От дороги и направо - Станислав Борисович Малозёмов

– А почему через два года именно?– спросил я. –  Ты ещё столько времени хочешь торчать тут за копейки, без перспектив и радостей свободной жизни?

– Да мне пока нельзя в Казань. Надо подождать пока всё там утихнет. Тогда поеду.

Мы после тренировки сидели с ним возле воды, опустив в течение ноги, уставшие от скольжения по мягкому, но всё же песку. Умывались , отдыхали.

– Сбежал от кого-то?– спросил я.

– Не знаю я. Пусть считается, что струсил и сбежал. Я тебе расскажу коротко что там было и почему я тут. А ты сам думай  – струсил я или просто глупую и несуразную беду от себя отвел.

Рассказ  Наиля о несправедливости и безразличии «больших» людей к судьбам людей «маленьких».

Я в аэропорту работал техником на обслуге. Маленький аэропорт. Местные авиалинии. Кукурузники там, Ли-2, это «дугласы» контрибуционные, «яки» десятые и двенадцатые, санитарные. Два вертолета «МИ-1», маленькие. За пожарами следили. Ну, у нас, техников, работа вроде простая, но важная. Сел самолет, мы его втроем облизываем со всех сторон. Закрылки проверяем, тросики. Рули внешние, высотные и поворотные. Шасси смотрим на протечку амортизаторов и  уровень давления в камерах. Потом заправляем бензином-керосином, маслом, а антиобледенителем только «дугласы». Они выше четырех километров летают. Потом колодки убираем и – лети птичка. Летуны сами так, для отвода глаз, обойдут потом самолет. Тут постучат, там подергают. Но не лезут в наши дела и мозги не забивают советами. Доверяют. У нас случай был, не в моей смене, правда. Второй пилот с АН-2 хвостовой закрылок слева подергал после нас и выдавил как-то один тросик из паза. Так и  улетели. Им двести километров надо было покрыть до райцентра одного. Стали садиться, а машина вниз не идет и кренится. Хорошо командир грамотный был, тридцать лет летал. В войну отпорхал своё, живой остался. И потом на  По-2 как сел в сорок седьмом, так и прирос к нему, пока Аннушки не прислали нам. А там разницы в конструкции почти никакой. И Поликарпов, и Антонов как договорились: сделали феноменально надежные и устойчивые бипланы. Представляешь, эта корова «аннушка» с вырубленным мотором планирует и садится мягко. Ну, конечно, когда все рули работают. А тут командир сообразил, что делать, молодец. Он крен  оставил и движок загрузил до упора. Дал таким макаром круг над посадочной а потом ровно на неё вышел с круга-то и мотор вырубил. Машина тогда поплыла сама ровно, без крена к земле. Сели. Командир по рации связался с нашим портом и обматерил руководителя полетов. Гони, говорит, к едреней матери техников. Угробят они нас и пассажиров. Трос на руле высоты порвали, сволочи. Еле сели. Полетный пообещал, что всех уволит, конечно. Но второй пилот мужиком оказался. И раскололся командиру, что это он после нас дергал рули вверх-вниз. Тросик, видно, и выскочил. Командир сходу дал ему в челюсть. На том и поладили. Он еще раз связался с нашими, сказал, что техники пусть дальше работают. Это мы, мол, сами напортачили после вас.

Ну, такое редко случалось. Я там шесть лет отработал. Не было происшествий.

Моя жена, Арзугуль, мне давно говорила, что чувствует приближение беды какой-то. А она у меня женщина непростая. Видит всё наперед. Один раз, лет пять назад, говорит: – Надо нам из бабушкиного дома уехать. Он  через пять дней обвалится. Бабушкина душа не хочет, чтобы этот дом стоял и напоминал нам про нашего дедушку Зафара, который всё из дома пропил. Да и бабушку в могилу тоже он загнал. Бил её по молодости, а постарел – пить так начал, что его неделями искали по всей округе. Находили, откачивали, на ноги ставили, а он посидит дома пару дней, очухается, да опять свистнет чего-нибудь из дома, пихнёт на вокзале подешевле и гудит потом дней десять на эти деньги. Дружков у деда было – море. Вся окраина Казанская, северная. Он пришел один раз домой пьяный в дым, снял ружье со стены, патрон в ствол всадил и хотел бабушку застрелить. Ну, вроде за то, что она его собирается в психушку сдать. Ему дружки сказали, что сами слышали на базаре как она брату своему младшему, мяснику, докладывала, что прямо как найдет его в какой-нибудь тошниловке, так сразу вызовет санитаров и повяжут его смирительной рубахой. И оттуда, из диспансера, не выберется уже дед Зафар до конца жизни.

Но что-то там человеческое внутри у деда шевельнулось и стрелять он не стал. А только стукнул её прикладом в грудь и ушел. С ружьем ушел. Ближе к центру города его отловил патруль, ружье незарегистрированное отобрали у него, а самого посадили в обезьянник. Потом следователь как-то выяснил , что дед шел на бывшую свою работу, в  автопарк. Его оттуда попёрли за пьянку на рабочем месте. Он слесарем был там. И он шел застрелить начальника автопарка. После ему припаяли статью «покушение на убийство» и посадили. Дали  два года.

А бабушка после удара прикладом стала кашлять сильно, потом кровью кашляла месяца два, травы какие-то пила, к колдуну ходила. Но потом умерла скоро. А дед отсидел своё, пить там бросил. Где на зоне пить? Не всем достается. Вернулся, долго горевал, что бабушка померла. Недели две сидел за столом, смотрел в окно. Только в туалет выходил. А чего ходил –  не поймешь. Не ел ведь всё это время ничего. Просто сидел и пялился в окно, даже на могилку к ней не сходил ни разу. А потом пошел в сарай и повесился на кабеле электрическом.

Ну, ладно. Дело давнее. Нет их, значит, так небесам надо было. Но Арзугуль, в тот же день, а я как раз на смене был, всё собрала в доме, увязала в узлы, в коробки рассовала. А мебель старая бабушкина такая была красивая и крепкая, что она брату Шарафутдину позвонила на работу и попросила грузовик найти, забрать мебель. И вечером поздно пришла ко мне на работу сказать, что мы пока переехали к Шарафутдину. Он неженатый, ему с нами не тесно будет. А там займем денег у её старшей сестры и маленький  домик купим недалеко от аэропорта, чтобы не мучиться в автобусах по часу.

  Вот мы переехали, живем почти неделю уже, а тут вдруг приходит ко мне поздно, почти ночью, сосед наш по старому дому, Аглям, и рассказывает,  что часов в пять вечера услышал за окном глухой долгий удар с шумом, как будто тяжелое что-то с неба свалилось. Его дом аж вздрогнул и лампочка на проводе под потолком качаться стала.