Кремлевская пуля - Алексей Макеев

Через некоторое время конвойный ввел в комнату Паршина, который был совершенно спокоен. Лев Иванович видел только его фотографии и сейчас не мог не отметить, что тот был интересным мужчиной. Паршин представился как положено, сел на предложенный ему стул и вопросительно уставился на визитеров.

Гуров тоже назвался и показал удостоверение, которое не произвело на Паршина никакого впечатления. Все правильно. Предупрежден, значит, вооружен. Степан же просто сидел рядом с полковником.

Молчание затягивалось, и первым не выдержал Паршин.

– Что-то я очень популярен стал. Вчера меня один полковник полиции допрашивал, сегодня – другой, а мне и сказать-то нечего. Все, что я знал, в деле отражено.

– Да мы так, заехали тебе привет передать. От Димы Матвеева, – небрежно сказал Гуров.

– Спасибо, конечно. Как он там? – невозмутимо поинтересовался Паршин.

– Жив-здоров, – сказал Лев Иванович, повернулся к Степану и попросил: – Набери их.

Савельев тут же позвонил охраннику на даче и велел:

– Позови Диму, а телефон на громкую связь поставь. – Он положил свой мобильник на стол.

Через несколько минут раздался заспанный голос Матвеева:

– Что-то случилось?

– Извини, что вас разбудил, но вот сейчас напротив меня Паршин сидит, – объяснил Гуров. – Ты ему ничего сказать не хочешь?

– Паршин?! – раздался голос Нади, звеневший от ненависти и полный ярости. – Ты, сволочь, молись, чтобы на зоне помереть! Если ты только выйдешь, я тебя своими руками на клочки порву! Я тебе, падла, за Митеньку горло перегрызу! Сердце вырву!

Видимо, охранник оттащил ее. Голос Нади стал намного тише, но она продолжала бушевать.

А вот Дима подавленно сказал:

– Леонид Сергеевич, как же вам не стыдно? За что вы со мной так? Я же вам никогда ничего плохого не сделал!

– Ну, Паршин, скажи ему что-нибудь, – потребовал Гуров. – Попытайся хоть как-то объяснить, почему парня на смерть обрек. Найди хоть какое-нибудь оправдание! Придумай, что могло толкнуть тебя на то, чтобы послать на верную смерть чистого, доброго, наивного человека, который тебя пожалел. Всем от тебя что-то надо было, а ему – ничего. Он тебя просто пожалел. Ты даже не сволочь. Тебе вообще нет названия!

Паршин сидел с закрытыми глазами и каменным лицом.

Степан понял, что дальнейший разговор не предназначен для ушей Димы и Нади, взял телефон и негромко сказал:

– Спите дальше. – Он выключил аппарат.

Гуров немного успокоился и сказал:

– Рано ты обрадовался, Паршин. Твой подельник Ахмет, он же Константин Викторович Курышев, убил не Диму, а совершенно другого человека, который был в его одежде. Вы свой план хорошо разработали, все предусмотрели, да промашка вышла. Ты знал, что у Димы компьютер есть, а вот то, что его квартиру обворовали и эту штуковину унесли – нет. Тот, что у него сейчас дома стоит, ему сосед отдал, но жесткий диск себе оставил. У Димы все руки не доходили им заняться. Курышев туда ходил, чтобы жесткий диск достать, и пальчики свои на корпусе оставил. Его опознали и возле места преступления, и в доме Димы. Теперь он за все ответит. Так что не видать тебе денег Генриха Альтмонда. Если он и умрет, то их получит его законный наследник! А спасла Диму от тебя женщина, которая его искренне любит. Это она все устроила, чтобы он из дома уйти смог. Ее знакомый был в одежде Димы, а Курышев его застрелил. Да! Вот такого, с твоей точки зрения, никчемного лоха любит. Да так, что смотреть завидно! Она уже беременная и ребенка ему родит, заботиться о нем будет и никому в обиду не даст. Жить они теперь будут в Германии долго и счастливо! А ты? Кто тебя любит? Кто о тебе позаботится, в случае опасности от смерти спасет? Кто тебе ребенка родит? – Гуров давил, дожидался, когда можно будет бросить на стол второго туза, и этот момент, как ему показалось, настал. – Так кто же? Твоя Наталья? Ты думал, что ей нужен?

Степан догадался, к чему клонил Лев Иванович, и тут же протянул ему конверт. Гуров достал оттуда официальной бланк с гербом и печатью, бросил его на стол.

– На! Полюбуйся, как ты ей нужен. Она два месяца назад в Париже замуж вышла. Ты смотри, читай!

– Зря старались, – бесцветным голосом сказал Паршин. – Я это и так знаю.

Это был удар! Такого они не ожидали. Но Гуров не был бы самим собой, если бы растерялся.

Он тут же спросил уже немного спокойнее, но все еще отдающим металлом голосом:

– Откуда? Кто тебе сообщил? Они ведь это в тайне держат.

