Мое жестокое счастье, или Принцессы тоже плачут - Марина Крамер

– Зачем вы просите, когда достаточно просто приказать?

– Я не хочу приказывать.

– Да все, расслабьтесь, Алена Сергеевна! – засмеялся он, дотягиваясь до ее руки. – Разумеется, сделаю. Начнем завтра, да?

– Погодите! – вмешалась Нина Николаевна, до сих пор молча слушавшая разговор дочери и Виктора. – Это что же – ребенок будет дышать строительной пылью? Хочешь ему бронхиальную астму развить?

– Мама, ну конечно, нет! Я даже знаю, что сделаю – мы отправим вас с Ванечкой отдыхать. На море.

Нина Николаевна была слегка шокирована тем, как быстро дочь принимает решения. Она-то имела в виду совсем другое – что заберет Ивана в город, в свою квартиру, а Алена распорядилась совсем по-другому.

– Но, Алена… ведь путевки, билеты…

– Ты забываешь, что у твоего зятя туристическая фирма, мамочка! – засмеялась Алена, встав из-за стола и направившись к телефону.

Мазей не брал трубку долго, и Алена заволновалась – не случилось ли чего, однако наконец услышала его грубое:

– Да, слушаю!

– Ваня, это я…

Голос немного потеплел:

– О, привет, Аленка, не посмотрел номер. Как дела?

– Нормально. Вань, я хотела тебя попросить… мне нужно отправить Ваньку с мамой куда-нибудь к морю, я тут ремонт решила сделать, пандусы вместо лестниц, чтобы Гришке удобнее было. Поможешь?

– Пандусы, что ли, залить? – усмехнулся Мазей.

– Нет, документы оформить и путевки.

– А-а! Да не вопрос – сделаем, – откликнулся он, засмеявшись. – А с пандусами ты хорошо придумала, молодчина. И Грихе полегче будет, все не просить кого-то каждый раз. Рабочих надо будет, материалы там, то, се…

– Это я решу, Витек поможет. Мне бы теперь маму с Ванькой отправить, чтобы не дышали тут.

– Ну, Витек Витьком, а я тоже не чужой, помогу. Значит, так – сегодня вечером подскочу попозже, приготовь паспорт матери, свидетельство Ванькино, что там еще… А, надо будет разрешение у нотариуса взять.

– Какое разрешение? – не поняла Алена.

– Ну, что вы с Грихой не возражаете против вывоза ребенка за границу. Не бери в голову, наш нотариус все оформит, вы только подпишете, и все. Может, вам привезти что-то?

– Что?

– Ну, не знаю – продукты там…

– Ваня! Я тебя умоляю! – засмеялась Алена. – Мы ж не под арестом – если что, я и сама в город съезжу.

Мазей помолчал, а потом серьезно сказал, чуть понизив голос:

– Ты это… не гарцуй по городу-то одна. Пацаны тут информацию нарыли, что Конь вроде опять активизировался, неймется ему… Мало ему, что Грача в инвалидку усадил, хочет совсем его из игры вывести… Так что в город одна не езди, а еще лучше – не езди совсем, пусть Лорка ваша с охранниками по магазинам-то. Не дразни гусей, Алена, я серьезно говорю.

Известие было ошеломляющим… Мало того что Григорий теперь прикован к креслу, так Конь всерьез решил его убрать… Значит, и в самом деле нужно отправить мать с Ванюшкой подальше, чтобы не подвергать их опасности.

– Ты в обмороке, что ли? – спросил Мазей, прерывая паузу.

– Нет… но радости мало. И ничего нельзя сделать?

– Ну, если хочешь – съезди, грохни Коня, – предложил Ванька, щелкая зажигалкой. – Есть идеи?

– Какие идеи! – разозлилась Алена – ее раздражала манера Мазея шутить всем, даже смертью. – У меня и так голова кругом идет, а ты все ржешь!

– Конь ржет, а я разговариваю! – опять со смехом отозвался он. – Ну, ты меня поняла? Не подставляйся, не усугубляй ситуацию, она и так непростая. И охрану предупреди – никаких подозрительных посетителей, никаких чужих машин во дворе. Пусть фильтруют.

– Поняла.

– Ну и умница. Я приеду, всех еще сам проинструктирую и Витьке скажу, чтоб усилил охрану на воротах. А то поселок ваш в последнее время проходным двором стал, кого только нет. Ладно, собирай бумаги, я скоро буду.

Алена положила трубку и повернулась к внимательно наблюдавшим за ней матери и Виктору.

– Случилось что-то? – спросил телохранитель, заметив, как изменилось лицо хозяйки.

Алена покачала головой – не хотела обсуждать это при матери, чтобы не нервировать ее.

– Мазей приедет вечером, надо будет ему документы отдать, он все оформит.

– Но ведь нужен заграничный паспорт, это долго, и очередь там в ОВИРе… – начала Нина Николаевна, но дочь перебила:

– Мам, ну какая очередь? Я же говорю – Ванька все сделает, никуда ездить не нужно.

