Поезд на Солнечный берег - Валерия Вербинина

– Хм, – задумчиво уронил Филипп. – Полагаю, окончательный счет будет 6:3, не меньше.

Однако парень с хохолком сразу же развил бурную деятельность за двоих и начал с того, что отобрал у рыжего капитана мяч и понесся с ним на ворота. Возле болота на него налетели свеженькие защитники «львов», но он непостижимым образом проскочил мимо них, воспользовавшись их секундной несогласованностью. Стадион ахнул. Если бы не рыжий капитан, который вернулся обратно и предусмотрительно придержал соперника за майку, вратарь не успел бы разделаться с пасьянсом и почти наверняка увидел бы мяч в своих воротах, а это вовсе не входило в планы команды.

Коленце, обрадовавшись нарушению, засвистел, показал капитану «горчичник» за срыв атаки и назначил штрафной. Рыжий только плечами пожал: отсюда до ворот было все–таки слишком далеко. Тем не менее он подтянул гетры и отправился в штрафную – помогать вратарю завершить пасьянс и расставить игроков по местам. Впрочем, судя по всему, «пушкари» и сами понимали, что шансов сравнять счет у них маловато. В штрафной соперника оказались только два их игрока.

– По–моему, ничего у них не выйдет, – заметил Филипп. – Тот парень, который у них мастерски бьет штрафные, уже покинул поле.

Коленце свистнул, разрешая удар. Нападающий с хохолком взглянул на ворота, выпятив губу еще больше, и снялся с места. Мяч взлетел над газоном и, пытаясь опередить скорость света, полетел к воротам.

– Вот это да! – ахнул Мистраль. Он и не подозревал, что у миниатюрного нападающего такой сильный удар.

Однако 23–й номер, похоже, неточно рассчитал траекторию. Мяч сочно впечатался в штангу (стадион в ответ дружно ахнул) и собирался отскочить в поле, да, на беду, на пути ему встретилась широченная спина одного из защитников «львов», и мяч рикошетом от нее влетел в ворота.

– Гол! – завопил писатель. – Ей–богу, гол!

Коленце свистнул, засчитывая мяч, а разъяренный вратарь отправился выяснять отношения с защитником, по милости которого победа ускользала от них в самом конце матча. Защитник был значительно выше и к тому же в два раза мощнее, но, несмотря на это, товарищам с трудом удалось спасти его от расправы. Тем не менее вратарь успел высказать одноклубнику почти все, что думал о его умственных способностях вообще и футбольных в частности, и угомонился только тогда, когда Коленце подлетел слишком близко. Счет на табло был уже 4:4.

– Ну, это им повезло! – фыркнул Филипп, пожимая плечами.

Мяч вернулся в центр поля, и все началось сначала. «Львы» организовали атаку на ворота противника, но беловолосый вратарь не дремал и успел поймать мяч прежде, чем тот влетел в ворота. Не тратя даром времени, он ногой отшвырнул мяч далеко–далеко, туда, где на линии офсайда у чужих ворот маячил рассыпчатый нападающий. Он метнулся к мячу, но тут боковой арбитр показал вне игры, и Коленце дал свисток. Хромая, нападающий отступил, всем своим видом изображая смирение. Защитники «львов» глядели на него с отвращением. Он выглядел настолько жалко, что у них пропала охота даже пинать его.

– Все–таки ничья – это вполне справедливо, – заметил Мистраль, глядя на оставшиеся на табло минуты, которых становилось все меньше и меньше.

– Обе команды неплохие, – согласился Филипп. – Мне лично больше по душе «львы», но это дело вкуса, конечно.

Тренер вышеупомянутой команды бегал вдоль кромки поля, размахивая руками, делал какие–то жесты, непонятные непосвященным, и вовсю честил своих подопечных. Коленце остановил игру, подлетел к тренеру и очень вежливо попросил его утихомириться, на всякий случай положив ладонь на карман с красной карточкой. Тренер сник и вернулся на место, клокоча от ярости.

– А забавно получилось бы, если бы его удалили, – заметил Мистраль. Он чувствовал, как к нему возвращается хорошее настроение.

«Львы» всей стаей осадили ворота «пушкарей», пытаясь из последних сил переломить ход игры в свою пользу. Однако беловолосый вратарь оказался на высоте: он четыре раза подряд отбил удары, каждый из которых мог стать голевым, и под конец ухитрился перевести мяч на угловой.

– Честное слово, сейчас они забьют, – объявил Филипп. – Посмотри, почти все высокие защитники «львов» в штрафной!

