Туристы. О путешествиях во времени. - Анна Белкина

Глава 104.

Похороны. Условно настоящие.

Сенцов не желал идти на них. Настолько сильно, словно бы его по-настоящему хоронили... Константин решил скрыться ото всех в дальних лабиринтах Базы, чтобы отсидеться... Кто-нибудь другой взял бы игрек-тачку и выскользнул с Базы куда подальше, но Сенцов не умеет водить игрек-тачки, до чёртиков боится игрек-скоростей... и тошнит его сильно от игрек-перегрузок.

- О, привет брат! - этот голос внезапоно возник за сенцовской спиной, когда Константин крался по коридору и думал, что его никто не видит и его шаги бесшумны.

- Ай! - вскрикнул Сенцов, не ожидав, что-то кто-нибудь сможет его обнаружить и прянул назад так, что с кем-то жёстко столкнулся, отпрыгнул и увидал Красного.

Красный хохотал над ним во всё горло, а позади Сенцова грузным медведем топтался Бисмарк - это с ним Константин жёстко столкнулся.

- Ты чего тут слоняешься, как привидение? - этот вопрос Сенцову задали женским голосом, и он понял, что Звонящая тоже здесь...

- Игрек-тачка ждёт, брат! - из-за спины Красного сверкнули очки Репейника.

Все в сборе...

- Я не поеду... - угрюмо буркнул Сенцов, стараясь бочком протиснуться мимо Красного, чьё лицо превратилосьв одну огромную улыбку, и раствориться где-нибудь.

- Нет уж, брат Старлей, у нас план! - весомо возразил ему Бисмарк и ухватил за плечи своими ручищими, лишив Сенцова какой-либо возможности двигаться.

Всё, больше они ничего ему не говорили - только молча тянулись по коридору к стоянке, а Бисмарк молча тащил Сенцова, никак не раегируя на его протест.

***

- Вы толкаете меня... я даже не знаю, как это назвать! - пробурчал Сенцов, а по обе стороны от него салон игрек-тачки заняли два грузных тела: Красный и Бисмарк заблокировали его на сиденье, заставляя смотреть, как бывшие товарищи по Ровд выносят из до боли знакомого, родного подъезда открытый гроб. Сенцов узнал всех четверых "носильщиков": Капитончик, Морозов, Кнопочкин и Ветерков. Овсянкин, сверкая очками, поставил прямо на сыроватый асфальт две табуретки, на которые товарищи установили гроб и отошли, отдуваясь. Вслед за ними выбрался грузный батюшка, оснащённый окладистою бородой и кадилом. Дымя и басовито напевая, батюшка три раза обошёл вокруг гроба и принялся размахивать кадилом над головою покойника. Сенцов прекрасно знал, что труп в гробу - не его, это казнённый опом маньяк Хлам... Но, видя его со свечкою в закоченевших руках, Константин ощущал под ложечкой нечто, что больно кусало и неприятно подсасывало... Наверное, это была его совесть: мучала за то, что родители и тётка убиваются сейчас над гробом, считая, что он мёртв в расцвете лет... а он не может отпихнуть Бисмарка, выйти и сказать им, что всё в порядке, и в гроб положили всего лишь, УСЛОВНЫЙ труп...

- Репейник, поехали отсюда, что ли? - Сенцов не выдержал и плаксиво попросился домой, как какой-то маленький мальчик.

Звонящая на переднем сиденье издала ехидный смешок, безмолвно говоря Сенцову: "Трус!". А Репейник даже не собирался заводить мотор и убираться прочь - он только наградил Сенцова взглядом через плечо и громко заявил:

- Нервы у тебя, брат, ни к чёрту! Чтобы работать в опе - нужно вырабатывать стальные нервы! Учись прямо сейчас, а то так и останешься слизнем!

- Чёрт с тобой! - огрызнулся Сенцов, ёрзая и пихая то Бисмарка, то Красного.

- Мы все видели свои похороны! - отрезала сенцовские мольбы Звонящая. - И ты смотри - до тех пор, пока гроб не закидают землёй!

- Господу помолимся-а-а!! - толстым голосом тянул батюшка, пытаясь отпеть грехи маньяка Хлама... Если где-то на небесах и есть бог - эти песни, скорее всего, Хламу не помогут, ведь место маньяка - только в аду...

