В поисках Витослава (СИ) - Лактионов Владимир

— Афиногена, Шемяку… А скольких можно?

— Я думаю, восьмерых-десятерых. Казимировича возьмешь?

— Он почему-то мне не очень симпатичен… Только ему не говори… Лучше Витовта.

— Ладно. Кого еще?

— Борича, Любочада, Велимудра, Шукшу… Не вызовет ли наше неожиданное появление кривотолки?

— Не вызовет. Просто ваши сознания вселятся в уже готовые тела с реальными биографиями, и никто из тамошних окружающих ничего не заподозрит. Рекомендую еще взять Вячеслава, нашего бывшего генерала, и рабби Менахема.

— Согласен.

— Тогда готовьтесь!

XXV. Ракета

Меня разбудил голос Боголепа.

— Вставай, соня! Как тебе в новом теле?

— Ян стращал меня потерей памяти, а я все прекрасно помню!

— Ты еще не сделал ничего, что изменило бы историю.

— Кто я такой в этом мире?

— Ты Сорган, поденщик из племени Сулдус. Твоя задача — сделать жест: указать пальцем на человека, которого ты увидишь сидящим в воде с колодкой на шее.

— Кому указать?

— Тайчиутам, которые будут его искать… Короче, неважно. На этом твоя миссия закончится.

— Его убьют?

— Не знаю, скорее всего, да.

— Как его зовут?

— Кажется, Темуджин… Зачем тебе?

— Чтобы не ошибиться.

— Не бойся, вряд ли там будут сидеть в воде несколько человек; выбирать не придется.

Запахнув, не застегивая, старый дэ́эл и, не повязывая его кушаком, я, позевывая, вышел из гэра. Было ветрено, как, впрочем, бывает всегда в эту пору. Я представил, каково сейчас сидящему по самые ноздри в студеной воде и мысленно съежился. Видать, Темуджин, или как там его, здорово набедокурил, просто так честного человека в колодку не закуют. Хотя, как знать… В нашем несправедливом мире возможно и не такое. Онон блестела невдалеке, и я сперва взял, было, модон хувин, но, вспомнив, как ругала меня в таких случаях Солонга, со вздохом поставил удобный молочник на место и взял высокий деревянный бочонок. По пути сунул за пазуху сверток с куском высушенного до каменного состояния соленого творога — хурута и направился по воду.

Солонга постоянно упрекала меня в безделье и говорила, что, если бы мой отец не приходился троюродным братом Таргутай-Кирилтуху, бегал бы я сейчас за стадами, и что мне не доверили бы даже набивать конскую колбасу. А так — я в тепле и сытости и не отягощен работой. Я шел, размышлял о своем будущем, которое, прямо скажем, выглядело крайне неопределенным, и поглядывал на всадников, скачущих кругами на противоположном берегу. Двоих из них я знал, это были братья Батар и Хулан. Интересно, что это за скачки они устроили в обычный день, будто наступил Наадам? Хулан помахал мне рукой, я ответил тем же и подошел к берегу. Вода была черной, и мне очень не хотелось зачерпывать ее через верх гутал, поэтому я зашел не очень глубоко, занес руку и застыл: из-под воды на меня смотрели два человеческих глаза. Чуть ниже белела деревянная колодка.

Сайн уу! (Привет!), — поприветствовал я его. — Ты кто?

— Буль! — незнакомец выпустил из левой ноздри пузырь.

— Не понял!

— Буль-буль, — правая ноздря пришла на помощь левой.

— Эй, что там? — крикнул мне с другого берега Хулан.

— Иди, сам посмотри! Здесь человек!

Не зачерпывая из реки, я сделал несколько шагов назад. Глаза с укоризной глядели на меня из-под воды.

— А-а-а! Вот, ты где!

Хулан спешился, вынимая из-за пояса плеть. Я отошел еще дальше. С одной стороны, я выполнил задание, с другой, что-то мне говорило, что на этом история Темуджина не закончится. Отойдя шагов на сто, я нашел еще одно удобное место, спустился и начал набирать воду, а до меня доносились крики и гортанный смех Хулана. И тут я вспомнил, кто такой я есть на самом деле.

— Ядринец! Витослав! Кто-нибудь! Не пора ли мне домой?

— Знаешь, Володя, ты все сделал правильно, но в нашей реальности ничего не изменилось.

— Может, надо подождать?

— Ладно, ждем еще немного.

Войдя в гэр, я столкнулся с Солонгой.