Стадион ревел, гремел и громыхал. Мяч завертелся и нырнул в гущу игроков, но двое из них помешали друг другу, и вратарь вовремя накрыл мяч всем телом. Его попытались малость потоптать, но тут Коленце, не одобрявший подобных методов, засвистел и спикировал на поле, после чего сделал кому следовало внушение – по счастью, без применения карточек. Беловолосый вратарь, потирая ушибленную спину, поднялся с газона. Больше всего он в этот момент мечтал о том, чтобы вся эта чепуха поскорее кончилась. Он поискал глазами свободного от опеки игрока и отпасовал ему мяч.

– Да нет, ничья для такого матча – вполне справедливо, – проворчал Мистраль.

Мяч перешел к 23–му номеру, но его сбили с ног. Однако прежде, чем игрока швырнули в ров, он успел отдать пас ветерану клуба, который, хромая на обе ноги, еле–еле перемещался вместе с вражеским защитником у его ворот.

– Ничего не выйдет, – объявил Филипп. – Защитник в два раза моложе и бегает в десять раз быстрее.

Однако, получив мяч, хромоногий преобразился и, оставив далеко позади защитника, на спринтерской скорости помчался вперед. Стадион сдавленно ахнул. Защитник в первое мгновение оторопел, однако затем бросился вслед за расшалившимся ветераном, но того уже было не догнать. Он вылетел к воротам, которые мог защитить в это мгновение один вратарь. Растопырив руки, тот выскочил навстречу сопернику, но нападающий сделал обманное движение, посадил вратаря на пятую точку и элегантно перебросил мяч в ворота поверх его головы. Миг – и стадион только увидел, как заколыхалась сетка от пятого гола, после чего на трибунах стало твориться нечто невообразимое. Желто–черные болельщики прыгали и бесновались, а красно–белые плевались и честили проштрафившегося защитника почем зря. Они не могли понять, как можно упустить футболиста, который и бегать–то толком не умеет, и хромает, и оба коленных сустава у него стальные, и вообще, если быть откровенным, он не понять что делает на футбольном поле. То, что они терпели поражение по милости этого калеки, казалось им самым несправедливым.

А герой дня, к которому тотчас вернулась его хромота, добрел до рва, вытащил игрока с хохолком, который отдал ему голевой пас, и от души обнял его. Вокруг них плясали от счастья их товарищи. Поплясав, они вернулись на свою половину поля. Им оставалось продержаться лишь минуты три, чтобы победа стала окончательной; и, несмотря на все усилия разъяренного капитана «львов», до конца игры больше никому не удалось отличиться. В положенное время Коленце глянул на свой хронометр и дал сигнал к окончанию матча.

Стадион взревел, в воздух взлетели тонны конфетти. Филипп сбросил еще два звонка на своем видеофоне и, аплодируя, поднялся с места.

– Вот это матч! – сказал он Мистралю, пожимая ему руку. – Давно не видел ничего подобного!

Писатель кивнул.

– А я видел, когда «стрекозы» в меньшинстве обыграли «матрасников» в битве за Кубок Города, – сообщил он. – Тоже была игра – закачаешься.

Мистраль хотел спросить, согласится ли Филипп в другой раз пойти на матч, но тот взглянул на часы, нахмурился и сказал, что ему пора. Его телефон вновь затрезвонил, и Филипп, уходя, отключил его. В конце концов, ему сейчас хотелось говорить лишь с одной девушкой на свете.

Сон двадцать четвертый

Синие глаза Матильды блестели. Она молча смотрела на вошедших – Ровену, уверенную в себе, как всегда, и Сутягина, державшегося немного поодаль и, похоже, чем–то смущенного. Губы Матильды дрогнули.

– Где он?

– Я его видела, – сказал Ровена. – С ним все хорошо, он обещал быть сегодня. Говорил, что занят. Ты же его знаешь, – закончила она со смешком.

«Она лжет, – думал Сутягин. – Не верь ей». Но эта ложь была сладка ему, и он, сам не зная почему, упивался ею, вбирая в себя каждое слово.

– Он придет? – спросила Матильда, передернув плечами, словно ей было зябко.

– Конечно, придет.

«Он не придет. Он никогда уже не вернется к тебе, Матильда. Зачем ты веришь ей?»

– Как–то странно, – заговорила девушка. – После этого дня нерождения он словно изменился. Переродился…

– Нет, он все такой же, – сказала Ровена все с тем же смешком, которым она постоянно сдабривала свою речь к месту и не к месту.

«Он не такой, как прежде, Матильда».

– И он по–прежнему тебя любит.

– Нет, – сказал Сутягин, и Матильда, повернув голову, вскинула на него свои удивленные глаза. Серж смешался. – Конечно, да, – неловко поправился он.

Матильда не придала внимания его словам; Сутягин не существовал для нее.