Дезертир - Андрей Валентинов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Гражданин Тардье? Не поздно ли гуляете? Мельница еще раз подпрыгнула, пронзительно свистнула и волшебным образом обернулась нахального вида мальцом с площади Роз.
— Кукареку, гражданин Деревня! Гуляю, когда хочу! Для того и Бастилию брали!
— Подвезти? — предложил я.
Снова свист — на этот раз полный презрения.
— Вот еще! Пусть в колясках «аристо» катаются!
— «Аристо», гражданин Огрызок, катаются в каретах, — поучительно заметил я. — А это фиакр.
Малец смерил меня долгим взглядом и скривился:
— Что фиакр, что карета! Катите себе, гражданин Деревня, раз вы решили в «марочники» записаться!
— Ладно! — решил я. — Давай прогуляемся. Фиакр неспешно покатил дальше, а мы остались на темной набережной. Мальчонка втянул голову в плечи и поежился:
— Ну? Мы гуляем или как? А то стоять холодно! . Я покосился на его одеяние, ставшее со времени нашей последней встречи еще более живописным, и покачал головой:
— Хоть бы ты себе куртку купил! Ну, пошли! Мы двинулись по набережной. На этот раз гражданин Огрызок уже не размахивал руками, а шел тихо, засунув руки в то, что когда-то было карманами.
— Купил! — буркнул он после долгого молчания. — Я не «марочник», чтобы куртки покупать!
— Давай по порядку, — предложил я. — Во-первых, кто такие «марочники»? А во-вторых, куртку можно было купить на ту гинею, что я тебе дал.
— Не дали, а заплатили, гражданин! — огрызнулся малец. — Я не попрошайка! А «марочников» гражданин Мирабо28 выдумал. Не знаете, что ли? Это те, кто марку серебра в год платит! Ну, мы им показали!
— Оно и видно! — я поглядел на санкюлота из секции Обсерватории и понял, что парень замерз до костей.
— Держи! — я снял плащ, но гражданин Тардье оскалился и отскочил в сторону:
— Не лезьте вы со своим тряпьем, гражданин! Нам чужого не надо!
Я понял, что этим вечером мой юный знакомый явно не в настроении.
— Небось не ужинал?
Ответом было вполне внятное пожатие плеч. Я задумался.
— Я тоже не ужинал. Здесь можно где-нибудь перекусить, гражданин Тардье?
На этот раз ответ был дан не сразу. Наконец Огрызок печально вздохнул:
— Есть тут одна дыра. Для лодочников… Там супец подают. С потрохами…
В «дыре» было полутемно и очень грязно, но суп, невообразимо горячий и остро пахнущий, действительно подавали. Ломаться гражданин Тардье не стал и тут же схватился за ложку. Ел он жадно, но от второй миски отказался, а краюху хлеба, ни разу не укусив, спрятал за пазуху.
— Для сопляков, — пояснил он. — Жрать хотят, а ничего не умеют…
Мы вновь вернулись на набережную. Заметив, что мой спутник немного оттаял, я решил все-таки разобраться:
— Вот что, гражданин Тардье! Выкладывай, да по порядку!
— Да чего выкладывать? — Малец с явным сомнением воззрился на меня, но затем вздохнул: — Да, в общем, так себе. С площади Роз турнули, я сейчас тут ночую, на старых баржах. И двое сопляков привязались, корми их! Дать бы им по шее, так жалко — малые еще…
— А где же ваша Коммуна? — не выдержал я. — Какого черта!
Он не ответил, и я понял, что дела действительно «так себе». Зима на носу. Одна морозная ночь, и этим ребятам уже не проснуться.
— Тебя нужно отправить в приют. И твоих «сопляков» тоже.
— Вот еще! — Глазенки гражданина Тардье блеснули. — Держи карман шире, гражданин Деревня! Знаю я эти приюты! Кормят, как воробьев, а сторожат, словно каторжников! Не, я лучше работать пойду…
— Грузчиком? — поинтересовался я.
— Сами вы грузчик! — вновь окрысился мальчонка. — Я, между прочим, три месяца в типографии работал. Чтоб вы знали, я грамотный. Хотите, любую афишу прочту? Я даже стихи знаю!
— «Король Георг хотит напасть…» — вспомнил я.
— Не, настоящие! Вы небось такие в деревне своей и не слыхали!
Внезапно он остановился, широко расставил ноги и начал вещать, то и дело срываясь на петушиный фальцет:
Нет, этих рабских стран отныне я не житель!Уйду, уйду я вдаль искать себе обитель!Приют, где жизнь моя смирит свой буйный бег,Могилу, где мой прах найдет себе ночлег,
Где золото господ с душой убийц холодныхНе впитывает кровь страданий всенародных,Где с подлым хохотом оно нам не поет,Что чересчур плаксив и слишком сыт народ.
Где без насильников рукой животворящейСнимаем мы дары земли плодоносящей!
Последние слова он проорал во все горло, после чего глубоко вздохнул и покосился на меня.