— Где ты пропадаешь? — и тут с ее уст сорвалось слово, которое я всю жизнь считал русским народным, хотя и непечатным.

— Слыхал новость? Твой троюродный дядя, Таргутай-Кирилтух изловил-таки вашего общего дальнего родственничка Темуджина!

Быстро, однако, в этом краю разносятся новости!

— Темуджин тоже мой родственник? А что он сделал?

— Говорят, он убил Бектера… Темное это дело.

— Надеюсь, дядя в этом разберется.

— Дядя не будет разбираться, Таргутай-Кирилтуху выгодно убрать Темуджина, и смерть Бектера — хороший для этого предлог.

И тут опять у меня в ушах опять прозвучал голос Боголепа.

— Выйди и присядь, чтобы настоящий Сорган не упал и не повредился, когда мы тебя заберем!

Я повернулся к выходу.

— Ты куда? — взвизгнула Солонга.

Из озорства я показал ей язык, что, как известно, всегда считалось верхом неприличия. Старая карга завизжала от негодования, а я переступил порог и поискал глазами, на что можно присесть, но земля закачалась и стала уплывать из-под ног…

— С возвращением! — Ядринец улыбался, будто только что ему рассказали анекдот. — Кого-нибудь из наших встретил?

— Никого… А что, кто-то там был?

— Шукша. Ты видел его в обличье Хулана.

— Он не убил Темуджина?

— Не смог. На него навалилась какая-то сила и сковала все движения. Он клянется, что видел, как колодка с шеи Темуджина сама распалась на половинки, и тот освободился. Значит, в ситуацию вмешался кто-то еще, и этот кто-то был не на нашей стороне. Отдохнешь, или опять в бой?

— Я опять буду… Этим, как его…

— Сорганом. Следующий критический момент наступит через двенадцать часов: Темуджин сам придет к тебе в гости.

— Зачем?

— Так гласит история, а она, как ты понял, не изменилась. Значит, твой предыдущий вояж аннулирован, и Сорган спас Темуджина. Теперь у тебя опять появится возможность изменить историю.

— Хочу предупредить: я не намерен никого убивать даже во благо будущих поколений!

— Об убийстве речь не идет. Ты волен в выборе поступков. Кстати, на совести этого человека в будущем будут десятки и сотни тысяч славянских смертей!

— Да кто он такой, ахали цели?!

— В будущем его будут звать Чингиз-Ханом. Ты готов? Поехали!

***

Было темно, очень темно. Темнее не бывает. За войлочной стеной гэра переминались с ноги на ногу козы, вдали всхрапывали во сне лошади, где-то возле са́мой головы журчал сверчок. На женской половине, то храпела как медведь-мазала́й, то свистела как сурок-тарбаган, Солонга. Пахло сухой травой, кожей и дымом.

— Сорган, Сорган, ты спишь?

Я вздрогнул, Солонга заворочалась во сне, сверчок притих и затаил дыхание.

— Кто там?

— Это я, Темуджин. Ты меня сегодня спас. Выйди, поговорим!

Мне ужасно не хотелось вставать и выходить из теплого гэра.

— Иди прочь!

— Сорган, мне некуда идти, меня поймают. Вокруг повсюду люди Таргутай-Кирилтуха! Спрячь меня!

— Я бы спрятал тебя, Темуджин, тем более что, как оказывается, мы родственники. Но старая карга Солонга съест нас обоих с потрохами. Я сам здесь на птичьих правах. Извини, я ничем не могу тебе помочь.

— Может, ты поговоришь с детьми?

— Они еще молоды, в такие дела встревать!

— Какие дела, папа?

— Ну вот, ты разбудил Чилауна, а, как ты знаешь, прервать сон — тяжкий грех. Небесный бог Кок Тенгри тебе этого не простит!

— Я прощаю этого человека, папа, а Кок Тенгри простит и подавно. Что случилось?

— Чилаун, помоги мне! Меня хотят убить за то, чего я не совершал! Таргутай-Кирилтуха обвиняет меня в смерти единокровного брата Бектера, но это сделал не я, а наш младшенький, Хасар. Спрячь меня!

— А где Хасар?

— Кто его знает, тоже где-то прячется.

— С тех пор, как папа тебя освободил, тебя кто-нибудь видел?

— Нет.

— Видишь возле гэра телегу? В ней под шкурами лежит шерсть на продажу. Залезай туда, и — ни звука!