть…

Пришлось задуматься, причем надолго. Но ничего толкового в голову не приходило. Другой род людей… Почему? А главное…

— Но, гражданин Вильбоа, даже если допустить такое, то, все равно, все мы смертны! Что люди, что собаки…

— «…Которая никогда не бывает общепонятной и доступной обычному сознанию…» — негромко повторил Вильбоа. — Странно, тринадцатый век! Гражданин Люсон, с точки зрения упомянутого «обычного сознания», вы правы. Но как быть с амебой?

— Простите? — не понял я.

— Лет сорок назад господин Левенгук открыл мельчайших тварей, которых полно в каждой капле воды. Амеба — что-то похожее на прозрачный мешочек с жидкой кашей. Так вот, она не умирает. Она делится пополам. Раз, потом еще раз… Так что, все мы смертны?

Пример не убедил. Мало ли что творится в капле грязной воды! Но слушал я уже внимательнее.

— Итак, Орсини пишет, что ему вместе с его учителем, отцом Гильомом, довелось познакомиться с людьми, которые сами себя людьми не считали. Они звались дэрги или логры. Последнее название нам, кстати, хорошо известно из легенд о короле Артуре. Так вот, отец Ансельм считает, что логры имеют две сущности…

— Две души? — удивился я. Шарль покачал головой:

— Нет, он пишет именно «сущность». Конечно, такое понять действительно трудно. Но он приводит такой любопытный пример. Сросшиеся младенцы — два туловища, две головы… Не бывали в Музее академии? Так вот, у логров эти две «сущности» срослись. Но одну — обычную, человеческую — мы видим, а вот вторую — нет…

Я честно пытался понять, но рассуждения монсеньора Орсини все равно казались слишком мудреными.

— Погодите, гражданин Вильбоа… Откуда он это взял?

— Видел, — спокойно сообщил Шарль. — Своими глазами. Как и мы с вами. И если мы решили верить самим себе, поверим на минутку и ему. Так вот, если убить человеческую сущность логра, его невидимый «близнец» погибает не сразу. Он как бы борется за жизнь — и создает на время видимость жизни. Но не надолго, ведь один «близнец» уже мертв…

Я невольно поежился — сравнение вышло страшноватым.

— Позвольте, Шарль, но как же эти бедняги вообще умирают?

Вильбоа кивнул:

— Орсини пишет и об этом. Когда смерть естественная, то она, так сказать, поражает обоих «близнецов» одновременно. А человеческое оружие способно убить лишь человека. Кстати, вспомните — всяких оборотней и даже колдунов полагалось убивать с особым ритуалом. Не для того ли, чтобы погубить обе «половинки»?

— Допустим, — решил я. — Но только допустим! В таком случае, откуда эти логры взялись?

По лицу гражданина Вильбоа промелькнула усмешка.

— Понятия не имею! И Орсини тоже не представлял. Впрочем, мы с вами тоже весьма слабо знаем, откуда взялись люди. Если, конечно, не повторять первую главу Книги Бытия… Орсини пишет, что Господу виднее, кого творить. Впрочем, одну версию он приводит. Помните? Из той же первой Книги Моисеевой? «В то время были на Земле исполины, особенно же с того времени, как сыны Божии стали входить к дочерям человеческим, и они стали рождать им: это сильные, издревле славные люди»29. Чем вам не логры?

— Дети ангелов, — усмехнулся я. — Заблудившиеся, потерявшие память ангелята…

— Другой версии у нас пока нет, — пожал плечами Вильбоа. — Признаться, несколько напоминает творения господина Перро…

— Скорее господина Казотта30, — вырвалось у меня.

— Пожалуй… Но, знаете, перечитав книгу Орсини, я стал вспоминать все, что мы знаем о лограх. И ведь что получается? Сплошные колдуны, оборотни, чародеи. То исчезают, то появляются неведомо откуда, живут то в озере, то где-то под озером…

Невольно вспомнился индеец д'Энваль со своим Жеводанским Зверем.

— Я к вам приведу одного молодого человека, гражданин Вильбоа. Он, правда, не логр, зато чистокровный ирокез. Вот ему ваша версия придется определенно по душе.

— А вам? — Шарль помолчал, затем вздохнул. — Вижу, не убедил…

— Дело не в этом, — я невольно задумался. — Вы меня, конечно, не убедили, да и сами едва ли в такое поверили. Ладно, пусть будет версия. Но чем это нам поможет? Извините за такой вопрос, Шарль, но у мадемуазель Араужо в предках числились логры?

— Нет, — парень отвернулся. — Дед у нее — португалец, отсюда и фамилия… Я понимаю, версия странная, но другой у нас нет. Кроме того, после прочтения этих залежей, как выразился бы Камилл, полицейской мудрости…