Вован-дурак. Киносценарий (СИ) - "Bobruin"

КОНОВАЛЕНКО: Но их же здесь нет!

ПРЕДАТЕЛЬ-АГИТАТОР: У тебя же здесь домик, сад, огород, ты шо, всё это богатство хочешь поменять на голые сопки? Да там же девять месяцев полярная ночь, зима полгода, дети рахитами будут! Я твоей жене сейчас позвоню...

КОМАНДИР (выходит из строя и обрывает предателя) Желающие принять украинскую присягу – выйти из строя!

Из строя выходят двое.

КОМАНДИР (оглядев вышедших) А остальные – айда за мной.

Строй офицеров и матросов идёт по пирсу в сторону оркестра.

ПРЕДАТЕЛЬ-АГИТАТОР: Стой! Я приказываю!

КОМАНДИР: Иди всмятку! (останавливается у оркестра) Оркестр-р! (дирижёр поворачивается к Командиру) Оркестр! Пра-щание славянки!

ДИРИЖЁР: Есть!

КОМАНДИР: Экипа-а-а-аж... Шага-а-ам... МАРШ!

Звучит «Прощание славянки», строй офицеров и матросов с развёрнутым знаменем покидает причал, и только Предатель-Агитатор бежит за ними с криком «Не уйдёшь! Не уйдёшь!»

Сон заканчивается, изображение снова плывёт, сцена меняется, кадр с надписью «1 сентября 1994 года», и мы снова видим поезд, идущий в Хогвартс. В купе сидят с одной стороны Гарик и прижавшаяся к нему Дора, с другой – Сьюзен, Дафна и Астория.

ДОРА: Грюм... Загонял меня этот старик на тренировках. Думала, свалюсь и не встану, нет же, даже упавшую поднимал, параноик старый, «постоянная бдительность», мол, это у него такое слово-паразит, чтоб ты знал, лепит он его где надо и где не надо. И ведь не скроешься от него нигде, у него вместо выбитого глаза зачарованный вставлен, так он им даже сквозь стены видеть может. И на одной своей ноге он скачет резвее, чем я на двух. Долго теперь в страшных снах вспоминать буду.

ГАРИК: Всё так плохо?

ДОРА: Мы между собой шутили, что этот старый вредитель даже в сортир ходит с палочкой наперевес.

ГАРИК: Чё, боится, что из очка на него гальюнная инфузория накинется? И с собой утащит... в неизведанные глубины?

ДОРА (заливисто хохочет): Типа того... ну, ты скажешь, так скажешь...

ГАРИК: А то. В следующий раз увидишь этого старикана – попробуй ему такое впарить.

ДОРА: Это был бы прикол века – подловить Грюма на его же собственную паранойю! Не, ну ты точно знаешь, как устроить вечер!

ГАРИК: Я ещё и не такое умею... первый курс вспомни, как мы Рона из окна выкинули...

ДОРА: Ага! (снова хохочет) А спой-ка ещё что-нибудь такое!

ГАРИК: Что спеть-то?

ДОРА: А что-нибудь новое, что я от тебя ещё не слышала.

СЬЮЗЕН: Да, Гарри, сыграй, пожалуйста!

ГАРИК: Щас и сыграю... (достаёт гитару и поёт песню «Свои» группы «Любэ»...)

В углу губ папироска подрагивала,

Он давился, но пил нам, счастливым, назло,

Вся честная пивная понять не могла,

Отчего его так развезло.

Это душу мне жизнь искалечила,

Не с обиды, братишка, я пью –

Я искал в этом городе женщину,

Ту Единственную, свою,

Я искал в этом городе женщину,

Ту Единственную, свою...

Поначалу, наверное, молод был,

Много было, сам знаешь, чего,

Были встречи, и были проводы,

Не хватало всегда одного...

От судьбы получая затрещины,

Вот он я, сам не свой, на своём стою,

Я ищу в этом городе женщину,

Ту Единственную, свою...

Я ищу в этом городе женщину,

Ту Единственную, свою...

Даже тени обрыдлой тоски не нашёл,

Когда вывернул наизнанку нутро,

Пустота, и такая, что нехорошо,

Словно зря столько лет прошло...

Как яйцо, в руке раздавил стакан,

И провёл всей ладонью в стекле да в крови

По лицу моему – слышь, какой обман –

Те, которые не свои!

И от всей души на весь зал заржал,

Так, что скулы чужим от обиды свело,

Каждый биться желал, потому, что не знал,

Отчего его так развезло...

Я уже любой настоящей рад,

С мясом рву лады, режься в кровь, струна,

Понимаешь, брат, ты всё понимаешь, брат,

Без своих нам здесь всем хана!

