О заблуждениях и истине - Луи Клод де Сен-Мартен

И так всячески советую не смешивать истинных понятий, Которые есть в нас о сих вещах, и верить, что есть Существа невещественные, которые не мыслят. Сие различие и сия истина долженствует разрешить все затруднения, относительные к сим вещам.

Если однако остается еще сомнение о мысли, которую я представил общею и единообразною во всех Существах, отличных от Вещества и от чувственности, и во утверждение сего сомнения приведет кто сию столь приметную разность в разумных способностях человеков, что каждой из них столь же неравно снабден сими способностями, как и телесными и чувственными: я согласен с таковым сомнящимся, что в самом деле, судя по всеобщей разности, усматриваемой в разумных способностях человеческих, трудно покажется поверить, чтоб все люди имели равную идею о их Существе, Равно как и о служении, коим обязаны ему.

Но мы никогда и не утверждали, что идеи всех равны в рассуждении сей цели, довольно для нас, что они подобны. Не нужно, да и не возможно, чтобы все люди чувствовали равно свое Начало; но то неоспоримо, что все чувствуют его, и нет ни одного, который бы не имел о нем идеи, какова бы она ни была. Сего признания токмо желаем мы от людей, а прочее довершить есть дело Причины действительной и разумной.

Не удалюсь от моего предложения, ежели поговорю несколько о природной разности, усматриваемой в разумных способностях человека; да и полезно научиться знать, каковы были бы они в первобытном своем происхождении, когда б человек пребыл в своей славе, и каковы ныне, когда он ниспал от оной.

Когда бы человек и удержал при себе все преимущества первобытного своего состояния, и тогда бы без сомнения в разумных способностях потомства каждого человека оказалась разность; ибо как все сии способности суть знаки Начала первого, от которого они проистекают, а сие Начало есть всегда ново, хотя всегда одинаково; то изобразительные его знаки долженствуют собою являть непрестанную его новость, и чрез то показывать его обилие. НО сии разности не токмо бы не произвели в селовеках несовершенства, ниже нанесли бы им печаль и уничижение, но никому из них не были бы и приметны; в непрерывном наслаждении своем не имели бы они времени сравнивать их, и хотя бы данные им способности не равной были меры, однако обильного удовлетворяли бы всякого, кому они достались.

Напротив того, в теперешнем состоянии человека, кроме схи неравенств, от первобытного состояния текущих, которым нельзя не быть, подвержен он еще и другим, Происходящим от Законов чуственной страны, им обитаемой; и сие усугубляет трудность употребления первобытных его способностей и тем паче увеличивает разность их. Однако ж, как он не осужден к смерти и ко всегдашнему лишению сих первобытных способностей, стихийная область усугубляет ему токмо препятствия, а он всегда обязан непременно трудиться, чтобы преодолевать оные. Наконец и ныне, как и в первобытном его состоянии, довлела бы мера даров, ему посланных, если бы всегда имел он твердое намерение употреблять их в свою пользу.

Но кому не известно, что человек не токмо не старается обращать сии препятствия к своим выгодам и к своей славе, но умножает оные ложным употреблением своей воли, неправильными рождениями, неведением вещей, сходственных, ему или противных, в которое он ежедневно углубляется, тако ж множеством и других причин, котроые непрестанно губят в нем сии способности, и столь много безобразят, что почти не возможно и распознать их.

Сим образом человек, постепенно упадая, теряет истинное понятие о принадлежащих ему преимуществах; ощущает в сердце своем некую пустоту, и не зная более истинных своих услаждений, унижается и ставит себе цену по разностям условным, которые в развращенной токмо воле его существуют, но к которым он потому более прилепляется, что выпустя из рук единственную свою подпору, не имеет ничего, что бы его подкрепляло.

Однако, не взирая на сии первобытные разности, усугубленные еще или препинаниями, Поставленными человеку в чувственной стране, или порочными его наываками, можем ли мы сказать, что изменилось естество человека, когда уже видели, что и телесные Существа не изменяют оного, не взирая на то множество перемен, которым собственный Закон их и рука человеческая может их подвергнуть?