Нина Николаевна пожала плечами – она уже привыкла, что в этом доме вообще мало что приходится делать самой, не нужно готовить, убирать, стирать, ходить в магазин. Ей, с одной стороны, нравилась такая жизнь, но с другой… Она привыкла решать все проблемы самостоятельно, а теперь образовалось много свободного времени, кроме того, из гостиницы она уволилась – настояли дочь и зять. Еще недостаток общения… посторонних в доме не бывало, поговорить Нина Николаевна могла только с Ларисой или ребятами из охраны. Правда, с общительной Лорой они нашли много общих тем, часто вместе по вечерам смотрели сериалы, обсуждали их, иногда Нина Николаевна предлагала домработнице свою помощь в приготовлении обеда или ужина, но тут Лариса бывала непреклонна – это ее обязанность, за это она получала зарплату, а потому предпочитала справляться сама. Однако бывали исключения, особенно если Ларисе нужно было в город за продуктами, и тогда на Нину Николаевну ложилось приготовление обеда, но не более того.

– Знаешь, Алена, – говорила она дочери. – Все у вас хорошо, но я чувствую себя какой-то приживалкой. Не работаю, ничего по дому не делаю…

– Ты за Ванькой присматриваешь, и больше ничего от тебя и не требуется, – отвечала дочь. – И выброси из головы эти мысли, ты ведь моя мать.

– Это тебе я мать, а вот Григорию Валерьевичу…

– А вот Григорию Валерьевичу от тебя тоже ничего не надо, кроме одного – чтобы его сын был в порядке, – смеялась Алена, обнимая мать. – Знаешь, у меня такое ощущение, что мы с тобой впервые в жизни общаемся, как мать и дочь. Раньше времени не было…

– Алена… мне так стыдно за все, что было у нас в жизни до этого, – призналась мать, обняв ее за плечи и притянув к себе. – Я ведь совсем молодая была, когда тебя родила, девчонка просто… Еще побегать хотелось, погулять, а тут ребенок… Я и не поняла, как ты выросла-то у меня, такая… Теперь вот на Ванюшке и реализую все, что тебе дать не смогла.

Это было чистой правдой – с внуком Нина Николаевна возилась с утра до вечера, читала ему, играла с ним, водила гулять, постоянно что-то рассказывала, показывала. У нее было чувство, что так она сможет искупить свою вину перед дочерью за то, что в ее детстве не было такого. Ванюшка любил бабушку, всюду бродил за ней, как хвостик. Да и с зятем Нина Николаевна тоже нашла общий язык, ей Григорий никогда не грубил и не повышал в ее присутствии голос, хотя на жену и охрану частенько покрикивал. Однако с тещей себе подобного не позволял, наоборот – частенько звал ее к себе вечером, когда Ванюшка засыпал, и они играли в шахматы. Это для Алены было открытием – она и не подозревала о наличии у матери таких талантов. Но Гришка с удовольствием проводил время за шахматами с тещей, рассказывая потом Алене, что играет она на вполне приличном уровне. Алену радовало то, что хотя бы в такие моменты лицо мужа разглаживается, становится почти прежним, Гришка делается таким же, как до ранения. Больше всего его огорчало, что теперь как мужчина он совершенно несостоятелен. Врачи предупредили, что это навсегда. Алена убеждала его, что все ерунда, но Грач оставался при своем мнении:

– Это ты на эмоциях говоришь, а пройдет полгода-год, тебе захочется нормального мужика, а не прикованного к креслу импотента.

– Дурак! – возмущалась жена. – Мне никогда это не было так важно, как тебе, так что успокойся, как-нибудь переживу! Нашел о чем беспокоиться. И потом – я все равно поставлю тебя на ноги, даже не пробуй сопротивляться.

– Наивная ты, Аленка, – вздыхал Григорий, целуя ее руку. – Приговор мне подписали, понимаешь? Я никогда не буду ходить… Черт, а ведь мне и тридцати пяти еще нет… Вся жизнь псу под хвост! Я хотел подарить тебе весь мир, и что в итоге?

– Прекрати! Мне не нужен весь мир! И в инвалидном кресле люди продолжают жить, причем не имея сотой части того, что имеешь ты! Главное, мозгами не стать инвалидом, а остальное – мелочи. Есть люди, которые рождаются эмоционально больными, не имея физических недостатков, понимаешь? Все у них работает – руки, ноги, а психология – инвалидная. А есть те, кого физическая неполноценность не сломала, а сделала только сильнее, – горячо доказывала Алена, и Григорий удивлялся – откуда в ней столько уверенности? – Помнишь, мы с тобой смотрели как-то передачу про то, как парень на инвалидном кресле в горы поднялся?

– А что? Может, и мне на Эверест рвануть? – задумчиво протянул он, и Алена хотела было возразить, но вовремя заметила лукавую усмешку:

– Гриша, это совершенно не смешно! Я же не к тому тебе говорю…

– Да понял я все, красотуля, не дурак. Но мне так тяжело не иметь возможности самостоятельно встать и пойти туда, куда я хочу…