Поезд на Солнечный берег - Валерия Вербинина

– Секрет! – отозвался писатель, и по его виду Филипп понял, что он не хочет об этом говорить.

Получив волшебные билеты от сфинкса, Мистраль твердо решил счесть все происшедшее розыгрышем и выкинуть его из головы, однако последнее ему как раз и не удавалось. Более того, чем больше он прилагал усилий к тому, чтобы забыть странную беседу, тем отчетливее вырисовывались отдельные ее подробности. Не утерпев, писатель на следующее утро отправился туда, где находилась диковинная лавка, но на прежнем месте ее уже не было. Мистраль очень хотел поверить, что все, что с ним случилось, оказалось сном или фантазией, но билеты напоминали о том, что кое–что все–таки имело место в действительности. Без особой охоты писатель решил проверить их и позвал с собой Филиппа. Он был почти уверен, что их даже не пустят на стадион, но автоматизированный билетер–служитель на входе стал выказывать такое почтение и такую готовность услужить, с такими церемониями провел друзей на лучшие места, что у Мистраля исчезли последние сомнения. Получалось, что все было реальностью, и реальностью был этот самый матч, на который они пришли. Мистраль устроился поудобнее и стал смотреть окончание первого отделения. Регбийный мяч был установлен против ворот, и публика поневоле затаила дыхание. Разница между командами теперь была только в одно очко.

Меж тем на поле бело–желтая команда, собравшись в кружок, выделывала колдовские пассы, чтобы капитан соперников не забил, – иначе их бы ждало поражение. Тот, не обращая никакого внимания на бело–желтых, разогнался и что есть силы ухнул ногой по мячу, который в ответ взорвался, выбросив сноп искр. Бело–желтый капитан от хохота скорчился на земле, колотя по ней ногами. Пока его товарищи по команде будоражили мистические силы, он догадался заменить мяч портативной бомбой, что было вполне разрешено правилами, так как никто не догадался запретить столь эффектный ход. Пострадали разве что мяч, который разорвало на мелкие куски, и красно–синий капитан, лишившийся ступни. Он осел на землю, ругаясь на чем свет стоит, но судья, о существовании которого все уже успели подзабыть, засвистел в знак того, что матч окончен. Тотчас же на поле выбежали медицинские бригады и стали прочесывать его в поисках оторванных ушей и прочих частей тела. Красно–синему капитану за две секунды пришили ступню обратно, после чего он удалился, слегка прихрамывая. Двое игроков из соперничающих команд подрались за право обладания самыми красивыми ушами, которые нашлись на поле, но в перепалку вмешался судья, который конфисковал уши до установления их личности, а бузящих игроков уволок наряд мышкетеров. Заиграла легкая музыка, и отряд служителей принялся перестилать газон для второго отделения. Это была сложная и тонкая работа, потому что футбол на ровном поле давно и безнадежно устарел; для того, чтобы он смотрелся зрелищно, на местности необходимо создавать овраги, рвы, насыпи, топи, лужи величиной с озеро и заграждения, состоящие из хорошо заточенных кольев. Расположение всех этих объектов еще до игры оговаривалось с капитанами и тренерами команд, и теперь служители вовсю трудились, претворяя намеченное в действительность. За ними строго надзирал главный арбитр матча по фамилии Коленце, – но если фамилия у него была веселая, то у любого игрока пропадала всякая охота шутить, едва он видел перед собой эту свирепую физиономию. Как и положено уважающему себя судье, Коленце главенствовал, перемещаясь над полем в специально сконструированной летающей тарелке.

Во–первых, это было очень практично, а во–вторых, безопасно, потому что игроки, если бы судья бегал по одному полю с ними, вряд ли удержались бы от искушения сделать ему какую–нибудь пакость. Дело в том, что, согласно установившейся традиции, все футболисты во все времена терпеть не могут судейский корпус, который испокон веков делает все, чтобы испортить игру. Если команда выигрывает, то исключительно вопреки судье, если проигрывает, то лишь потому, что тот нарочно сделал все, чтобы их ослабить. Как известно, судьи всегда свистят не вовремя, самовольно срывают лучшие атаки, показывают вне игры совершенно не к месту и удаляют игроков, которые абсолютно ни в чем не провинились. Что касается Коленце, то он как раз питал особое пристрастие к красному цвету, и алая карточка выпархивала из его кармана с завидной регулярностью, заставляя проследовать на выход очередного проштрафившегося футболиста. Филипп поглядел на желтоватое суровое лицо судьи и поежился.

