Историки Французской революции - Варужан Арамаздович Погосян
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Тем не менее отметим, что даже в конце 1960-х гг. отношение А.З. Манфреда к творчеству Ж. Годшо стало намного более почтительном. Об этом можно судить по письму Альберта Захаровича от 20 февраля 1969 г. немецкому историку М. Коссоку в связи с изданием в ГДР в переводе на немецкий его статьи «Великая французская революция XVIII в. и современность. (К 175-летию революции)», в оригинале которой в 1964 г. он подверг, как уже отметили, резкой критике теорию «атлантической революции»[521]. А.З. Манфред обратился к М. Коссоку с просьбой исключить один абзац и его «заменить следующей фразой»: «Проф[ессор] Годшо является автором превосходного капитального исследования о комиссарах Директории и ряда других весьма ценных работ. Я весьма высоко расцениваю вклад, внесенный профессором] Годшо в изучение истории конца XVIII – нач[ала] XIX века и отношусь с большим уважением к этому крупному ученому и его трудам. Тем досаднее, что по одному вопросу мне придется с ним спорить»[522]. Его просьба была выполнена немецкими коллегами М. Коссоком и И. Бахом, в ответном письме которых от 9 марта 1969 г. было написано: «В соответствии с Вашим желанием мы изменили второй абзац на 24ой странице и экстренной почтой отправили измененный текст в издательство»[523].
В целом не могу не согласиться с выводом Ж. Годшо о том, что спор по поводу теории «атлантической» революции был проекцией идеологических баталий холодной войны на плоскости исторической науки[524]. Намного более объективная оценка этой теории была дана во французской исторической науке уже после кончины Ж. Годшо, в частности историком-марксистом М. Вовелем. Он по праву подчеркнул неоспоримые заслуги Ж. Годшо в расширении перспектив исследований о влиянии Французской революции на обширные географические пространства и подчеркнул плодотворность такого метода в изучении революционной эпохи, открывающего, в особенности, новые рубежи для сравнительного исследования европейских революций в различных странах – от Италии до Центральной Европы[525]. Полностью разделяю такую оценку.
О решительности самого Ж. Годшо отстаивать необходимость изучения истории Французской революции на широком фоне революционных событий в Европе и Америке свидетельствует хотя бы тот факт, что он не отказался от «атлантической» теории не только после выхода Франции из НАТО в 1966 г., но и в последующие годы [526]в отличие от Ф. Фюре, часто менявшего свои взгляды по частным вопросам, не всегда это обосновывая[527].
* * *
Если советские историки были в курсе всех основных обозначившихся сдвигов и процессов во французской историографии, то, к сожалению, того же нельзя сказать об осведомленности французских исследователей относительно достижений советской исторической науки. Причина тому – их незнание русского языка. Однако, несмотря на это и на имевшиеся существенные разногласия, Ж. Годшо проявлял к работе советских историков неизменный интерес и прилагал активные усилия для развития сотрудничества. Он неоднократно принимал участие в двусторонних встречах историков СССР и Франции, выступал с рецензиями на работы советских коллег (в частности, А.З. Манфреда и В.М. Далина), переведенные на французский язык, сам неоднократно публиковался во «Французском ежегоднике» и выступил одним из авторов сборника «Великая французская революция и Россия»[528].
Словом, с советскими историками Ж. Годшо связывала многолетняя творческая дружба. В свою очередь, и А.З. Манфред высоко ценил личный вклад «крупнейшего специалиста по проблемам истории Французской революции» «в развитие научного сотрудничества историков наших двух стран»[529]. Но мне все же гораздо проще судить о связях Ж. Годшо с советскими историками на примере его взаимоотношений с В.М. Далиным, и в особенности по их переписке, поскольку возможностей лично встретиться у них было немного: Виктор Моисеевич принадлежал к числу «невыездных», а французскому историку довелось побывать в СССР лишь дважды – для участия в работе IV коллоквиума советских и французских историков в Ереване (1969) и XIII Международного конгресса историков в Москве (1970).
В.М. Далин, человек крайне добросовестный и высоко ответственный, с готовностью сообщал французскому коллеге о новейших советских публикациях по истории Франции, отправлял ему не только выпуски «Французского ежегодника», очередные тома сочинений Г. Бабефа, свои монографии и статьи, но и другие советские издания[530].
Поэтому после выхода первых же моих статей по истории Директории В.М. Далин сразу порекомендовал мне отправить их оттиски на просмотр Ж. Годшо, тем более что тот публиковал в «Ревю историк» аналитические обзоры по историографии. В отличие от некоторых своих французских коллег, Ж. Годшо, несмотря на преклонный возраст, не счел ниже своего достоинства отвечать на мои письма и высказывать мнение о первых работах начинающего советского исследователя. Его послания свидетельствовали о том пристальном внимании, с которым он следил за публикациями во «Французском ежегоднике», ибо относительно опубликованных в нем моих статей он неизменно сообщал, что еще до получения оттисков был знаком с их содержанием, поскольку в ежегоднике тогда все статьи сопровождались резюме на французском языке.
Особенно мне запомнилось первое письмо Ж. Годшо – о моей статье «Павел I и Людовик XVIII»[531], посланное в Институт истории СССР АН СССР, оттуда было отправлено в Институт археологии и этнографии АН АрмССР, и только потом доставлено в Институт истории, где я работал. Как и В.М. Далин, я не сомневался, что тематика моей статьи, написанной на основе неопубликованных документов Архива внешней политики Российской империи, заинтересует Ж. Годшо, крупнейшего специалиста по истории французской контрреволюции. Но письменного отклика с его стороны, признаюсь, не ожидал. На основе одного резюме им была дана всесторонняя, глубоко научная оценка моего текста. Было в особенности приятно
