Я научилась просто, мудро жить - Анна Ахматова

Юнии Анреп[21]

Судьба ли так моя переменилась,Иль вправду кончена игра?Где зимы те, когда я спать ложиласьВ шестом часу утра?

По-новому, спокойно и сурово,Живу на диком берегу.Ни праздного, ни ласкового словаУже промолвить не могу.

Не верится, что скоро будут Святки.Степь трогательно зелена.Сияет солнце. Лижет берег гладкийКак будто теплая волна.

Когда от счастья томной и усталойБывала я, то о такой тишиС невыразимым трепетом мечталаИ вот таким себе я представлялаПосмертное блуждание души.

15 декабря 1916, Бельбек* * *

По неделе ни слова ни с кем не скажу,Все на камне у моря сижу,И мне любо, что брызги зеленой волны,Словно слезы мои, солоны.Были весны и зимы, да что-то однаМне запомнилась только весна.Стали ночи теплее, подтаивал снег,Вышла я поглядеть на луну,И спросил меня тихо чужой человек,Между сосенок встретив одну:«Ты не та ли, кого я повсюду ищу,О которой с младенческих лет,Как о милой сестре, веселюсь и грущу?»Я чужому ответила: «Нет!»А как свет поднебесный его озарил,Я дала ему руки мои,И он перстень таинственный мне подарил,Чтоб меня уберечь от любви.И назвал мне четыре приметы страны,Где мы встретиться снова должны:Море, круглая бухта, высокий маяк,А всего непременней – полынь…И как жизнь началась, пусть и кончится так.Я сказала, что знаю: аминь!

Конец 1916 года, Севастополь

В конце декабря 1916 г., измученная южным бездомьем и холодом, Анна Андреевна вернулась в Слепнево

…После угрюмого военного Севастополя, где я задыхалась от астмы и мерзла в холодной наемной комнате, мне казалось, что я попала в какую-то обетованную страну. А в Петербурге был уже убитый Распутин и ждали революцию, которая была назначена на 20 января (в этот день я обедала у Натана Альтмана. Он подарил мне свой рисунок и надписал: «В день Русской Революции». Другой рисунок (сохранившийся) он надписал: «Солдатке Гумилевой от чертежника Альтмана»)…

«Белая стая» вышла в сентябре 1917 года. К этой книге читатели и критика несправедливы. Почему-то считается, что она имела меньше успеха, чем «Четки». Этот сборник появился при еще более грозных обстоятельствах. Транспорт замирал – книгу нельзя было послать даже в Москву, она вся разошлась в Петрограде. Журналы закрывались, газеты тоже. Поэтому в отличие от «Четок» у «Белой стаи» не было шумной прессы. Голод и разруха росли с каждым днем…

Анна Ахматова, Из «Записных книжек»

Как и все «дворянские гнезда», Слепнево было конфисковано в 1918 году. Эту утрату Анна Андреевна перенесла гораздо болезненнее, чем продажу дома в Царском Селе. Тот, царскосельский, особнячок был всего лишь жилищем, а усадьба Слепнево – целым миром. Для нее, южанки и царскосельской дачницы, это была первая настоящая Россия. И притом родная, северная, поскольку ее предки по матери происходили из новгородских дворян.

Усадебный дом Гумилевых в Слепневе.

Слепнево для меня как арка в архитектуре… сначала маленькая, потом все больше и больше и наконец – полная свобода.

Анна Ахматова, Из «Записных книжек»* * *

Город сгинул, последнего домаКак живое взглянуло окно…Это место совсем незнакомо,Пахнет гарью, и в поле темно.

Но когда грозовую завесуНерешительный месяц рассек,Мы увидели: на гору, к лесуПробирался хромой человек.

Было страшно, что он обгоняетТройку сытых, веселых коней,Постоит и опять ковыляетПод тяжелою ношей своей.

Мы заметить почти не успели,Как он возле кибитки возник.Словно звезды глаза голубели,Освещая измученный лик.

Я к нему протянула ребенка,Поднял руку со следом оковИ промолвил мне благостно-звонко:«Будет сын твой и жив и здоров!»

1916, Слепнево* * *

Ждала его напрасно много лет.Похоже это время на дремоту.Но воссиял неугасимый светТому три года в Вербную Субботу.Мой голос оборвался и затих —С улыбкой предо мной стоял жених.

А за окном со свечками народНеспешно шел. О, вечер богомольный!Слегка хрустел апрельский тонкий лед,И над толпою голос колокольный,Как утешенье вещее, звучал,И черный ветер огоньки качал.