– Будем надеяться, что он не побьет сегодня свой рекорд, – заметил Мистраль. – Месяц назад на каком–то матче он удалил целых восемь игроков.

– Глупости все это, – фыркнул Филипп. – Отчего они не возьмут судьями нормальных роботов? Тогда боковой судья мог бы определять вне игры с точностью до тысячной доли миллиметра, а главный не делал бы таких дурацких ошибок, которые ставят весь матч с ног на голову.

Мистраль улыбнулся.

– Ты, наверное, не знаешь, – сказал он, – но роботы на футбольных матчах долго не живут. Пробовали в качестве эксперимента поставить робота в третьей лиге, но он свихнулся еще до конца первого тайма.

– Я думал, роботы не сходят с ума, – удивился Филипп.

– Просто футбол – сумасшедшая игра, – серьезно объяснил писатель.

Перерыв меж тем подошел к концу, и служители покинули поле.

– Ты за кого болеешь? – спросил Филипп.

– Я – ни за кого, – ответил Мистраль. – Я хочу просто посмотреть хорошую игру.

Из всех динамиков загрохотал гимн первой лиги. Как и все гимны, он сообщал интересующимся, что здесь встречаются только самые сильные, самые крутые, и вообще, кто выступает против них, тот вскоре сильно об этом пожалеет. Согласно традиции, команды на поле выводили дети – так подрастающему поколению, очевидно, показывали наглядный пример того, чем в этой жизни точно не следует заниматься.

Стадион взревел в экстазе. «Львы» явились в обычной своей красно–белой форме с вышитой на груди эмблемой, которой, впрочем, был почему–то вовсе не лев, а птица феникс; но на то и эмблема, чтобы означать вовсе не то, что она изображает. «Пушкари» вышли в черно–желтой форме. Их эмблема по загадочности не уступала вражеской – это была латинская буква «V», вписанная в схематический алый круг. Одежда вратарей, кстати, слегка отличалась от одежды их одноклубников; так, вратарь «львов» для конспирации нацепил желто–черное одеяние, а его соперник и коллега от «пушкарей» зачем–то облачился в зеленый наряд, отчего стал походить на большую лягушку с выбеленными перекисью волосами.

Гимн умолк, и судья Коленце, паря в воздухе, стал наблюдать за тем, как капитаны команд обмениваются вымпелами. Собственно говоря, при этом обряде (довольно старинном) полагалось пожать друг другу руки, но никто давно не настаивал на соблюдении этой формальности, потому что, пожимая руку сопернику, любой уважающий себя капитан был не прочь ее оторвать. Так что теперь капитаны ограничились тем, что по новой моде показали друг другу кукиш и подошли к судье. Дети уже давно убежали с поля, радуясь, что так легко отделались.

– Гм, – сурово сказал Коленце. – Ну что, разыгрываем, у кого будет мяч? Итак… У меня два кармана. Угадайте, в каком из них красная карточка?

– А раньше они вроде бы монетку кидали, – заметил Филипп Мистралю.

– Бублики неудобно кидать, – возразил рассудительный Мистраль. – Ага! Значит, мяч будет у «пушкарей». А «львы» выбирают сторону поля.

Капитаны дружески плюнули друг в дружку и, по традиции пожелав сопернику сломать себе ноги, руки и шею, мирно разошлись. Игроки потянулись на свои половины поля. Вратари заняли свои места в воротах и, как и требовал обычай, исполнили заклинания против Залетания Мяча, Грозящего Неминуемым Голом. Вратарь «львов» ущипнул себя за правое ухо, трижды повернулся на месте и после этого по два раза постучал ногой по левой и правой стойке ворот. Зрители зааплодировали: в прошлой игре вратарь напутал и в заключительной фазе заклинания постучал сначала по правой, а потом по левой стойке, из–за чего (как уверяли завзятые болельщики) в его ворота влетело четыре мяча. Что же до вратаря «пушкарей», то он, похоже, не собирался утруждать себя понапрасну. Он ограничился тем, что погладил рукой сетку, отчего та игриво заволновалась, зачем–то подтянулся на горизонтальной штанге, словно проверяя, выдержит ли она его вес, после чего скосил оба глаза за спину в сторону ближайшей камеры и двадцать семь раз пропрыгал на одной ножке по кругу. Впрочем, он тоже получил от зрителей свою порцию аплодисментов.

– Кажется, «львы» играют по алмазной схеме, – заметил Филипп, внимательно глядя на поле. – Четыре–четыре–два.

– Ага, а «пушкари» по изумрудной, она же «елочка», – отозвался Мистраль. – Один–два–три–четыре. Только эти схемы ничего не решают, уверяю тебя.