Приговор на брудершафт - Геннадий Геннадьевич Сорокин

Воронов при поступлении набрал на экзаменах 14 баллов. Для зачисления было достаточно двенадцати, так что на результаты собеседования Виктору было откровенно наплевать. После третьего экзамена он мог считать себя уже зачисленным на первый курс. Его земляк Божечко с великим трудом сдал все экзамены на тройки, набрав в сумме 9 баллов. Для него собеседование было вопросом зачисления или возвращения домой с негласным посланием: «Больше таких тупых не посылайте! Тщательнее подходите к отбору кандидатов». Божечко до поступления отработал в милиции два года, получил на собеседовании три балла и был зачислен.

Незнающего человека может сбить с толку столь невысокий проходной балл. Для гражданского вуза он бы означал полное отсутствие конкурса при поступлении. Для высшего учебного заведения МВД СССР принять на учебу кандидата, сдавшего все экзамены на «удовлетворительно», было вполне приемлемо. Сказывалась особая система отбора. Во-первых, прибывало строго ограниченное количество кандидатов. Часть из них отсеивалась при прохождении дополнительной медицинской комиссии. На ней особо усердствовали психиатры. Если кандидат начинал нервничать или вести себя раздраженно, то его отбраковывали по состоянию здоровья. Непригодными к дальнейшему обучению считались также лица, слабо владеющие русским языком. Вторым этапом отсева была сдача нормативов по физической подготовке. Тучный кандидат не мог уложиться в нормативы по бегу и отчислялся. И, наконец, третий, немаловажный фактор. Часть абитуриентов, как правило, действующих сотрудников милиции, использовали отпуск для поступления в вуз как обычный отпуск. Они не готовились к экзаменам, весело проводили время, получали «неуд» за сочинение и возвращались в родной райотдел. Поездка в Хабаровск была для них небольшим оплачиваемым отпуском с проездом за счет государства.

После всех этапов отсева и вступительных экзаменов абитуриенты условно разделялись на две группы: кто уже набрал необходимое количество баллов на экзаменах и кто надеялся на дополнительные баллы за собеседование. Среди второй категории абитуриентов конкуренция была примерно два-три человека на место.

Евгений Мальков с самого начала решил подстраховаться и объявил себя воином-интернационалистом, причем сделал это только на этапе первоначального собеседования в отделе кадров Дальневосточной высшей школы МВД СССР. При прохождении отбора по месту жительства он ни словом не обмолвился о своем «героическом» прошлом. План его был прост. Все воинские части в СССР имели номера. Дислоцирующиеся на территории Советского Союза назывались «Войсковая часть № …», все дислоцирующиеся за границей – «Войсковая часть, полевая почта № …». Где именно дислоцировалась та или иная «полевая почта», по номеру было невозможно определить. Эта часть могла быть в Польше, а могла быть и в Афганистане.

Мальков проходил срочную службу в ГДР, так что при желании мог выдать себя за «афганца». Успешно сдав экзамены, он приступил к учебе и понял, что из звания «афганец» можно извлечь дополнительные дивиденды. Руководство курса и преподаватели относились к участнику боевых действий с большим уважением, чем к обычному слушателю.

Мальков где-то раздобыл медаль «За отвагу» и стал с гордостью носить ее. Всем желающим он охотно рассказывал, в каких передрягах побывал в Афганистане и как под шквальным огнем душманов вынес с поля боя раненого товарища.

Совет ветеранов Афганистана ДВВШ МВД СССР избрал его заместителем председателя Совета, и Мальков с головой погрузился в общественную деятельность. Пока его однокурсники корпели над лекциями, Мальков выступал в школах и техникумах на Уроках мужества. При его рассказе о спасении товарища у парней из старших классов сжимались кулаки, а у девочек навертывались слезы на глазах.