— И ты такое выучил? — невольно восхитился я. — Я бы язык сломал!
— Хе! — малец победно усмехнулся. — Долго учил. Особенно это слово, как его… А, «плодоносящей»! Это, гражданин Деревня, сам Андре Шенье написал! Мы его набирали. Ну а потом типография ахнула… А сейчас — плохи дела. Которые постарше, и те без работы. Эх, надо в Сен-Марсо перебираться!
— Вот как? — удивился я. — У меня там знакомые есть.
— Правда?! — гражданин Тардье даже подпрыгнул от восторга. — Может, вы самого гражданина Ножана знаете?
Фамилия показалась знакомой. Даже очень знакомой. Жак Ножан, вождь санкюлотов Сен-Марсо. Тот, кого боится сам Робеспьер…
— А почему ты думаешь, что в Сен-Марсо будет лучше?
— Ха! Известно почему! — гражданин Огрызок бросил на меня очередной снисходительный взгляд. — Жак Ножан никому пропасть не даст! Он так и сказал — в Сен-Марсо не будет бездомных! И голодных не будет! Хоть по краюхе хлеба, а каждый получит. Там всяким «марочникам» — не жизнь, зато нашему брату… А скоро гражданин Ножан и с Конвентом разберется!
Он не шутил, и мне тоже стало не до шуток. Жак Ножан собирается разобраться с Конвентом. Санкюлоты Сен-Марсо хотят предъявить счет гражданам якобинцам…
— Ну и буча там будет!
— Как?! — поразился я.
— Буча! Вы чего, гражданин, простых слов не знаете? Гражданин Ножан своих ребят к Тюильри приведет. Пустят кой-кому леща за пазуху! Так что приходите! Если вы, конечно, гражданин, настоящий патриот…
— Наверно, настоящий, — предположил я.
— Да кто вас знает, гражданин Деревня? Вы-то не доверяете!
— Почему? — я даже остановился от удивления. Я — тебе?
— А то я не вижу! — Его давно не мытая физиономия внезапно нахмурилась. — Доверяли бы — дали три ливра… Ладно, чего с вами болтать? Вон моя баржа! Кукареку. Деревня! Я тебе за похлебку должен…
Гражданин Огрызок махнул рукой и сгинул в темноте. Я растерянно оглянулся, но понял, что остался один.
Шарля Вильбоа в палате не оказалось. Не оказалось его и в коридоре. Пришлось выйти во двор, где я наконец-то обнаружил нашего больного, причем не одного. Шарль прогуливался в компании с темноволосым молодым человеком, чем-то похожим на гражданина Амару, но куда более приятного вида. Темноволосый поддерживал Шарля под руку, при этом оба весьма оживленно беседовали. Увидев меня, Вильбоа махнул рукой:
— Гражданин Люсон! Присоединяйтесь! Парень улыбался — дела его явно шли на поправку.
— Не рано еще бродить? — поинтересовался я, подойдя поближе.
— Я ему и г-говорю, — темноволосый укоризненно покачал головой. — В-вечно он не слушается!
Странно, но даже заикался он как-то приятно. Во всяком случае, не в пример приятнее, чем председатель секции 10 Августа.
— Д-демулен, — черноволосый улыбнулся. — Лучше просто Камилл.
— Люсон.
Я пожал тонкую сильную ладонь, и тут только до меня дошло.
— Камилл Демулен? Вы…
— Н-нет, нет! — парень замахал руками. — Если вы спросите, зачем я б-брал Бастилию, то сразу говорю — брать я ее не собирался! Я только в-влез на столик в кафе и п-предложил всем честным патриотам спасаться б-бегством. Я не в-виноват, что они побежали именно к Бастилии!
Камилл Демулен… Прокурор Фонаря… Правая рука Дантона… Странно, я не чувствовал ненависти к этому темноволосому. Обаятельный парень, и улыбка приятная, давно такой не видел…
— Кстати, Т-тюильри я тоже не штурмовал. Я даже спрятался у себя в т-типографии, и Жорж меня д-долго искал, чтобы всучить пистолет. Он з-забыл, что я с детства боюсь оружия… Поэтому оставим эти страшные м-материи и поговорим о гражданине Вильбоа. Гражданин Люсон, взываю к в-вашему здравомыслию и прошу объяснить этому свихнувшемуя на м-мистике индивиду…
Я понял. Похоже, Шарль не терял времени даром.
— Гражданин Люсон в курсе, — кивнул Вильбоа. — Рассказывай дальше!
— Н-нет, но посудите сами! — Демулен вздохнул и покачал головой. — Вчера по м-милости Шарля я выглядел полным идиотом, когда говорил с г-городским комиссаром. Представляю, что он обо мне подумал…
Он вновь вздохнул и заговорил совсем тихо, хотя вокруг не было ни души:
— В комиссариате зарегистрированы двадцать девять д-дезертиров…
— Простите? — удивился я. — Каких дезертиров?
— Я просил Камилла узнать, были ли случаи, когда погибшие на гильотине возвращались, — негромко пояснил Вильбоа.
