Прах и тень - Линдси Фэй

Холмс ничего не сказал в ответ: мысли его были далеко. Наш гость демонстративно откашлялся и встал:

— Так или иначе, джентльмены, мне пора идти. К тому же не представляю, что за польза от ваших расспросов.

— Ради бога, извините за беспокойство! — воскликнул я.

— Пять женщин мертвы, а у вас даже нет подозреваемых! Результат пока неважный. Что ж, дайте мне знать, если что-то выйдет. Но я сильно сомневаюсь. Мне пора возвращаться в лавку.

— Простите, мистер Пакер, но, боюсь, вам придется еще задержаться.

— Неужели? И зачем, позвольте спросить?

Холмс приблизился к пожилому мужчине, остановившись в паре дюймов и буквально нависнув над этим вспыльчивым человеком. Бледный, с подвязанной рукой, он выглядел чрезвычайно устрашающе.

— Я весьма благодарен, что вы к нам зашли. Думаю, вам известно, что Скотланд-Ярд тоже разыскивает Джека Потрошителя. Если вы до сих пор не поняли, что располагаете важной информацией, я считаю своим долгом разъяснить, в каком положении вы оказались. Мы сейчас возьмем кэб и отправимся прямиком в Скотланд-Ярд, где вы в точности повторите моему другу Лестрейду все, что сказали нам. И не дайте мне повода заподозрить хотя бы на мгновение, что вы сочувствуете Джеку Потрошителю.

Старик Мэтью растерялся, не зная, что ответить.

— Итак, в путь. Уотсон, будьте так любезны, принесите мое пальто. Мисс Монк, я не хочу отнимать у вас время, поэтому не предлагаю ехать с нами. Сердечно благодарю, что привели к нам этого человека. Прошу вас следовать с нами, мистер Пакер.

Вот так начался день, ставший радостным для нас и принесший много беспокойства мистеру Пакеру. Лестрейд охотно записал его показания, потом пригласил старика в морг, где ему показали не Элизабет Страйд, а Кэтрин Эддоуз. Торговец решительно заявил, что никогда ее не видел, и тогда ему предъявили для опознания труп Страйд. На этот раз он уверенно подтвердил, что это и есть женщина, покупавшая виноград. Близился вечер. В награду за правильную идентификацию убитой Пакера доставили к сэру Чарльзу Уоррену, которому наш свидетель в третий раз дал показания. После этого мы с благодарностью отпустили его.

— Должен признать, что деньги, заплаченные вами мисс Монк, окупились достаточно быстро, — сказал я Шерлоку, когда мы ехали в кэбе.

— Теперь область поисков чрезвычайно сузилась, — с подчеркнутой медлительностью проговорил детектив. — Вместо того чтобы напрягать силы, выискивая англичанина ростом пять футов семь дюймов, мы откроем охоту на гладко выбритого англичанина ростом пять футов семь дюймов, с правильными чертами лица.

— Что же мы в итоге имеем из показаний Пакера?

— На мой взгляд, представляют интерес два момента.

— Отсутствие перчаток?

— Браво, Уотсон! Эта деталь сужает социальную сферу поисков: не думаю, что представители низших слоев Уайтчепела надевают перчатки к обеду. А второй момент?

— То, что Пакер раньше встречал его где-то поблизости?

— Мой дорогой друг, естественно, мы не забываем — отличное знание Уайтчепела этим человеком предполагает, что он бывал там и раньше.

— Ну, тогда странная реплика о его одежде — если, конечно, Пакер все верно расслышал.

— Уотсон, вы определенно делаете успехи. Да, эти слова чрезвычайно меня заинтересовали. Вероятно, этот парень решил, что будет меньше бросаться в глаза в наряде обычного добропорядочного британца.

— Не понимаю почему.

— Неужели? — улыбнулся Холмс. — Вы удивляете меня, мой мальчик. Возьмем такой пример. Допустим, мне надо подробно описать вас. Если бы мы не были знакомы и физиогномика не была частью моей профессии, я бы сказал, что у вас правильные черты лица. В конце концов, этот термин означает симметрию, не более.

— Я теряюсь в догадках, как Страйд узнала этого человека и стало ли это причиной ее смерти.

Внезапно Холмс рассмеялся.

— Предположим, ваши лондонские друзья достаточно наблюдательны, чтобы опознать вас при встрече. Если вы оденетесь как простой моряк, они поймут, что это вы?

— Думаю, да.

— Вы уверены? Если вы в своей нынешней одежде внезапно окажетесь в Индии, тамошние друзья вас узнают?

— Некоторые да, а кто-то, наверное, и нет, — признал я.

— Почему же?

— Моя внешность сильно изменилась. К тому же я всегда был в армейской форме.

