В поисках Витослава (СИ) - Лактионов Владимир

— Полностью реальным, а мифами были только наши понимания того, что происходило. Но все когда-нибудь кончается, и последняя ступень нашей ракеты уже дожигает остатки горючего. Я сам не знал, что так получится.

— Ян, ты меня пугаешь!

— Я предчувствую потери, большие потери…

— Ян! Можно без метафор?

— Наверное, мы будем возвращаться на Гею, будем продолжать развивать нашу общину, будем провоцировать соперника на ответный ход. Только так мы сможем понять, кто он и что ему нужно. Но только правила игры будут другими, мы начнем работать по олимпийской системе «плей оф» — проигравший выбывает.

— То есть, погибает?

— Однажды пришедший сюда, уже не может погибнуть, он просто выбывает, становится на путь, предначертанный ему судьбой.

— Это распространяется на обе стороны?

— Это мне неведомо. Но, если не хочешь, можешь не играть.

— Кто придумал эти правила?

— Когда-то давно об этом договорились неведомые нам противоборствующие силы.

— Кто следит за соблюдением правил и карает за нарушения?

— Служба Верховного антропокея. Но о контактах с ней даже не помышляй: слишком много инстанций нужно пройти и порогов обить, чтобы попасть туда, где смогут решить интересующий тебя вопрос. Канцелярия в небесах появилась раньше, чем канцелярии на земле. Говорю безо всяких шуток!

— Откуда ты все это знаешь? Тебе кто-то рассказал? Ты входил с этим ведомством, или его представителями в контакт, обменивался информацией, имел какие-то дела?

— Конечно, нет. Обычному человеку, антропоморфному богу, равно как и низшему бесплотному туда дороги нет. Есть некая черта, уровень, или, если хочешь, порог, за которым заканчивается антропность… Я имею в виду человечность, человекоподобие — не эмоционально-чувственный или морально-нравственный критерий, а бытийный смысл. Вспомни: ты когда-нибудь тосковал?

— Бывало…

— Что с тобой делала тоска и какого она цвета?

— Ну, зеленая… Глодала.

— То есть, у нее будто был свой цвет и зубы, и она ими грызла и скоблила. Это человеческая категория. Тоска живет по нашу сторону черты. А что ты можешь сказать про зависть?

— Она черная, похожа на жабу, и она душит!

Правильно! Она тоже живет с нашей стороны, в нашей реальности.

Но есть и другая реальность, ару́па. В самом центре ее находится тот, кто не жив, но он живее всех живых; он тверже железа и мягче ваты; он тяжелее камня и легче пуха; он длиннее вечности и короче мгновения; у него тысяча прозвищ, но нет имени. Зови его Тот, Который, или просто Тот. Он — яйцо, желток которого — бурлящий огонь, душа мира, причина всего. Его скорлупа — граница миров. Вылетающие из этого желтка брызги — наши души. Пролетая сквозь скорлупу, они обретают тела, иные остаются бесплотными. В конце своих жизней они падают обратно в желток и растворяются в нем, в той или иной мере теряя личность и оставляя осколки скорлупы снаружи.

— Красиво. Похоже на индийский эпос.

— Возможно, индийцы ближе всех подошли к пониманию некоторых аспектов бытия. Хотя само имя Тот принадлежит египетскому пантеону. Тот не антропен и потому не описуем. Я не знаю, каким образом его брызги становятся в нашей реальности светлыми или темными, но уверен в одном: последнее время темных становится больше, и это настораживает. А может, это так и должно быть, кто знает… Как видишь, попытки подправить историю заканчиваются неудачей. У Афиногена, кстати, в этом плане тоже есть личный негативный опыт.

— Он как-то вскользь об этом упоминал.

— Так вот, я предлагаю всем вернуться на Гею — так сказать, на передовую, и продолжить наши изыски.

— А если я не соглашусь?

— Ты имеешь на это полное право.

— Что я выигрываю в случае победы?

— Ничего.

— А что проигрываю при поражении?

— Тоже ничего.

— Тогда какой в этом смысл?

— Цели и средства, добро и зло, надежды и чаяния, причины и следствия для тебя навсегда останутся по ту сторону черты. Победа и поражение тоже станут фикцией. Ты перешагнешь на последнюю ступень познания.