– Она сама сказала, – по-прежнему безразлично ответил Паршин. – Я ей позвонил, спросил, когда приедет, а она ответила, что замуж вышла, новую игрушку себе нашла. Я ей больше не нужен, так что звонить не надо. Я потому и с наследством этим связался, что подумал: уеду подальше, начну новую жизнь и забуду про нее. Не вышло. – Он говорил все это, уставившись в стол, мертвым, тусклым голосом.

Гуров видел, что Паршин не играет. Сыщик не заканчивал курсы, не читал специальную литературу, не смотрел сериал «Обмани меня». Но он был профессионалом. Обмануть такого человека невозможно.

– Откуда ты узнал, что Альтмонд при смерти? – спросил Лев Иванович.

– Мужик у нас тут один есть из Питера. Там авария какая-то случилась по его вине, люди пострадали. Тут несколько таких работяг вместе держатся. Шел мимо, когда они сидели и курили, и вдруг услышал фамилию «Альтмонд». Подошел к нему потом, спросил, и он рассказал, что жена его на свиданку приезжала и последние новости привезла. В общем, отец Димы на том заводе работал, вот и приехали туда какие-то немцы. Они Димкину мать искали, потому что отец при смерти, а все наследство сыну отписал. Тут я вспомнил, как Димка говорил, что на меня завещание оформил. Вызвал Костю, тот сходил и проверил – оказывается, так и есть. Дальше вы знаете. Делайте что хотите, заводите новое уголовное дело. – Он махнул рукой. – Мне все равно.

– Все рухнуло, и жить не хочется? – спросил Лев Иванович.

– Да, – пробормотал тот. – Сил больше нет. И желания тоже.

– Раз тебе все равно, то расскажи нам подробно о Наталье, а потом делай что хочешь, – предложил Гуров.

– Нет. – Леонид медленно покачал головой. – Эта редкостная сука мне всю душу выжгла! Но я о ней ничего говорить не буду, и вы меня не заставите. Я ее, сволочь, люблю! – Тут он то ли закашлялся, то ли зарыдал, то ли засмеялся, но зрелище было тягостное.

Гуров кивнул в сторону двери. Степан выглянул, поманил внутрь Сазана.

– Вот, полюбуйся, – сказал ему сыщик, показывая на Паршина. – Человек жить не хочет, а на наши вопросы отвечать отказывается.

– Жить не хочет? Поможем! – охотно согласился уголовник. – Чего ж человеку не подсобить? Только какой же кайф помереть быстро? – разухабистым тоном проговорил он. – Нет, помирать надо долго, чтобы вкус смерти почувствовать! Вот, помнится, пошел я по молодости в побег, а дело в Сибири было. Весной. Вертухаи за нами, понятно, с собаками и всем остальным, по полной форме. Попали мы с корешом в болото. Вроде шли так, как нас учили, а поди ж ты! И не выбраться. А там ведь самое главное – не дергаться, потому что от этого только быстрее засосет. Мы стояли неподвижно, переговаривались шепотом, а только все равно в трясину погружались и понимали мы, что смертушка рядом стоит и ухмыляется. Казалось бы, раз конец все равно один, так чего тянуть? Ныряй, и кончатся твои страдания. А ведь столбами стояли и шелохнуться боялись, чтобы еще хоть чуть-чуть на солнышко и небушко посмотреть, птичек послушать. Когда вертухаи нас нашли, обрадовались мы им, как родным. Накостыляли нам тогда будь здоров и срока набавили, но ведь живыми остались. А тебе, Халва, я так скажу: хочешь помереть? Помрешь! Но не надейся, что голову в петлю сунешь, и амба. Ты у меня очень долго помирать будешь. Конца ждать замучаешься! Смертушка твоя легкой не окажется! – Тут Сазан внезапно превратился именно в того, кем он и был на самом деле, наклонился к Паршину и, глядя ему в глаза, сказал: – Ты сейчас им на все вопросы ответишь. Тогда умрешь так, как захочешь. Но если ты финтить вздумаешь, то твоей жизнью и смертью уже я буду распоряжаться. Ты меня понял?

Сазан в этот миг был до того грозен, что проняло даже Гурова, хотя уж он-то всего в своей жизни навидался. А вот Паршину, кажется, стало по-настоящему страшно. Одно дело говорить в минуту отчаяния, что ты жить не хочешь, совсем другое – когда сама смерть во плоти тебе в глаза глядит.

– Я в коридоре буду, – продолжал Сазан. – Тебе даже Бог не сможет помочь, если этим людям меня еще раз звать придется. Ты понял?

– Да, – прошептал Паршин.

– Громче! – потребовал Сазан, взяв его за волосы и запрокинув голову назад.

– Да. Я все понял! – чуть ли не крикнул Паршин.

Сазан вышел, а Гуров начал говорить:

– Итак, из спорта ты ушел. Тебя кто-то пристроил на теплое местечко – персональным водителем к Наталье. Вы стали любовниками, и продолжалось это два года. Я не верю, что вы могли столько времени Завьялова обманывать. Вопрос: почему он так долго это терпел?