Витебский вокзал, или Вечерние прогулки через годы - Давид Симанович
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
13 мая. Телеспектакль по моему сценарию (а он по рассказу Льва Ющенко) - "История почтового ящика": о письмах витеблян, найденных в почтовом ящике и не дошедших до адресатов…
Выступал в 7-ой школе - вечер поэзии. Ребята читали по одному стихотворению русских и белорусских поэтов.
27 июля. Пью из Припяти - моего истока. Все, что за двадцать дней написал в Наровле, занес в записную под названием "Облака из Припяти пьют". Может, так назвать новую книжку?
27 октября Приехала группа "неманцев": Берзкин, Кислик, Тарас, Ефимов, выступал вместе с ними. Подготовил и дал в эфир передачу. А вечером сидели у меня, говорили, шумели, пили водку. И, конечно, слушали мудрые речи "старейшины" Григория Соломоновича, которому исполнилось уже… 45. И в застольных разговорах о "культе личности", о судьбе творцов снова ярко проступала, обрастая новыми эпизодами, судьба Березкина: арест перед войной. Когда немцы приблизились к Минску, его вместе с другими заключенными вывели из тюрьмы: "Идите и кровью смойте вину перед Родиной"… И, не зная никакой своей вины, всю войны "смывал" ее Березкин. Был ранен, но продолжал воевать. И дошел до самой Победы. Но судьба не смилостивилась над ним. И уже после войны он снова попал, арестованный, к тому же самому следователю, который спросил с жестокой иронией: "Так на чем мы остановились в прошлый раз?"… "Мы остановились на том, что я четыре года воевал и искупал кровью свою несуществующую вину", - гордо ответил Березкин. И снова были тюрьма и ссылка. Березкину я уже раньше посвятил две строфы: "Небритый и сгорбленный шел ты, до туч сапогами пыля. Глазами подсолнухов желтых тебя провожала земля. И знало лишь небо в бессильи, что верного сына, как мать, с глазами подснежников синих придут перелески встречать". А сегодня на "Весенней сказке": "Я признаюсь в любви Березкину и честно сознаюсь при том: кормил меня он чудной соскою, наполненной критмолоком"… Поздно вечером Наум Кислик в моей "Книге канцелярской для местных и приезжих постояльцев" оставил веселую запись: "Я признаю, что вел себя, как скот, ведь я привел с собой орду татарскую. Но сей приход вогнал в расход, вписал я честно в книгу канцелярскую".
1964
10 января. Новая книга Володи Хазанского называется "Ася". В "В. р." - моя рецензия "Встреча с подвигом". Подписался псевдонимом: С. Давыдов… Ася - это Артемьев Сергей Яковлевич, первые буквы и дали имя… Осенью прошлого года, когда Володя был где-то "на югах", прибыла из "Издательства политической литературы" корректура. А Володи - нет. Я ее схватил - и в Полоцк к Артемьеву. Просидели с ним целую ночь, он подписал, и я благополучно отправил в Москву… Так что и я имею отношение к книге о полоцком подполье и его руководителе Асе…
В новогоднем номере "Знамени юности" - веселый шарж и пародия на меня Вали Тараса, хотя она и не подписана, но я знаю, он мне ее уже давно читал - "Жеребенок": "Сколько крупных еловых шишек есть на елках родной страны! Жеребенку по кличке Рыжик эти шишки тоже нужны… Хвост взметнулся у жеребенка, и заржал он на всем скаку. Ой, держите же вы ребенка, не пускайте в июнь-реку!"
16 марта. Все удивляются, как наша маленькая телестудия ухитряется давать в эфир не только передачи, но и готовить телеспектакли. На них был богатый урожай за последний год: "Сергей Коряга" по Коласу, "Дети учительницы" по Шамякину, "Лунная ночь" по Янке Скрыгану, "Суд" по Владимиру Тендрякову - все это поставил режиссер театра Юрий Соболев, я - редактор… А мы с Владимиром Лотовским подготовили "Якова Свердлова" по моей драматической поэме. И показывали ее дважды - на область и на республику. В роли Свердлова был молодой Марат Шелутко, а Ленин - народный Анатолий Трус… Думаю: как перенести на экран Репина в Здравневе…
20 марта. День весеннего равноденствия… В Минске встречи с Яковом, Ремом и Лорой… "В тропинках тонких станция Зеленая…" "Как великое действие, что природе сродни, пробил час равноденствия нашей любви…"
26 июня. За полгода очень много дорог: часто ездил-летал самолетами в Минск. Издательство: о новой книжке. Телестудия и кинофотоархив: старые кинокадры для фильма о Витебске. Нашел очень много интересных и как раз мне нужных по сценарию. Тут и старый Витебск со всеми церквами и соборами - для начала фильма: "У городов, как у людей, черты особые, приметы. И кистью яркою своей века рисуют их портреты… Идут века, шумят века навстречу вьюгам, ветру, зною, и, как ceдые облака, века проходят над Двиною". И нашел в архиве документальные кадры освобождения Витебска: разминирование моста через Двину, идут освободители, женщины и дети, встречающие их в разрушенном городе. Все это вместе с новыми съемками сегодняшнего города наполнит и насытит мою телепоэму…
В Минске было много встреч в Союзе писателей. И, конечно, с Яковом и Адой, Ремом, Лорой.
19 июля. Десять дней в Риге. Домский собор с органными концертами. Братское кладбище и кладбище Райниса. Теплоход по Даугаве. Музеи. Ленинградский театр Акимова: "Тень" Шварца и "Милый лжец" Килти. Вечерняя Рига. Электричка на Гаую. Пабожи, "где я счастьем болен, как корью". Море. Сосны.
15 августа. В Витебск я вернулся утром 20 июля. А в ночь с 21 на 22 поезд уже увозил нас в Наровлю. И там хорошо писалось. Купался. Загорал. И с собой водил трехлетку Ленку-Лиринку…
Три дня (4-7 августа) - Киев (а бабушка Года осталась с внучкой). По Припяти-Днепру "ракетой" туда и обратно. А в Киеве: Эм - по магазинам, а я - Музей русского искусства, Музей западного и восточного искусства. За 20 коп.(!) - Гойя и Веласкес, за 20 коп. (!) - Врубель ("Девочка на фоне персидского ковра")… И снова - Наровля. И снова - стихи.
2