И белые нарциссы на столе,И красное вино в бокале плоскомЯ видела как бы в рассветной мгле.Моя рука, закапанная воском,Дрожала, принимая поцелуй,И пела кровь: блаженная, ликуй!

1916-1918* * *

В каждых сутках есть такойСмутный и тревожный час.Громко говорю с тоской,Не раскрывши сонных глаз,И она стучит, как кровь,Как дыхание тепла,Как счастливая любовь,Рассудительна и зла.

1916<?> 1917<?>, Царское Село* * *

В городе райского ключаря,В городе мертвого царяМайские зори красны и желты,Церкви белы, высоки мосты.И в темном саду между старых липМачт корабельных слышится скрип.А за окошком моим река —Никто не знает, как глубока.Вольно я выбрала дивный град,Жаркое солнце земных отрад,И все мне казалось, что в раюЯ песню последнюю пою.

1916 <?> – 1917* * *

Высокомерьем дух твой помрачен,И оттого ты не познаешь света.Ты говоришь, что вера наша – сонИ марево – столица эта.

Ты говоришь – моя страна грешна,А я скажу – твоя страна безбожна.Пускай на нас еще лежит вина, —Все искупить и все исправить можно.

Вокруг тебя – и воды, и цветы.Зачем же к нищей грешнице стучишься?Я знаю, чем так тяжко болен ты:Ты смерти ищешь и конца боишься.

1 января 1917, СлепневоПетербург. Летний сад. Невская ограда.* * *

Там тень моя осталась и тоскует,В той светло-синей комнате живет,Гостей из города за полночь ждетИ образок эмалевый целует.И в доме не совсем благополучно:Огонь зажгут, а все-таки темно…Не оттого ль хозяйке новой скучно,Не оттого ль хозяин пьет виноИ слышит, как за тонкою стеноюПришедший гость беседует со мною?

3 января 1917, Слепнево* * *

А. Л(урье)

Да, я любила их, те сборища ночные, —На маленьком столе стаканы ледяные,Над черным кофеем пахучий, тонкий пар,Камина красного тяжелый, зимний жар,Веселость едкую литературной шуткиИ друга первый взгляд, беспомощный и жуткий.

5 января 1917, Слепнево* * *

Не оттого ль, уйдя от легкости проклятой,Смотрю взволнованно на темные палаты?Уже привыкшая к высоким, чистым звонам,Уже судимая не по земным законам,Я, как преступница, еще влекусь туда,На место казни долгой и стыда.И вижу дивный град, и слышу голос милый,Как будто нет еще таинственной могилы,Где день и ночь, склонясь, в жары и холода,Должна я ожидать Последнего Суда.

12 января 1917, Слепнево* * *

Соблазна не было. Соблазн в тиши живет,Он постника томит, святителя гнетет

И в полночь майскую над молодой черницейКричит истомно раненой орлицей.

А сим распутникам, сим грешницам любезнымНеведомо объятье рук железных.

Январь 1917* * *

Двадцать первое. Ночь. Понедельник.Очертанья столицы во мгле.Сочинил же какой-то бездельник,Что бывает любовь на земле.

И от лености или со скукиВсе поверили, так и живут:Ждут свиданий, боятся разлукиИ любовные песни поют.

Но иным открывается тайна,И почиет на них тишина…Я на это наткнулась случайноИ с тех пор всё как будто больна.

Январь 1917, Петербург* * *

Как площади эти обширны,Как гулки и круты мосты!Тяжелый, беззвездный и мирныйНад нами покров темноты.

И мы, словно смертные люди,По свежему снегу идем.Не чудо ль, что нынче пробудемМы час предразлучный вдвоем?

Безвольно слабеют колени,И кажется, нечем дышать…Ты – солнце моих песнопений,Ты – жизни моей благодать.

Вот черные зданья качнутся,И на землю я упаду, —Теперь мне не страшно очнутьсяВ моем деревенском саду.

Январь 1917, ПетербургБорис Анреп (крайний справа) с сослуживцами* * *

По твердому гребню сугробаВ твой белый, таинственный дом,Такие притихшие оба,В молчании нежном идем.

И слаще всех песен пропетыхМне этот исполненный сон,Качание веток задетыхИ шпор твоих легонький звон.

Март 1917, Петербург

Марина Цветаева говорила, что это коротенькое стихотворение Анны Всея Руси – лучшее, что написано о любви, о том, что происходит между мужчиной и женщиной, когда они взволнованы предчувствием любви. Не страсти или забавы, а «великой земной любви».

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});