Понимаешь, брат, ты всё понимаешь, брат,

Без своих нам здесь всем хана...

Всё допив, он скамью отодвинул и встал,

Заплатил, отвернувшись, меня за плечо потрепал,

И побрёл, как домой, на ближайший вокзал,

Словно верный маршрут не знал...

Что-то стало, как ком, поперёк души,

Вдруг мне некуда стало спешить...

Шаг от пропасти до таких вершин,

Что опять захотелось жить...

Я хотел окликнуть, его догнать,

Чтобы верный спросить маршрут,

Женщин тех, что хотят и умеют ждать,

Тех, которые ищут и пьют...

От судьбы получая затрещины,

Вот он я, сам не свой, на своём стою,

Я ищу в этом городе женщину,

Ту Единственную, свою,

Я ищу в этом городе женщину,

Ту Единственную, свою...

Под эту музыку Дора задумывается о чём-то своём, но Гарика из объятий не выпускает. Тем временем поезд прибывает в Хогвартс, и вся честная компания под проливным дождём добирается до замка, наскоро обсыхают в прихожей и проходят в Большой Зал. Дора садится рядом с Гариком, по другую сторону пристраиваются Сьюзен и Дафна. Гарик оглядывает учительский стол и видит значительно большее количество кресел.

ДОРА: Вон, смотри, это наш старший, Кингсли Шеклболт (показывает на ниггера со шрамом).

ГАРИК: Чё он такой хмурый? С похмела, что ль?

ДОРА: Типа того, он вообще выпить любитель.

ГАРИК: Оно и видно, что как минимум любитель. А может быть, даже профессионал, мастер спирта, так сказать... (Дора давится в кулак) Где только ему шрамов на роже насажали – в кабаке, небось?

ДОРА (сквозь смех): Не знаю, он не говорил.

МакГонагалл тем временем приводит мокрых аки жаба новичков, Шляпа поёт в виде песни нарезку из всевозможной блатной «поэзии». МакГонагалл вопросительно смотрит на Дамблдора, тот разводит руками, ибо справиться со съехавшей с катушек Шляпой не в силах даже он. Распределение проходит аналогично предыдущим годам, на Слизерине снова не оказывается девочек.

ДАМБЛДОР: Я хочу сказать вам только одно слово. Наслаждайтесь!

ГАРИК (себе под нос): Ага, «кушать подано, садитесь жрать, пожалуйста»... (Дора и Сьюзен прыснули).

Ужин проходит и заканчивается, Дамблдор снова поднимается со своего места.

ДАМБЛДОР: Итак, теперь, когда вы все накормлены и напоены, я ещё раз прошу вашего внимания. У меня для вас имеется несколько сообщений. Смотритель Хогвартса, мистер Филч попросил меня проинформировать вас, что в список предметов, которые запрещается держать в замке, теперь также входят Визжащие Йо-йо, Клыкастые Фрисби и Всёбьющие Бумеранги. В полный список, насколько я знаю, внесено четыреста тридцать семь предметов. Список висит в кабинете мистера Филча, если кто-нибудь пожелает с ним ознакомиться.

Братаны Уизли дежурно хмурятся.

ДАМБЛДОР: Как обычно, я бы хотел вам напомнить, что в лес на территории школы вход воспрещён, а также, первокурсникам и второкурсникам не разрешается посещать деревню Хогсмид. Кроме того, с глубоким сожалением я должен сообщить вам, что чемпионат по квиддичу между факультетами в этом году не состоится.

СЕДРИК: Что?

ДАМБЛДОР: И не состоится он из-за определённого мероприятия, которое будет проходить у нас с октября месяца и до конца учебного года. Это мероприятие потребует огромного вложения времени и сил со стороны преподавательского состава. Но я не сомневаюсь, что вы все будете необыкновенно рады этому событию. С глубоким удовольствием я сообщаю вам, что в этом году в Хогвартсе состоится…

Речь директора прерывает появление Лжегрюма. Тот, ковыляя, проходит к свободному месту за столом и садится.

ДАМБЛДОР: Позвольте представить вам нашего нового преподавателя Защиты от тёмных искусств, профессора Грюма!

Зал угрюмо молчит, ибо внешность Лжегрюм имеет самую отталкивающую.

ДАМБЛДОР: Так вот, как я уже говорил, нам выпала честь быть хозяевами на замечательном событии, которое будет проводиться в этом году впервые за последние пятьдесят лет. С превеликим удовольствием я сообщаю вам, что в этом году в Хогвартсе состоится Турнир Трёх Волшебников.