— И я буду все знать?

— Познать что-то — значит, самому стать этим чем-то, слиться с ним воедино… Но, пока это все — рассуждения. Сейчас не об этом. Кстати, возможно, мы создадим резервный лагерь на так лихо, то ли найденной, то ли созданной тобой Терре и составим компанию самому Иоганну Себастиану Баху.

— Ты думаешь, это необходимо?

— Здесь мы совершенно бесплотны. Разве ты еще не понял? А на Терре мы обретем материальные тела — на любой срок, какой нам заблагорассудится.

— То-то я смотрю: мне ни кушать, ни в туалет не хочется! Но я ведь себя трогаю, могу ущипнуть… Ай!.. Могу ущипнуть тебя!

— Ой! Ну, ты повежливее. Не забывай, с кем разговариваешь! Это, если можно так выразиться, скорее коллективное самовнушение, условная реальность, созданная нами совместно с Парусом.

— Зачем такие сложности и условности?

— Вынужденные меры. К сожалению, первая потеря у нас уже есть. Совсем недавно нас покинули Смеян и Вешняк. Эта пара друзей — не разлей вода — оставалась неразлучной даже здесь. Они умудрились втихаря улизнуть в самоволку на Гею, там обрели плоть, но сразу же попались на глаза отряду спецназовцев. Те начали стрелять, а наши — славные ребята, но не маги… Другими словами, они явились к Тому́ и растворились в его вечном огне бытия.

— А их нельзя забрать у этого… Того?

— Он поглотил их, они влились в него, стали с ним одним целым… Ты никогда не мечтал слиться с божественным?

— Когда-то были абстрактные фантазии…

— Религии всех времен и народов говорили, что отдать себя богу — высшее наслаждение, но при этом происходит потеря личности. Океан огня впитает в себя малую искорку.

— А как же последующие воплощения? Или это миф?

— Далеко не все искры достигают соединения с Тем. Большинство, чуть соприкоснувшись с Ним, уходят на следующий виток, десятый, сотый, тысячный… Для каждой — свой срок.

— Можно ли уйти на следующий виток, не соприкасаясь с Тем?

— Желание избегнуть соприкосновения с Абсолютной истиной всего лишь говорит о том, что данная душа еще не созрела, и ей надлежит повторить цикл.

— Кто все это придумал, и для чего это нужно?

Ядринец молча развел руками:

— О, сколько нам открытий чудных

Готовят просвещенья дух,

И опыт, сын ошибок трудных,

И гений, парадоксов друг,

И случай, бог изобретатель

Внушил поэту сделать стих

Для тех, кто знание постиг,

И передав его прилежно,

Взирает на птенцов своих.

— При чем тут Пушкин?

— Александр Сергеевич знал все то, о чем мы говорим… Он знал еще много чего, хотел поведать это миру, но его остановили…

— Почему?

— Время еще не пришло… Ладно, вернемся к нашим баранам. Ты в команде, или кот, гуляющий сам по себе?

— Быть одиноким котом неинтересно. Я в команде, если возьмете.

— Уже взяли. Ну что, присядем на дорожку?

XXVIII. Запах лотоса

Терра, как и ожидалось, встретила нас звездным небом.

— Ребята, — сказал Ядринец, — вы наверняка ничего не почувствовали, но здесь вы обрели плоть. Следовательно, стали уязвимы. Будьте бдительны. Это я говорю для тех, кто уже привык к бестелесному существованию и чрезмерно расслабился.

— Но ведь есть какая-то защита? Когда мы уходили с Геи, нас не брали пули, но мы слышали выстрелы и чувствовали толчки!

— К этому моменту вы, сами того не ведая, уже лишились тел. А вот, генерал и Изи — те натурально почувствовали, каково это: чуть-чуть приумереть!

— Да, Ян, это было очень больно! Я никогда не забуду те несколько секунд… Кроме того, это такой стресс, такой ужас! В первые мгновения после попаданий эти места немеют, но потом из них выплескиваются океаны огня, и наступает болевой шок!

— Извини, что заставил тебя вспомнить.

— Уже не страшно, порой я и сам, нет-нет, да и возвращусь в памяти к этим минутам.

— Володя, какой, ты говоришь, у тебя ник в социальных сетях?