Дань, возложенная на Человека

Когда же самая природа и сущность человеков влечет их признать высочайшее Существо, и показывает, что поелику они привязаны к чувственной стране, надлежит быть чувственному и способу воссылать оному Существу моление: то нет сомнения, что, как бы люди ни заблуждали, Закон для них никогда не может пременяться. Могут они дело свое более продолжить и учинить затруднительнее, как в самой вещи ежедневно и делают по своему ослеплению и неразумию, но никогда не могут избавиться от обязанности исполнять оное. На одного может быть наложено более, нежели на другого от природы самой, или от собственной погрешности; но тем не менее каждый должен заплатить свою дань; а сия дань со стороны человека не иное что, как чувствование, сознание и справедливое употребление способностей, составляющих его.

И так, сколько б ни обезображен был человек, всегда должны мы находить в нем первый Закон его, понеже естество его есть то же; должны всегда почитать его подобным тому Существу, которое сообщает ему мысль, понеже сия мысль не может находиться соответственною, как токмо между Существами одинакого естества; должны мы, говорю, признать его совокупленным неразлеьно с идеею Начала его и с идеею должностей, Привязывающих его к оному; понеже мы согласились, что сии идеи суть общие всем людям; следственно, нельзя отрицать, что они рождаются и непрестанно живут с человеками. Для сего мы отнесли к самому происхождению человека эпоху рождения Религии его.

Заблуждение о происхождении Религии

Какого же уважения стоят те безрассудные и несмысленные мнения, которые сие священное установление производят от страха и боязни человеков? Как могла от сих слабостей родиться столь высокая идея о путеводителе, который может их просвещать и утверждать их стопы, если бы не было уже сего семени внутри их? Когда же имеют в себе сие семя, для чего приискивать ему иное происхождение?

Нет! нельзя сказать, чтоб устрашительные перемены Натуры родили в человеке сию идею. По большей мере могли они быть средствами возбудить в человеке драгоценные способности, которые столь часто усыплены бывают; но отнюдь не сообщили ему семени сих способностей, Понеже по ним только он и есть человек.

А еще менее они подали ему все просвещение и все знания, нужные к совершенному отправлению должностей, относительных к его Религии и его служению; понеже как скоро человек чувствует в себе недостаток сего просвещения, тотчас же чувствует, что получить оное может токмо от Причины разумной, которая поколику выше его, то тем паче выше Натуры вещественной. Но как человек при всей своей бедности и недостатке по естеству своему выше сей самой Натуры телесной, то какой же помощи и какого просвещения от нее ожидать может?

Из сего видно, сколь посредственные плоды всеми переменами стихийной Области могли быть произведены в человеке, и сколь безрассудно искать в них источника сил его и великости.

Чрез сие не утверждаю, как и выше я сказал, чтобы страшные происшествия, которым Натура стихийная подвержена, не были часто возбудителями способностей разумных, в человеке уснувших, и не приводили ему на память идеи первого Существа и необходимости служить ему.

Я даже соглашаюсь, что человек в скорбном своем состоянии, в которое он часто впадал и которое долженствовало сделаться ужаснее ради всегдашнего невежества, из вещей, рассеянных вокруг его, избрал такие, которые показались ему мощнее прочих, и просил от них помощи противу угрожающих несчастий. Соглашаюсь, что избрав себе сих Богов, воздавал им почтение чувственное и приносил жертвы. Соглашаюсь, что та же ошибка могла быть в разных частях земли в разных видах, по мере большей, или меньшей боязни человека, И сия могла быть причина разнствия между Религиями.

Что же можно из сего вывести противное положениям, Мною защищаемым? Не видна ли побудительная причина сих установлений, и не видно ли, сколь маловажен предлог оных? Не явствует ли наконец, что самые установители, не могши утаить немощи своих Идолов, старались подкрепить их размножением числа их, часто отметали их по своей воле и на их места иных поставляли, и также непостоянны были и в выборе средств к умилостивлению их? Но когда бы неподвижное светило направляло намерениях их, тогда бы и они сами и дела рук их были безопасны от сих противоречий.

Из сего явствует, что исследователи сего дела излишне распространили свои заключения. Что страх и суеверия в разных местах родили установления Религии, или справедливее сказать, ввели разности в учрежденные уже Религии, неправедно было бы из сего заключить, что таков источник и всех Религий, и что отсюда человек почерпнул начальные правила и понятия, которые ему суть общи со всеми подобными ему. Однако не невозможное дело показать еще яснее причину сего заблуждения, и открыть ее совершенно.