Но сколько веревочке ни виться, все равно конец придет! Настоящие участники боев в Афганистане стали подозревать, что Евгений Мальков не их собрат, а самозванец. Он не владел нужным солдатским жаргоном и не мог толком объяснить, в каких боевых операциях участвовал. Один из самых авторитетных «афганцев», второкурсник Яковлев, в лоб спросил Малькова: «Где документы на медаль?» Тот ушел от ответа. Он просто не ожидал, что кто-то усомнится в его статусе. Яковлев был настойчив. По его требованию кадровики подняли личное дело Малькова и выяснили, что в военном билете отметки о медали нет.

На очередном заседании Совета ветеранов Мальков отверг все обвинения и заявил, что приказ о его награждении медалью «За отвагу» пришел уже после демобилизации, когда военный билет был сдан в отдел кадров райотдела по месту жительства. На время скандал затих, Мальков стал считать инцидент исчерпанным, но не тут-то было! Яковлев пошел на прием к начальнику отдела кадров школы.

– Товарищ полковник, – сказал он, – вы знаете, что такое «зеленка»?

– «Бриллиантовая зелень»? – уточнил кадровик. – Это лекарство, им раны смазывают.

– «Зеленка» на «афганском» жаргоне значит любые кучно растущие растения: небольшой лесок, кустарники. Любой, кто был в Афганистане, при слове «зеленка» подумает не о лекарстве, а о деревьях. Я спрашиваю Малькова: «Ты в «зеленку» ходил? Он отвечает: «В зеленке? После ранения мне руку ей смазывали, а так не ходил, конечно. Я же не ребенок, чтобы мне мама зеленкой ранки смазывала». В другой раз я его спрашиваю: «У вас «мухи» были?» Он смеется: «Какие мухи! Там же горы, никаких мух нет». Кто был в Афганистане, знает, что «муха» – это не насекомое, а гранатомет. Мальков не был в Афгане. Он – самозванец.

Начальник отдела кадров счел, что доводы Яковлева убедительные, и послал запрос в Министерство обороны. Ответ был ожидаемым. «Евгений Мальков проходил срочную службу в ГДР. В Афганистане не был, правительственными наградами не награждался».

Яковлев потребовал созыв Совета ветеранов Афганистана. На общем собрании афганцев он зачитал ответ из Москвы, подошел к Малькову и ударом кулака сшиб самозванца со стула.

– Это тебе, сволочь, за всех парней, кто не вернулся с Афгана!

Ветераны-афганцы еле оттащили Яковлева от лжеца, иначе неизвестно, чем бы дело закончилось.

Начальник школы решил показательно наказать фальсификатора. «Казнь» была назначена на понедельник. Пока ее готовили, и слушатели, и преподаватели обсуждали, как ловко Мальков пристроился, с каким надрывом он выступал перед школьниками. В группе Воронова общее мнение высказал Сватков:

– Если бы он вел себя скромнее, не стал бы кичиться своим «боевым» прошлым, то ему бы все сошло с рук. Кто бы до окончания школы стал проверять его биографию?

– Что он имел от этой липовой славы? – спросил непонятно кого Воронов. – Один балл на собеседовании и свободный график посещения лекций?

– Не будь таким материалистом! – возразил Рогов. – Он три года ходил в ореоле героя. Слава! Почет. Всеобщее уважение. От небывалого взлета у него снесло крышу, и он сам поверил в свои подвиги. Вспомни, как он ходил по школе: грудь вперед, медаль сверкает. Герой! Не то что мы.

– Где он сейчас, никто не знает? – спросил Секретарь.

– Смылся в город, – ответил всезнающий Вождь. – Здесь оставаться побоялся. Он бы домой, в Иркутскую область, уехал, да все документы в отделе кадров. Паспорт, военный билет, аттестат о среднем образовании – все там.

В понедельник утром, после завтрака, школу построили на плацу. На середину плаца вывели Малькова в повседневном кителе, с медалью на груди. Начальник школы зачитал приказ об отчислении самозванца из школы и увольнении из органов внутренних дел. Под барабанную дробь бравый капитан Шубин с кафедры спецтактики сорвал с кителя Малькова погоны. Следующим был Яковлев. Он