Покемоны и иконы - Виктор Ильич Коган

«Ну тогда ты не говори, что со мной ездил, а то и впрямь влетит, – немного сконфузившись, ответил дядя Володя. – Может, отвезти тебя?»

«Нет, я на автобусе», – ответил я, убегая.

До города было километров десять. Я бежал, шёл, потом снова бежал по дороге, затем свернул на проселочную дорогу, что намного сокращала путь к городу. Мы бегали с пацанами за город играть в песчаный карьер, поэтому направление к дому мне было известно. Но я всё же немного заблудился. Видимо, от нахлынувших переживаний.

Ни одной живой душе о случившемся я не рассказал. Дядю Володю я старательно избегал, а когда в школе здоровался с его женой, то опускал глаза. Мне казалось, она обо всём знает. Ей и самой наверняка было стыдно, но легче от этого мне не становилось. Через некоторое время история подзабылась, а ещё года через три прямо на тренировке у Сашки остановилось сердце. Его мать, тётя Валя, не выдержав горя, вскоре повесилась. А про его отца говорили, что он всё продал и уехал в соседнюю Тюменскую область. Там он не то в монастырь ушёл, не то в церковь какую-то.

Незадолго до моего ареста мне в ВКонтакте переслали письмо одного, как он сам представился, «слушателя Тобольской духовной семинарии». Рассказывал он, что учится и живёт там же, в пансионе при семинарии. Письмо было несколько сумбурным, но парень, видимо, хотел, чтобы кто-то разобрался с тем, что в семинарии творилось. Он писал, что в пансионе живёт почти сотня детей, которые учатся с первого по одиннадцатый класс. Много лет существует традиция, они ходят в баню с владыкой Димитрием. Надевать трусы или полотенца в бане им строго запрещено. Владыка тоже ходит голым, купается со всеми в бассейне. Некоторым разрешается делать ему массаж с медом. А ещё он может вызвать любого к себе домой ночевать, где поит чаем, показывает телевизор, а ночью ложится с приглашенными детьми в постель, спускает штаны, теребит им причинное место и «делает всякое». Кого-то из ребят он берет с собой в поездки в Тюмень или в Москву. Но помимо владыки с мальчиками встречаются и другие преподаватели семинарии. А ещё к письму прилагалась коллективная фотография преподавателей с митрополитом Димитрием в центре. Каково же было моё удивление, когда в одном попе в чёрной рясе я узнал дядю Володю!

Я тут же снял видео, в котором зачитал письмо того парня, но смонтировать его не успел – так запись и осталась на каком-то из дисков, которые были изъяты при обыске. Зато я успел отправить то письмо Андрею Кураеву, известному своими смелыми высказываниями священнику. Он это письмо потом даже в своём ЖЖ опубликовал. Не уверен только, что кого-то к ответственности привлекли.

Если вдуматься, для гомосексуалов церковь – это довольно открытый и дружелюбный мир. Предположим, молодой человек с нестандартной ориентацией, отвергаемый сверстниками, там находит теплый прием и начинает быстро делать карьеру. Оставаться неженатым в миру, особенно в прошлом, было слишком странно. Монастырь в этом смысле был хорошим укрытием: сделай вид, что любишь Христа, уйди в монастырь, и там ты сможешь встретить себе подобных; откажись от того, что для тебя не имеет никакой ценности – от брака с женщиной, а взамен получи уважаемый образ жизни и доступ к деньгам. Не правда ли, чего ещё желать?

Слышал такой анекдот.

Приходит старый еврей получать загранпаспорт, а его спрашивают:

– Наверное, в Израиль в гости к родственникам собрались?

– Нет.

– На лечение? На море старенькие кости погреть?

– Нет.

– Зачем же вам тогда загранпаспорт?

– Эмигрировать хочу. Навсегда отсюда уехать.

– Почему? Вы же ветеран, почетный житель, у вас государственная дача и хорошая пенсия. Вы всего этого лишитесь, если уедете.

– Знаю, но меня беспокоит кое-что: при Сталине за гомосексуализм расстреливали, при Хрущеве – сажали в тюрьму, при Брежневе – закрывали в психушке, при Горбачеве – относились нейтрально, при Ельцине – его стали рекламировать, поэтому я хочу уехать, пока его не сделали обязательным.

25. Глаголом жги сердца людей

В стопках перетянутых жгутом книг, что пылились на полу, я всё же смог отыскать несколько, что с юриспруденцией никак связаны не были. Мое внимание привлек томик из полного собрания сочинений Льва Толстого. Издание было старое, 1957 года, но книга отлично сохранилась. На титульном листе и семнадцатой странице бледнели штампы университетской библиотеки. Пожелтевшие по краям страницы сразу же наполнили комнату особым запахом – купажом библиотечной пыли и типографской краски. Помню ещё с детства, когда лежал с переломом, хандра отлично лечится чтением. Но включённые в том три трактата – «Исследование догматического богословия», «Исповедь» и «В чем моя вера?» – вызвали откровенную апатию, как только я открыл оглавление. «Что ж, теперь религия меня везде преследовать будет?» – подумал я, откладывая книгу в сторону.

Спустя какое-то время пришёл адвокат. Заметив книжку Толстого, он одобрительно сказал:

«А вот это ты правильную книгу достал».

«Извиняюсь, что похозяйничал, хотелось что-то почитать новенькое», – ответил я.

«Начал уже читать?» – махнул рукой Алексей, давая понять, что он не против.

«Если честно, то нет. Названия показались слишком скучными», – честно сознался я.

«А зря, – в ответ сказал адвокат. – Ведь Толстой тоже был бунтарь, и твои взгляды в чем-то схожи с его. Он также был критиком РПЦ, с той лишь разницей, что не охаивал церковь огульно, а пытался сперва разобраться в дефектах православия».

«Н-да, я слышал что-то об этом», – неуверенно вставил я.

«Слышал он! – ухмыльнулся адвокат. – А ты почитай вот и попробуй посмотреть на себя через призму новых знаний».

Он немного помолчал и добавил:

«Ты знаешь моё мнение. Я крайне негативно отношусь к тому, что ты сделал. Но ещё большим злом я считаю уголовное преследование за твою выходку. И мой долг – защитить тебя. Не перевоспитать тебя, не переубедить, но доказать абсурдность уголовного преследования за убеждения. Церковь и власть нас предупреждают о неприкосновенности своего союза и в доказательство серьёзности своей дружбы готовы принести жертву. И жертвой оказался ты, что для них очень кстати. Сегодня ни у власти, ни у церкви нет ресурса управлять умами таких, как ты, молодых и сомневающихся во всём, пока ещё не закостенелыми умами. Попытки насадить таким, как ты, феодальное мировоззрение пока ещё не увенчиваются успехом. Поэтому им остается прибегать к проверенным методам – репрессиям и гонениям. А ты им сам помог. Помог своей же глупостью.