— А вот теперь я растолкую свои доводы, — сказал сыщик с обычным для него отсутствующим выражением лица. — Уж коли есть вероятность, что коллеги не узнают вас в толпе, если вы не будете одеты в униформу, как можно ожидать этого от незнакомого человека? Но в этом мире существуют люди с хорошей памятью на лица, и Элизабет Страйд была одной из них. Большинство не узнало бы не слишком запоминающееся лицо вне привычного окружения, а она сумела это сделать. К сожалению, ей не удалось ничего рассказать: вскоре она погибла.

— Вы правы, Холмс, — сказал я, подумав. Ход его мысли стал теперь для меня абсолютно ясен. — Штатское одеяние существенно изменяет облик человека, если до этого он постоянно носил униформу.

— В ближайшее время я направлю все свои усилия на поиски этого Джонни Блэкстоуна, — отозвался мой друг. — Боюсь только, это займет немало времени.

Глава 18

Трофеи

Утро шестого октября выдалось туманным и холодным, влажный воздух норовил проникнуть в жилища сквозь окна и дымоходы. Было где-то часов восемь, когда раздался короткий стук в дверь и вошел Холмс с чашкой кофе в руке.

— Какие новости?

— Сегодня погребение Элизабет Страйд. Если хотите, поедем вместе на Восточное Лондонское кладбище — я выяснил, что ее хоронят там.

— Буду готов через десять минут.

— Кэб прибудет в половине девятого.

Я быстро оделся и, наскоро позавтракав, уселся в пролетку рядом с Холмсом.

— Ожидаете каких-то событий?

— Не имею ни малейшего представления, что может случиться. Именно поэтому мы и едем туда.

— Но вы что-то подозреваете?

— На Мэрилбоун-роуд открылся новый вегетарианский ресторан. Насколько мне известно, появление таких заведений во многом связано с нашими восточными колониями, но подобная практика имеет и достаточно долгую британскую историю. Так, сэр Исаак Ньютон испытывал ужас перед кровяной колбасой.

Я подавил любопытство, зная, что ничто на свете не заставит Шерлока Холмса делиться информацией, когда он к этому не расположен. Мы закутались в свои пальто. Холмс погрузился в раздумья, а я проклинал тонкие стенки кэба, нисколько не защищавшие от непогоды. Я смотрел, как мелькают улицы за окном. Нога ныла от сырости, проникавшей внутрь экипажа.

Железный забор отделял Восточное Лондонское кладбище от дороги, травяная лужайка за воротами была обсажена по краям ольхой, горным ильмом и кленами, темневшими в утренней мгле. Туман висел в воздухе, подобно призраку, и я закутался в шарф поплотнее.

— Холмс, а где же часовня?

— Здесь ее нет. Этому кладбищу не более пятнадцати лет, оно предназначено для местных жителей. Одно из непредусмотренных последствий того, что население города за пятьдесят лет увеличилось вдвое и достигло четырех миллионов человек: куда девать мертвых?

Около десятка мужчин и женщин стояли в ожидании рядом с низкой лачугой. Они собрались вокруг тележки, на которой лежал длинный предмет, завернутый в рваную мешковину. В нескольких ярдах стояли констебль и доктор Мур Эгер.

— Доброе утро! — поприветствовал офицера Холмс. — Что привело вас сюда?

— Здравствуйте, сэр. Инспектор Лестрейд распорядился, чтобы полиция присутствовала на похоронах жертвы убийства.

— Весьма разумное решение.

— Да, мистер Холмс. Правда, не знаю, следует ли нам обеспечивать порядок или просто показаться публике…

Холмс рассмеялся:

— Полагаю, даже видимость работы полезна Скотланд-Ярду.

— Я этого не говорил, сэр, — рассудительно заметил констебль, поднимая воротник. — Однако нас здесь ждали, если вы меня понимаете.

— Несомненно. Вот и служитель церкви. Давайте присоединимся к траурной процессии.

Приходской священник, тяжело дыша, подошел к тележке. Его гладкое, лоснящееся лицо было угрюмо, из-под пальто выглядывал белый пасторский воротничок. Мы шли на некотором расстоянии от тела покойной, достаточно далеко, чтобы избежать лишних пересудов, но настолько близко, чтобы слышать тихие голоса остальных участников процессии. Без сомнения, Холмс с его обостренными чувствами различал слова даже лучше меня.

— Не слишком впечатляющее зрелище, — заметил светловолосый мужчина, от которого даже за несколько ярдов разило рыбой.

— Сам знаешь, у Лиз не было родственников, — отозвалась укутанная шалью молодая женщина в черной соломенной шляпе.

— Она постоянно жила в нужде. Ей никогда не везло.