***

- Ты куда собралась?? - грозным голосом взрычал Степан, выскочив в прихожую и увидав, что Катя обувает туфли, готовясь покинуть квартиру и куда-то идти.

- На похороны Константина! - громко огрызнулась Катя, схватив сумочку.

- Да у тебя совсем пустая голова! - вспылил Степан и постучал кулаком по собственному лбу. - В доме - грязища, а ты тащишься на похороны чужого человека! Я тебе запрещаю!

Степан двинулся к двери, собираясь загородить для Кати выход, однако та его опередила. Катя схватилась за дверную ручку, выскользнула в коридор, и, бросив вместо прощания:

- Это у тебя голова пустая! - быстро побежала вниз по лестнице.

- Стой!.. - заорал, было, Степан, но быстро захлебнулся и замолк, осознав, что привлечёт внимание соседей и снищет на свою голову кривотолки.

- Ты мог бы и сам уборку сделать! - заявила снизу Катя. - Хоть раз в жизни!!

Степан хотел броситься за ней вдогонку и затащить жену в квартиру насильно, однако снова испугался соседей, засунулся в прихожую и запер дверь на все замки.

- Сухарь! - обругала его Катя, быстро шагая через двор к улице Владычанского, стараясь пройти быстрее, чтобы Степан не высунулся в окно и не принялся невменяемо кричать гадости ей вслед.

- Стой, дура, куда ты лезешь?? - послышался за Катиной спиною озлобленный голос Степана - так и есть: она не успела минуть двор, и её муж высунулся в окно, позоря её перед всеми соседями... Вон, как старушки на лавочках сверлят её пристальными глазками!

- Я к маме пойду ночевать! - Катя разозлилась так, что рявкнула эти слова тигриным голосом, заставив старушек вздрогнуть. - Хватит меня на цепи держать - я тебе не собака!

Степан там, позади, в окне, рычал и захлёбывался своим рыком, а Катя едва ли не бежала по залитой асфальтом дорожке. Если бы не высокие каблуки - она бы и побежала, чтобы не ощущать на своей спине испепеляющие взгляды Степана и навязчивых старушек. Сейчас она пожалела, что бросила доброго Сенцова - Сенцов не стал бы орать на неё на весь двор...

***

Пятиэтажный дом, в одной из квартир которого проживал Сенцов, становился всё ближе - Катя двигалась по асфальту улицы Владычанского крейсерским шагом, опасаясь опоздать... Цветочный ларёк, хлебный ларёк... Катя десятки раз проходила этим путём, когда шла в гости к живому Константину... Она видела эти тополя, которые каждую весну сбрасывали облака пуха, знала в асфальте под ногами каждую щербинку, дырочку, ямку... Почти автоматически Катя свернула в знакомый двор... и её сковал страх. Она - предатель, она бросила Константина, ни разу не навестила Сенцова живого, и может быть, даже не имеет морального права навестить его гроб...

Уже издалека Катя заметила, что во дворе Сенцова собрались люди - много людей, в основном, затянутые в серую милицейскую форму, а прямо посередине двора установили трибуну. Сенцовские коллеги по очереди поднимались на эту трибуну, впереди украшенную деревянным гербом, и изрекали громовые слова. Катя давно забыла про свой "крейсерский" шаг - она едва семенила мимо самодельных клумб, а потом - застопорилась в стороночке, за толстым стволом старого трухлявого каштана. Отсюда Катя видела только гроб - чёрный, с белыми лентами, вместо покрывала накрытый государственным флагом. Лица Константина она не могла разглядеть... и это, может быть, к лучшему: Катю терзали страх и стыд. Идя сюда, она хотела поговорить и с родителями, и с соседями Сенцова... Но передумала. Пускай лучше никто из них не узнает её, не заметит и не подойдёт к ней - она ничего хорошего не сделала для Константина - только предала его в тот момент, когда, возможно, больше всего была нужна ему. Она лишь тихо посмотрит, мысленно попрощается с Сенцовым, а потом - исчезнет... Поедет ночевать к своей маме, потому что видеть Степана и выслушивать его вопли она хотела бы в этот пасмурный вечер меньше всего...